Дэн Симмонс - Друд, или Человек в черном

– Глупости, – сказал я. – Выйдите вон, все вы. Я оденусь и через минуту спущусь вниз. Я найду и убью эту вашу «единственную чертовски крупную крысищу», а потом, возможно, все вы будете настолько любезны, что позволите больному человеку хорошенько выспаться.

Я решил выйти на черную лестницу в самом низу, с кухни, чтобы она не могла оказаться подо мной.

Я-то знал наверное, кто производит скребущие звуки. На самом деле я неоднократно задавался вопросом, почему я ни разу не видел зеленокожую клыкастую женщину за восемь месяцев нашего проживания в новом доме. Ведь Второй Уилки без особого труда перебрался следом за мной с Мелкомб-плейс.

Но почему ее стали слышать другие?

В течение всех лет, когда зеленокожая женщина обреталась на темных задних лестницах в прежних моих домах, никто, кроме меня, ее не видел и не слышал. В этом я нисколько не сомневался.

Может, боги Черной Земли постепенно превращают ее в более материальную сущность, в какую превратили Второго Уилки?

Я прогнал прочь эту тревожную мысль и взял свечу со стола. Я запретил домочадцам входить следом за мной в кухню и велел держаться подальше от дверей на заднюю лестницу на всех этажах.

Зеленокожая клыкастая женщина однажды уже оставила кровавые отметины на моем горле – задолго до того, как в мою жизнь вошли Друд, скарабей и боги Черной Земли. Я не сомневался, что сейчас она попытается убить меня, коли я подпущу ее близко и потеряю бдительность. Я не собирался делать ни первого, ни второго.

Приотворив дверь на служебную лестницу, я вынул из кармана сюртука тяжелый револьвер сыщика Хэчери.

Закрыв за собой дверь, я оказался в почти кромешной темноте. Окон в задней стене дома не имелось, а немногочисленные свечи в настенных подсвечниках не горели. Лестница была необычайно (и пугающе) узкой и крутой – первый пролет поднимался сразу до третьего этажа, где находилась короткая площадка, а второй тянулся в обратном направлении до самого чердака, расположенного еще двумя этажами выше.

Прежде чем двинуться вверх по ступенькам, я несколько мгновений прислушивался. Ни звука. Держа свечу в левой руке, а револьвер – в правой, я стал тихо подниматься по лестнице столь узкой, что мои локти задевали за стены.

На полпути между первым и вторым этажами я остановился, чтобы зажечь первую настенную свечу.

Подсвечник оказался пустым, хотя дочь нашей горничной среди всего прочего была обязана регулярно менять в нем свечи. Подавшись вперед, я разглядел на прочно прикрепленном к стене старом подсвечнике царапины и вмятины, словно кто-то вытащил из него огарок когтями. Или зубами .

Я снова напряг слух. Где-то надо мной раздался едва уловимый шорох, похожий на торопливую легкую поступь.

Зеленокожая клыкастая женщина никогда прежде не производила никаких звуков, осознал я. Она всегда скользила вверх и вниз по лестнице, ко мне или прочь от меня, словно и не касаясь ступеней босыми ногами.

Но так было в других моих домах. Возможно, по какой-то причине здесь подобные злые духи успешнее входят в резонанс с реальным миром.

Как там погибла Шернволд? Скатилась вот с этих самых ступенек и свернула шею – но что она делала на черной лестнице?

Обследовала ту на предмет крыс? И почему она упала? А свечи из настенных подсвечников – они что, съедены?

Я поднялся на второй этаж и на несколько секунд остановился у двери – старые толстые створки не пропускали ни единого звука, но под ними виднелась тонкая полоска утешительного света, – а потом двинулся дальше.

Второй подсвечник тоже оказался пустым.

Где-то выше, довольно близко от меня, явственно послышались суетливый шорох и царапанье.

– Кто здесь? – негромко спросил я.

Признаюсь, я почувствовал себя гораздо увереннее, когда выставил вперед револьвер. Если зеленокожая женщина достаточно телесна, чтобы оставить царапины на моей шее, как она однажды сделала, – значит, она достаточно телесна, чтобы ощутить воздействие одной из пуль. Или сразу нескольких.

Сколько всего пуль в барабане?

Девять – это я помнил с того дня, когда сыщик Хэчери, перед первым моим схождением в притон Короля Лазаря, вложил револьвер мне в руку и сказал, что мне следует прихватить с собой оружие, дабы защищаться от крыс. Я даже помнил, что́ он сказал про калибр пуль…

«Они сорок второго калибра, сэр. Девяти штук будет более чем достаточно для крысы средних размеров – четвероногой или двуногой, смотря какая вам попадется».

Я подавил нервный смешок.

Когда я остановился и оглянулся у двери на третьем этаже, круто уходящая вниз лестница, тускло освещенная неверным огоньком моей свечи, показалась мне почти вертикальной. От этого – а также, возможно, от трех утренних стаканов лауданума, выпитых натощак и ничем не заеденных, – у меня закружилась голова.

Надо мной раздался звук, страшно похожий на поскребывание когтей по штукатурке или дереву.

– А ну, покажись! – крикнул я в темноту.

Признаюсь, это была просто бравада, вызванная надеждой, что Джордж, Кэролайн, Бесс и девочка услышат меня. Но они, вероятно, сейчас находились двумя этажами ниже. И двери были очень толстыми.

Я двинулся дальше совсем уже медленно, держа револьвер прямо перед собой и покачиваясь из стороны в сторону, точно несуразно тяжелый флюгер при переменном ветре.

Поскребывание стало громче, и теперь я примерно определил местоположение источника звуков: он находился то ли на площадке, где лестница поворачивала в обратном направлении, то ли где-то между мной и площадкой. Я взял на заметку, что в наружной кирпичной стене здесь нужно вырубить хотя бы одно окно – на лестничной площадке, если негде больше.

Я поднялся еще на три ступеньки.

Я сам толком не знаю, дорогой читатель, откуда изначально взялся призрак зеленокожей женщины с желтыми клыками, знаю только, что она была со мной с раннего детства. Помню, как она заходила в нашу детскую, когда Чарльз спал. Помню, как она явилась мне на чердаке отцовского дома, когда я в возрасте девяти или десяти лет опрометчиво решил обследовать то темное, затянутое паутиной помещение.

Говорят, чем дольше знаешь, тем меньше боишься, но в моем случае это не совсем так. Зеленокожая женщина – лицом непохожая ни на одну живую женщину из встреченных мной в жизни, хотя иногда она смутно напоминала мне нашу с Чарли первую гувернантку, – вгоняла меня в дрожь всякий раз, когда я с ней сталкивался, однако я знал по опыту, что могу отбиться от нее, коли она набросится на меня.

Но до сих пор никто никогда не слышал ее. Она никогда прежде не производила ни единого звука.

Я поднялся еще на три ступеньки и остановился.

Поскребывание и суетливое шебуршание стали гораздо громче. Источник шума находился совсем рядом, чуть выше меня, хотя сейчас бледный круг света от свечи подполз уже почти вплотную к краю лестничной площадки. Но звуки были очень громкие – теперь я понимал страх Джорджа – и действительно очень похожие на те, что производят крысы. Скреб-поскреб. Тишина. Скреб-скреб-скреб-поскреб. Тишина. Скреб-поскреб.