Гильермо дель Торо - Штамм. Вечная ночь

Нора чувствовала на спине взгляд черных с красным глаз, пока они с Салли шли по тропинке мимо складских помещений. Нора бегло оценила высокий забор вокруг лагеря: сетчатое ограждение, усиленное оранжевой лентой, закрывающей обзор за пределами лагеря. Верхушка забора имела невидимый ей загиб под углом в сорок пять градусов, хотя в двух-трех местах она разглядела торчащие пучки колючей проволоки, похожие на непокорные вихры. Нет, придется поискать другой выход.

За ограждением вдали виднелись голые верхушки деревьев. Она уже знала, что находится за пределами города. Ходили слухи о большом лагере к северу от Манхэттена и двух лагерях поменьше на Лонг-Айленде в северной части Нью-Джерси. Нору везли сюда, накинув капюшон на голову, и она даже не засекла в пути времени: мысли о матери не давали ей сосредоточиться.

Салли повела Нору к откатным проволочным воротам трех с половиной метров высотой и примерно такой же ширины. Ворота были заперты и охранялись двумя женщинами, стоявшими в будке. Они приятельски кивнули Салли, совместными усилиями отперли ворота и приоткрыли так, чтобы можно было протиснуться.

За воротами высился большой дом барачного типа, похожий на уютное здание лечебного назначения. За ним стояло рядами около десятка мобильных домов, точно в ухоженном трейлерном парке.

Они вошли в здание и оказались в просторном общем пространстве, которое напоминало нечто среднее между комнатой ожидания для пассажиров первого класса и холлом студенческого общежития. По телевизору шла одна из первых серий ситкома «Фрейзьер», дорожка с наложенным смехом звучала невероятно фальшиво, словно в насмешку над беззаботными людьми прошлого.

В мягких креслах пастельных цветов сидели с десяток женщин в чистых белых (в отличие от серых одеяний Норы и Салли) комбинезонах. Их животы заметно выпячивались — женщины были во втором или третьем триместре беременности. И еще: им позволили отрастить волосы, которые от гормонов стали густыми и глянцевыми.

И тут Нора увидела фрукт. Одна из женщин ела мягкую, сочную грушу с мякотью в красных прожилках. У Норы потекли слюнки. Единственными свежими — не консервированными — фруктами, которые она видела больше года назад, были полусгнившие яблоки с умирающего дерева в одном из дворов в Гринвич-Виллидже. Она вырезала испорченные места универсальным ножом, и в конечном счете яблоко приобретало такой вид, будто его уже съели.

Выражение лица, видимо, отражало ее желание, потому что беременная женщина, встретившись взглядом с Норой, недовольно отвернулась.

— Что это?

— Родильный барак, — пояснила Салли. — Здесь поправляют здоровье беременные и здесь же рожают. Те трейлеры, что стоят снаружи, — лучшее и самое уединенное жилье во всем лагере.

— Где она взяла, — Нора понизила голос, — фрукт?

— Беременные женщины получают лучшие пайки. И на период беременности и кормления ребенка освобождаются от сдачи крови.

Здоровые дети. Вампирам было необходимо пополнять свой род и запасы крови.

— Вам повезло, вы из тех двадцати процентов населения, у которых кровь третьей группы с положительным резус-фактором.

Нора, конечно, знала, какая у нее группа крови. Обладатели крови третьей группы с положительным резус-фактором становились рабами с привилегиями. Они получали вознаграждение — их помещали в лагерь, часто отбирали кровь и усиленно кормили.

— Как можно рожать детей в нынешнем мире? В этом так называемом лагере? В плену?

Салли то ли смущалась за Нору, то ли стыдилась ее.

— Возможно, вы придете к выводу, что рождение ребенка — одна из немногих вещей, которая придает смысл жизни здесь, миз Родригес. Несколько недель лагерной жизни — и вы, возможно, будете думать иначе. Кто знает? Может быть, вы даже захотите этого.

Салли натянула повыше серый рукав и показала синяки на локтевом сгибе, похожие на жуткие пчелиные укусы, покрывающие ее кожу багровыми и коричневыми пятнами.

— По пинте каждые пять дней.

— Слушайте, я не хотела обидеть вас лично, просто…

— Понимаете, я хочу помочь вам, — сказала Салли. — Вы достаточно молоды. У вас есть возможности. Вы еще можете зачать, родить ребенка. Зажить собственной жизнью в лагере. Некоторым повезло гораздо меньше.

Нора вдруг взглянула на ситуацию глазами Салли. Она понимала, что потеря крови и плохое питание ослабили Салли и всех остальных, лишили их воли к сопротивлению. Она понимала пропасть отчаяния, цикл безнадежности, это ощущение постепенного умирания. Понимала, как перспектива деторождения может стать единственным источником надежды и гордости.

— И кто-нибудь вроде вас, — говорила Салли, — кто находит все это отвратительным, может по достоинству оценить пребывание здесь, в изоляции от тех, других.

Нора захотела убедиться, что правильно поняла Салли.

— В изоляции? В родильном блоке нет вампиров? — Она огляделась и осознала, что так и есть. — Почему?

— Не знаю. Это строгое правило. Им запрещено здесь появляться.

— Правило? — Нора пыталась понять, что за этим кроется. — Так кого от кого изолируют — беременных женщин от вампиров или вампиров от беременных женщин?

— Я уже вам сказала, что не знаю.

Послышался звук, похожий на дверной звонок, и женщины отложили свои фрукты, чтение и поднялись с кресел.

— Это что? — спросила Нора.

Салли тоже немного подтянулась.

— Директор лагеря. Я вам очень рекомендую вести себя наилучшим образом.

Нора же, напротив, оглянулась в поисках двери, убежища, места, где можно скрыться. Но было поздно. Появилась целая толпа администрации лагеря — людей, бюрократов, облаченных в обычные деловые костюмы, а не комбинезоны. Они вошли через центральные ворота и теперь поглядывали на женщин с нескрываемой неприязнью. Норе показалось, что их приход — это своего рода инспекция, хотя и внеплановая.

Следом плелись два громадных вампира с татуировками на шее и руках — напоминание о прошлой жизни, в которой они, как решила Нора, сидели в тюрьме, а теперь на этой кровавой фабрике крови стали охранниками высшего уровня. У обоих были черные зонты, с которых стекала вода, и Норе это показалось странным (вампиры обычно не обращали внимания на дождь), но потом вошел последний, и все стало ясно: судя по всему, это был директор лагеря, одетый в великолепный, без единого пятнышка ослепительно-белый костюм. Только что из стирки — такой чистой одежды Нора не видела вот уже много месяцев. Вампиры с татуировками были личной охраной коменданта лагеря.

Он был стар, носил аккуратные седые усы и заостренную бородку, придававшую ему сходство с постаревшим Сатаной. Нору от вида этой персоны чуть не вырвало. Она увидела медали на белом костюме — любой адмирал позавидовал бы такому иконостасу.