Рени Найт - Все совпадения случайны

Она попыталась ударить его, но он перехватил другой рукой ее ладонь, заставив выпустить платье. Он разглядывал ее тело, она извивалась, стараясь высвободить руки, и в конце концов он их выпустил и, покосившись на открытую дверь, за которой спал Ник, приложил палец к губам. Потом полез в карман, вытащил перочинный нож, открыл его и приставил острие к ее левой груди. Просунул лезвие под чашечку лифчика и слегка надавил. Другой рукой он держал ее за горло и тащил за собой к двери в комнату Николаса. Закрыл ее, запер, действуя рукой, в которой сжимал нож, – другая по-прежнему оставалась сомкнутой на ее горле.

– Пикнешь – лицо порежу, а потом за сына примусь!

Он не угрожал ее убить. В этом случае она, может, еще бы поборолась. Не поверила бы и поборолась, а так – поверила, что он готов изуродовать и ее, и Николаса. Он провел лезвием по внутренней стороне руки – получилась прямая линия, затем еще одна, под прямым углом к первой, так что получился крест, четкий красный крест. Таким образом он демонстрировал остроту ножа. Он протянул руку и заставил ее слизнуть кровь.

Она удивилась, услышав его голос. Поразилась прозвучавшей в нем ненависти. Раньше, несколько дней назад, когда она впервые поймала на себе его взгляд, и потом, когда он на пляже издали чокнулся с ней бутылкой пива, и далее, когда улыбнулся, сидя у стойки бара, она никак не могла подумать, что он способен на такие слова. И голос его она представляла совершенно иным. Ласковым, теплым. Дура, сучка несчастная. Позор, стыдно думать, что тобой любуются. Почему она сразу не поняла, что не является в его глазах человеческим существом? Для него она – не больше, чем звереныш, которого можно мучить, нечто такое, на чем можно выместить все свои горести, всю свою ненависть. Ей казалось, что с его стороны это был просто невинный флирт. Она заставила себя вспомнить все подробности, но старику отцу их описывать не стала. Ей одной предстояло прочитать эту стенограмму, ей одной придется извлечь из-под спуда лет все эти подробности, смести пыль и вглядеться в них, какими бы они ни были. Нельзя себя щадить.

Он включил ночник, чтобы получше разглядеть ее, прислонился к двери, ведущей в комнату Ника, и велел ей раздеться. Через плечо у него была перекинута небольшая сумка, он снял ее и поставил на пол. Затем вытащил фотоаппарат и повесил его на шею. Все это время он не спускал с нее глаз. Разглядывал. Убеждался, что она не трогается с места. Она вспомнила, что тогда у нее мелькнула мысль: может, он собирается ее шантажировать? Он отошел от двери и пересек комнату. Кажется, ключ от спальни Николаса остался в замке.

– Снимай! – Он ткнул острием ножа в лифчик. Она спустила бретельки, повернула бюстгальтер застежкой вперед и расстегнула крючки. Все это можно было бы сделать гораздо проще, прямо на спине, но она сознательно тянула время. И ей показалось, что эти жалкие уловки сработали. Она думала, что ей удастся добежать до двери в комнату Николаса, отпереть ее и снова запереть, теперь уже изнутри. Но не успела она вынуть ключ из скважины – он никак не поддавался, – как Джонатан схватил ее за плечо, круто развернул и сильно ударил по лицу. Так ее еще никогда не били, ее вообще не били, разве что мать пару раз шлепнула в детстве. В ушах у нее зазвенело, зубы вонзились в десны.

– Мама? Мама, это ты? – раздался из-за двери слабый детский голос.

Он прижал ей нож к подбородку.

– Сделай так, чтобы он заснул, тебе же будет лучше.

– Все в порядке, малыш. Тихо, тихо, вот так, хороший мальчик.

Возможно, голос ее показался сыну странным, звучал как-то не так. Он окликнул ее:

– Мама, ты ведь обещала оставить дверь открытой… – В его голосе зазвучали слезы.

