Array Коллектив авторов - Невеста зверя (сборник)

– Я сменила имя, – сказала она, развернулась и направилась обратно к столу.

Ганеша засмеялся.

– Сменила имя? – переспросил он, идя за ней. – Как же мне тебя называть – Мифрадитлиаинак?

Она села на край скамьи, а он, как мог осторожно, опустился на противоположную сторону, отчего скамейка с ее стороны приподнялась на пару дюймов над землей. Доски между ними жалобно заскрипели, когда оба откинулись и оперлись на спинку скамьи.

– Называй меня Хлоей, – сказала девушка.

– Хорошо, – кивнул Ганеша.

– Флоренс – противное имя, – продолжала она. – Чем-то напоминает старуху в корсете и с сеткой для волос на голове.

– Премудрая ты дева, – усмехнулся Ганеша и материализовал на столе перед ними вазу со сластями.

– Хлоя гораздо лучше… Ну, не знаю… Обожаю эти конфеты! – сказала она, взяв один из золотистых рисовых шариков. – Но сколько же в них калорий?

– Каждая конфета – целый мир, – ответил он, хоботом нащупав модаку и поднеся ее к рту.

– Тогда мне только половинку.

– Ей половинку, – хмыкнула Кронча, устроившаяся у их ног.

– Если надкусишь, придется доедать, – предупредил Ганеша.

Ее губы уже приоткрылись, она поднесла сладкий шарик ко рту. Аромат затуманил взгляд Хлои, ей уже виделся прекрасный сад, полный бабочек и бирюзовых птиц, но тут она услышала предупреждение Ганеши.

– Нет, – вздохнула она и положила конфету обратно в вазу.

– Ага! – воскликнул Ганеша и взял ее нетронутую модаку. Он встал так внезапно, что ее край скамьи, резко опустившись, стукнул по земле. Ганеша вышел на поляну среди рощицы, вскинул свою слоновью голову и затрубил. Его человечьи ноги заплясали, а четыре руки завращались. Когда его трубный зов разнесся среди деревьев, по полям и над озером, он подбросил модаку в небо.

Девушка проводила взглядом ее полет: золотая точка на голубом небе вдруг превратилась в огненный шар, летящий сквозь ночь. Солнце сменилось луной настолько стремительно, что у Хлои чуть не закружилась голова. Но она все же увидела, как конфета превратилась в звезду среди миллионов других звезд. Когда Ганеша, чуть светясь в темноте, повернулся к ней, она захлопала в ладоши. Он раскланялся.

Они снова расположились на скамейке, и девушка закурила сигарету. Ганеша изящно обмахнулся ушами, прогоняя дым, и положил хобот на левое плечо. Кронча вспрыгнула между ними на скамью, свернулась в клубочек и заснула.

Хлоя оперлась локтями о колени и, повернув голову, посмотрела на Ганешу.

– Сейчас ночь? – спросила она.

Он кивнул и показал тремя руками на луну и звезды.

– А что случилось с днем?

– Потом вернется, – ответил Ганеша.

– Мне сегодня пришли по почте оценки, – сказала Хлоя и сделала еще одну затяжку.

– Без сомнения, это был триумф, – предположил он.

– Когда отец увидел, он проверил мне пульс. А мама расплакалась. Ну что мне прикажешь делать? Меня их причитания только смешат. Оценки! Какое они имеют значение?

– Хороший вопрос, – сказал Ганеша.

– Может, мне стоит обращать на них больше внимания?

– А сама-то ты как думаешь? Стоит?

– По-моему, нет, – ответила девушка и швырнула тлеющий окурок на землю.

– Значит, эту головоломку ты решила, – подытожил он.

Хлоя нагнулась к спящей Кронче и принялась ее гладить.

– Когда мы с тобой встретились в месяц красных листьев, ты сказала, что влюбилась, – напомнил Ганеша.

Она улыбнулась.

– У слонов хорошая память, – вздохнула она. – Вот это мне в тебе и не нравится.

– У того парня еще была татуировка на ноге, поросенок Порки?

Она с улыбкой кивнула:

– Ты знаешь старину Порки?

Ганеша замахал четырьмя руками и процитировал:

– «Вот и все, ребята!»

– Его звали Саймон, – сказала она. – Какое-то время у нас все было хорошо. Мы ездили на велосипедах по лесу, он помог мне выстроить для тебя алтарь из шлакобетонных блоков с заброшенного завода. Я принесла твой портрет, и мы ходили туда по вечерам пить пиво и жечь ладан. Он был ужасно милый, но все-таки слишком глупый. Все время либо пытался схватить меня за грудь, либо хлопал по плечу. Смеялся он, как клоун. Когда я его бросила, я как-то поехала в лес к алтарю и увидела, что он его осквернил – разорвал в клочки твое изображение и развалил то, что мы построили, – честно говоря, больше всего это сооружение напоминало печь для барбекю. А еще он всем рассказал, что я странная.

– А ты не странная? – спросил Ганеша.

– Наверное, странная, – согласилась она. – Мой любимый писатель Эдгар По, а еще мне нравится гулять одной. Я люблю слушать, как шумит ветер в деревьях рядом со старым зданием завода. Я люблю, когда родители ночью спокойно спят и не беспокоятся обо мне. Их тревогу я спиной чую. Я часто мечтаю – например, представляю себе, что я на войне, или вышла замуж, или снимаю мультики про дикобраза по имени Флоренс… Что я ушла из дому, что стала настоящим поэтом, что занимаюсь сексом, что вдруг сделалась ужасно умной и объясняю людям, что им делать, что купила машину и разъезжаю по всей стране.

– Если хочешь все это осуществить, времени терять не стоит, – заметил Ганеша.

– Ну да, как же, – фыркнула девушка. – Единственное, что я как следует умею делать, так это спать.

– Дело благородное, – улыбнулся он.

– На днях, – начала Хлоя, – я после обеда ушла гулять и дошла до самого завода. Села на большой камень рядом с ним и смотрела, как ветер играет в листьях. И вдруг я увидела, что листья на фоне неба сложились в фигуру русалки – она как будто летела в воздухе.

Ганеша закрыл глаза, стараясь это себе представить.

– Но тут из-за дерева выскочил кролик, и я на секунду отвернулась. А когда снова посмотрела на листья, русалка исчезла. Как я ни щурилась, как ни крутила головой, так ее больше и не увидела.

– Больше никогда… – пробормотала Кронча во сне.

– Я подумала, что, может быть, это знак от тебя.

– Нет, – ответил Ганеша. – Русалка была твоя.

– Я хочу сочинить про это стихи, – продолжала она. – Я чувствую, что у меня есть к этому склонность, но когда сажусь и пытаюсь сосредоточиться – слова не приходят. Начинаю думать о чем-то другом, и все. Я боюсь, что если хоть на день об этом забуду, она совсем исчезнет у меня из памяти.

– Но ведь я устранитель препятствий, – сказал Ганеша, приосанившись. – Разве не так?

И как только он это произнес, все краски в нем словно выцвели, и он засиял чистым белым светом. Из воздуха соткались еще четыре руки, так что теперь у него их стало восемь, и держал он петлю, стрекало, зеленого попугая, ветвь кальпаврикши, священный сосуд, меч и гранат. Восьмую руку он повернул ладонью вверх, словно поднося девушке что-то невидимое.

– Так вот ты какой, Лакшми Ганапати [2], – засмеялась девушка.