Джонатан Страуд - Шепчущий череп

Локвуд повернул листы к свету, нахмурился и сказал:

– Черт. Латынь. А может быть, древнегреческий?

Джордж тоже взглянул на листы поверх своих очков.

– Точно не греческий, – заверил он. – Скорее средневековая латынь… Довольно странно.

– Ну что за дела! – недовольно вздохнула я. – Что ни загадочный документ или надпись, так обязательно на каком-нибудь мертвом языке. Помните, то же самое было с кулоном Фейрфакса. И с надгробием на кладбище Санкт-Панкрац.

– Полагаю, тебе этого не прочитать, Джордж? – спросил Локвуд.

– Мне нет, – покачал головой Джордж. – Но я знаю, кто мог бы с этим справиться. Альберт Джоплин. Он силен в древних языках. Рассказывал мне о Библии шестнадцатого века, которую нашли во время раскопок на одном из кладбищ. Она тоже была на латыни, я полагаю. Могу показать ему эти бумаги и спросить, сможет ли он их перевести. Заручившись, естественно, что он будет все хранить в тайне.

Локвуд пожевал губами, задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– В ДЕПИК есть эксперты-лингвисты, – сказал он, – но они все передадут Барнсу, а он – Киппсу. Ну ладно, хоть мне это и не нравится, но выбора у нас, пожалуй, нет. Можешь показать бумаги Джоплину. Но пусть он сам придет сюда. Я не хочу, чтобы Нед Шоу выкрал эти бумаги, как только вы перешагнете с ними через порог нашего дома.

– А как насчет рисунков? – спросила я. – Для них-то переводчик не нужен, верно?

Мы развернули листы пергамента на столе и склонились над ними, разглядывая рисунки. Их было несколько, сделанных пером и чернилами. Рисунки довольно неумелые, но зато с большим количеством деталей. По манере художника, одежде изображенных на картинках людей и деталям было очевидно, что рисунки очень древние.

– Это не Викторианская эпоха, – сказал Джордж. – Готов поспорить, что рисунки взяты из какого-то средневекового манускрипта. Возможно, и текст тоже. Наверное, Бикерстаф нашел где-то этот манускрипт и скопировал его. Полагаю, этот текст стал источником вдохновения для его идей.

На первом рисунке был изображен мужчина в длинном одеянии, стоящий возле ямы. Дело происходило ночью – на небе стояла луна. На заднем плане виднелись контуры деревьев. Мужчина опустил руку в яму и доставал из нее длинную белую кость. В другой руке он держал тонкое распятие и отгонял им бледную фигуру, наполовину высунувшуюся перед ним из-под земли.

– Осквернитель могил, – сказал Локвуд. – И отгоняет призрак с помощью железного или серебряного предмета.

– Такой же тупица, как мы, – заметила я. – Грабить могилы безопаснее днем.

– Возможно, он должен был делать это именно ночью, – возразил Джордж. – Да… Возможно, должен был. Ну, что там на следующей картинке?

На следующей картинке снова был мужчина в длинной одежде, возможно, тот же самый, стоящий на холме под виселицей. Снова луна на небе, облака. На виселице – разложившийся труп, обернутые лохмотьями кости. Мужчина отпиливает руку трупа длинным изогнутым ножом. И снова держит на изготовку распятие, которым отгоняет уже двух злых духов – один призрак парит в воздухе рядом с повешенным, второй со зловещим видом прячется за столбом виселицы. За спиной мужчины лежит раскрытый мешок, в нем видна кость, которую он выкапывал из могилы на предыдущем рисунке.

– Не умеет этот парень заводить друзей, – заметил Локвуд. – Он уже двух призраков против себя настроил.

– Это ты в самую точку попал, – сопя от волнения, сказал Джордж. – Он намеренно ищет кости, к которым привязан Гость, другими словами – Источники. Ну, что дальше?

На следующей картинке мужчина делал, в принципе, то же самое. Он стоял в выложенной кирпичами комнате с нишами или полками в стенах, на которых громоздились груды костей и черепов. У ног мужчины лежал раскрытый мешок, а сам мужчина копался на ближайшей к нему полке, выбирая череп. В одной руке он все так же слегка небрежно держал распятие, отгоняя уже трех бледных призраков – два из них уже были нам знакомы, третий – новенький.

– Это катакомбы, или оссуарий, место, куда складывают кости, когда старое кладбище переполнено, – сказал Локвуд. – На этих трех рисунках показаны места, где лучше всего искать Источники. А на четвертой картинке… – Он перевернул пергаментный лист и внезапно замолчал на полуслове.

– Ого, – сказала я.

Четвертая картинка отличалась от предыдущих. На этот раз мужчина был изображен стоящим в комнате возле деревянного стола и что-то собирал из кусочков нескольких костей. Было похоже, что он распиливает кости и собирает из них какой-то маленький круглый предмет.

Кусок стекла.

– Это инструкция, – сказала я. – Она рассказывает о том, как изготовить костяное стекло. И этот идиот Бикерстаф работал по этому руководству. Пятая картинка есть?

Локвуд взял последний лист пергамента и перевернул его.

Картинка была.

В центре рисунка было нарисовано зеркало из костяного стекла, установленное на низкой колонне или пьедестале, увитом плющом и украшенном какими-то большими бледными цветами. Слева, чуть в стороне от пьедестала, стоял все тот же мужчина и, приложив одну руку козырьком к глазам, напряженно смотрел в сторону стекла. По другую сторону пьедестала стояла целая толпа странных типов в ветхих лохмотьях. Все они были чудовищно худыми. У некоторых из них все еще сохранились лица с прилипшими к черепам волосами, другие уже полностью превратились в скелеты – под их одеяниями угадывались костяные руки и ноги. Одним словом, ни одного из них назвать здоровяком было нельзя. Все они смотрели в сторону костяного стекла и стоящего перед ним мужчину с таким же интересом, с каким изучал их он сам.

Мы молча смотрели на пергамент, на эту массу фигур. В освещенной солнцем комнате повисло молчание.

– Все равно не понимаю, – сказала наконец я. – Для чего все-таки сделали это стекло?

– Чтобы смотреть сквозь него, – севшим голосом ответил Джордж.

– Это не зеркало, – кивнул Локвуд. – Это окно. Окно в потусторонний мир.

Тук-тук.

Редко бывает, чтобы мы все трое так сильно и одновременно испугались. Ну да, открывая могилу миссис Барретт, мы, конечно, подскочили не хуже олимпийского чемпиона по прыжкам в высоту, но тогда дело было ночью. А посреди белого дня? Нет, такого с нами никогда не случалось. Но произошло сейчас, когда кто-то вновь побарабанил по стеклу ногтями и в кухонное окно заглянула чья-то тень. Мы увидели царапающую стекло костистую руку, тощую шею, бледные пряди волос на загадочной бесформенной голове. Я подскочила на своем стуле, опустевшее кресло Локвуда отъехало и врезалось в холодильник, а Джордж отпрыгнул так далеко, что влетел в стоящие возле двери швабры и, испуганно ругаясь почем зря, принялся отпихивать их от себя.