Александр Варго - Фрагменты (сборник)

Саша попытался встать, но Альбина с силой ткнула палкой ему в пах. Он скривился от боли, но биту не выпустил.

– Извини, – передразнила его девушка. – А я тебя извиню. Да, я тебя сейчас извиню. – Она, держась за палку, опустилась на одно колено. Саша видел, как ее лицо скривилось от боли. – Вот как мы сейчас поступим, – с мерзкой улыбкой на лице произнесла она. – Я отрежу тебе яйца и скормлю этой шлюхе из колодца.

Александр посмотрел за спину Альбины. Света медленно «вырастала» за ней. Обнаженное тело девушки не вызывало тех эмоций, что при жизни. Грудь и руки ощерились осколками костей. Лицо было покрыто какой-то желеобразной массой желто-зеленого оттенка. Там, где желе сползло, подобно плавленому воску, обнажились зубы со сгнившими деснами. Альбина слишком поздно посмотрела ему в глаза, иначе она поняла бы, что сейчас умрет. Света навалилась на сидящую Альбину сверху и вонзила зубы ей в шею. Кровь залила грудь. Альбина завизжала и попыталась ткнуть мертвеца палкой, но Света обвила ее руками и ногами и продолжала вгрызаться в горло.

Саша отполз к дому и, опираясь на биту, все-таки поднялся на ноги. К головной боли прибавилась ноющая боль в паху. Он наблюдал за битвой двух когда-то любимых им женщин. Любимых? К черту! Кого он хочет обмануть? Об одной он забыл, едва она пропала, а о второй и вспоминал лишь потому, что она сама на нем висла. Вот и вся любовь. Ну, здесь он как минимум должен принять одну из сторон противоборствующих. Ничего он никому ничего не должен! Одна его хотела убить, а вторая… А вторая мертвец! Зачем она ему? Саша решился и шагнул в сторону дерущихся.

Альбина, несмотря на потерю крови, все еще была активна. Ей удалось вывернуться и оторвать от себя гниющую морду соперницы. Палка валялась рядом, нагибаться за ней не было ни времени, ни сил, поэтому Альбина схватила скользкую и мерзкую на ощупь шею Светы и что было сил сдавила.

И Саша ударил. Первый удар попал по руке Альбине. Второй по голове Свете. Потом он просто бил и бил, не разбирая, по кому придется следующий удар. Ему не нужны были победители. Ни одна из них не должна остаться здесь, наверху. Их место на дне колодца. Он бил, бил и бил, пока не устали руки, пока бита с сухим треском не раскололась и у него в руках не остался обломок, напоминающий короткий меч. Саша упал на колени к неподвижным телам и, перехватив орудие острием вниз, не раздумывая, воткнул его в грудь Светы.

Когда он неспешно, прихрамывая на правую ногу, вошел в дом, уже рассвело. День обещал быть солнечным и теплым. Очень хотелось спать, поэтому он, не раздеваясь и не разбирая постели, весь в крови и желто-зеленой слизи, завалился на кровать и тут же уснул. Проснулся он только следующим утром в семь часов. Он посмотрел на потолок. Странное чувство дежавю на протяжении нескольких дней не покидало его. Вот и сегодня оно никуда не делось. Саша встал с постели, вышел из спальни и замер. Следы были везде. Две пары следов шли рядом, как будто подружки прогуливались по дому.

Сергей очень боялся проезжей части, именно поэтому он никогда на нее не выезжал. До сегодняшней ночи. Сегодня Сергей поругался с ночной сиделкой Тамарой Алексеевной и решил во что бы это ему ни стало сбежать из Дома инвалидов.

Теперь он лежал на обочине дороги у перевернутого на бок кресла. Сергей знал – что-то не так, но не мог понять, что именно; не было боли, была только тишина.

– Ну, что ты разлегся?

Мужской голос с хрипотцой разрезал тишину. Сергей вывернул голову, как ему показалось, под невообразимым углом. Слева от него на высоком бордюре сидел старик в разодранном пиджаке, заплатка на рукаве отпоролась и поэтому при каждом движении руки болталась, словно собачий язык в жаркую погоду.

– Я спрашиваю: чего ты здесь разлегся? Будешь лежать и гнить?

– Как вы можете? – Сереже хотелось заплакать. Сначала эта злая женщина Тамара Алексеевна издевалась над инвалидами (лишь поэтому Сергей и решил сегодня убежать), а теперь еще и этот бомж сидит и скалится. Несмотря на то что Сережа не чувствовал боли и ничего не помнил, он догадался, что его сбил какой-то лихач.

– Вы же видите, я инвалид! – Сережа шмыгнул носом.

– Уже нет. – В голосе старика Сергей услышал извиняющиеся нотки.

– Что значит нет?!

– А то и значит, дружок. – Старик подошел и подал Сергею руку. – Поздравляю, ты умер.

Сергей взялся за руку бомжа и встал. Последние слова подкосили и без того слабые ноги, но старик удержал парня.

– Держись, сынок, держись. Не все так плохо.

Они сели на бордюр. Редкие машины проносились мимо, но их будто никто и не видел.

– Ну, чем думаешь заниматься?

– А чем занимаются мертвецы? – Сергей снова шмыгнул носом.

– Мстят, дружок, мстят.

Тамара Алексеевна сидела в кабинете и смотрела телевизор, когда в дверь постучали.

– Войдите. – На толстом лице появилось выражение недовольства. – Ни днем, ни ночью от вас покоя нет.

Дверь отворилась, и в кабинет вошла молодая девушка в белом халате. У Тамары сложилось впечатление, что либо девушку запихнули в кабинет насильно, либо по результатам жеребьевки. Уж очень неохотно девушка двигалась. Да что еще Тамара от них хотела – опылились. Здесь, в Салимовском доме инвалидов, все двигались неохотно. Начиная пациентами и заканчивая медперсоналом. При устройстве сюда старшей сиделкой Тамара Алексеевна решила все исправить. Выбить из этих поганцев лень.

– Ну чего тебе? – спросила Тамара и снова отвернулась к экрану. Ночной выпуск ЧП рассказывал о происшествиях за день.

– Тамара Алексеевна, у нас ЧП.

Тамара недоверчиво посмотрела на подчиненную.

– Что, этот ленивый кусок говна опять обоссался?

Маша не совсем поняла, о ком говорит старшая сиделка, но не стала переспрашивать – просто мотнула головой.

– Ладно, пошли, посмотрим, кто завтра останется без жратвы.

Женщина встала. Все ее желеобразное тело колыхнулось в такт движениям. Первым делом Тамара направилась к комнате Петра Анатольевича, безногого деда, которого сплавили в Дом инвалидов его же родные дети.

– Ну, что, это он? – спросила Тамара Алексеевна у девушки.

– Что он?

– Обоссался! – старшая сиделка теряла терпение.

– Почему обоссался? – произнесла Маша и тут же покраснела.

Тамара Алексеевна прикрыла дверь в комнату старика и, не скрывая ярости, посмотрела на подчиненную.

– Тебе что ж это, голубушка, в чистоте работать надоело?

– Да никто не обос… – Девушка запнулась, но потом, собравшись с духом, прошептала: – Никто не описался.

– Та-а-ак. – На жирном лице Тамары отразилась радость – очень уж редкое чувство, появляющееся только тогда, когда кто-нибудь «проколется» по-настоящему. – Та-а-ак, – повторила старшая сиделка. – И какой же паршивец обделал постель?