– Ну так и открой дверь, – прошипел он ей прямо в ухо. – А потом запрешь.

Она повиновалась, в надежде, что запрет, но изнутри, однако он оказался слишком проворен и успел просунуть ногу в образовавшуюся щель. Сам он отступил в тень, но она чувствовала, что он не спускает с нее глаз, смотрит, как она садится на постель к Нику, гладит его по голове. Наблюдает за ними обоими.

– Чем это так пахнет? – спросил Ник.

Запах мужского лосьона.

– Это у них в гостинице такая жидкость. Шампунь называется. Я душ принимала, – сказала она, целуя его в лоб.

– Противный запах, – пробормотал он, и она попыталась улыбнуться.

– Засыпай, малыш, я здесь. Только мне тоже хочется спать.

– Ты обещала не закрывать дверь, – повторил он, стараясь держать глаза открытыми, но они упорно слипались.

– Да-да, конечно. Прости меня. Смотри. Дверь открыта. Засыпай, солнышко. – И она снова принялась гладить его по голове и гладила, пока глаза у него не сомкнулись, и он заснул. Заняло это всего несколько минут. Она слышала, как он переступает с ноги на ногу где-то позади нее. Чувствовала, как он склоняется над ней и Ником. Видела, как он смотрит на Ника, вынимает нож, проводит им по воздуху прямо над головой спящего ребенка – слева направо. Лезвие колеблется над ресницами ее малыша. Затаив дыхание, она встает и направляется к двери. Нужно как можно скорее увести его отсюда. Слава Богу, он идет за ней. А если бы Ник проснулся?.. Как бы он себя повел?

Вернувшись к себе, она велела ему запереть дверь, и он улыбнулся, решив, видно, что она не хочет, чтобы им мешали.

– Так-то лучше, – сказал он. – Ну и что дальше?

Направляясь к Нику, она натянула на себя футболку, теперь сняла ее, на сей раз медленно. Ей хотелось взять над ним верх. Только бы он не сделал больно ей или Нику. Может, он просто хочет посмотреть? Стягивая футболку через голову, она услышала, как щелкает фотоаппарат. Она не знала, что ей делать. Позировать, что ли? А нет, так что?

На ней остались одни трусики. Обыкновенные белые трусики. Приличные. Скромные. Он был явно разочарован. Он подошел к гардеробу, открыл верхний ящик, пошарил внутри. Наткнулся на нижнее белье, купленное Робертом как раз перед этой поездкой, и протянул ей.

– Надевай, – бросил он.

Она повиновалась.

– Садись на кровать.

Она села на кровать.

– Так, немного поглубже. Расслабься.

Как же, расслабишься тут. Тем не менее она закинула руки за голову и немного откинулась назад.

– Раздвинь ноги.

Она выполнила приказание.

Он сел на стул и посмотрел на нее.

– Руки под трусы.

Вот мерзавец, подумала она, но сделала, как было велено.

– А теперь побалуй себя. Мне надо, чтобы ты кончила.

Как это? Нет, это невозможно. Но придется. Ее пальцы задвигались, а он в ожидании прильнул к объективу фотоаппарата. Все сухо. Ни малейшей влаги. Пальцы заработали быстрее, и она услышала: щелк, щелк, щелк. С его приближением ее пальцы двигались все чаще, и она закрыла глаза и откинула назад голову. Она приоткрыла рот, шумно выдохнула, застонала…Все это был спектакль, она знала, что ей не кончить, но он-то об этом не знал. И вот – окончательный стон, окончательный выдох. Теперь оставалось ждать. Она боялась пошевелиться, мучительно гадая, все ли это или ему нужно что-то еще. Пойдет ли он к ней или достаточно того, что было? Щелк, щелк. Да кончится ли когда-нибудь это проклятое щелканье? Она медленно убрала руку. Так же медленно повернулась и посмотрела на него. Он сидел. Выглядел умиротворенно, на шее болтался фотоаппарат. Ножа видно не было.