Рейчел Уорд - Рожденная водой

Посидев немного, она пытается встать, но заваливается набок и шумно падает. Шеннон вскрикивает.

– Что вы всполошились? Я в полном порядке. Кто выложил пол такими дурацкими плитками? – бормочет Кристи, слабо улыбаясь.

Я обегаю вешалку. Вместе мы поднимаем Кристи и усаживаем обратно на скамейку.

– Лучше я полежу, – заявляет она и опять сползает на пол.

Кристи упирается ладонями в плитки пола и укладывается ничком.

– Как здесь хорошо. Прохладно…

– Я сейчас кого-нибудь приведу, – говорю я.

Выскакиваю из раздевалки. Кого позвать? В бассейне есть человек, умеющий оказывать первую помощь. Но где его искать? Нужно найти Клайва… В конце коридора замечаю Гарри.

– Гарри! Беги сюда!

Он видит, что на мне, кроме полотенца, ничего нет, и широко улыбается. Потом неспешно идет.

– С Кристи что-то случилось! – кричу я. – Ей плохо.

Улыбка исчезает с лица Гарри, остаток коридора он пробегает.

– Что с ней? – спрашивает он на бегу.

– Не знаю, вся горит. Пыталась встать – упала. Постоянно жалуется, что ей жарко.

– Сейчас посмотрим.

Опередив меня, Гарри влетает в раздевалку и садится на корточки перед Кристи. За это время ей на лоб успели положить мокрое полотенце. Гарри проверяет ее пульс.

– Кристи, ты меня слышишь?

Она чуть поворачивает голову:

– Что ты здесь делаешь? Это комната для маленьких девочек… Как не стыдно? Мальчишкам сюда нельзя!

– Кристи, ты ничего не принимала перед соревнованиями?

Она вытирает рот тыльной стороной ладони.

– Пить… Жутко хочется пить.

– Она уже выпила три бутылки воды, – сообщает Нирмала.

– Я не знаю, что с ней, – разводит руками Гарри. – Будем вызывать «скорую».

«Скорая» приезжает через считаные минуты. Появляются двое санитарок в форме, с чемоданчиками и носилками. Женщины оттесняют толпу и берут ситуацию под свой контроль. Задают Кристи вопросы, измеряют давление, проверяют пульс. Мы молча стоим и смотрим.

Кристи стало хуже. Она слышит вопросы санитарок, но в ответ лишь бессвязно бормочет, глаза постоянно закрываются. Санитарки тормошат ее, боясь, видимо, что потеряет сознание.

Даже нам ясно, что Кристи нужно отправлять в больницу. Ее укладывают на носилки и выносят из раздевалки. Все происходит слишком быстро. Дверь закрывается, и в раздевалке становится очень тихо.

В тишине мы переодеваемся. Никто не произносит ни слова. Двое девочек всхлипывают.

Я собираю свои вещи. На полу замечаю раздавленную пластиковую бутылку с треснутыми стенками, поднимаю ее и выбрасываю в мусорный бак.

Отец ждет меня в коридоре возле раздевалки, расхаживая взад-вперед.

– Что у вас случилось?

– Кристи стало плохо.

– Я видел, как ее уносили. А в чем дело?

– Пап, я сама не знаю. Она все время жаловалась, что ей очень жарко…

– Сердечный приступ? Перенапряжение? Или что-то еще?

– Нам ничего не сказали. Все может быть.

– А ты-то как? Тебе не жарко?

– Нормально я себя чувствую. Конечно, неприятно, что так получилось.

По правде говоря, теперь, когда история с Кристи позади, на меня наваливается слабость.

– Я бы от водички не отказалась.

– Держи. – Отец протягивает мне бутылку.

Я снимаю крышку и жадно глотаю воду.

– Не торопись. Вся вода твоя… Ты точно не перегрелась?

– Нет. Я просто… просто хочу домой.

Он ерошит мне волосы:

– Пошли отсюда, по дороге расскажешь.

В машине сразу же начинаются расспросы.

– Зачем ты вылезала из воды?

– Ты про наш разогрев?

Чувствую, что не должна рассказывать отцу об исчезнувшем парне. Да и рассказывать фактически нечего. Не было никого.

– Судорога схватила.

– Ногу? Но я не видел, чтобы ты хромала.

– Я вовремя спохватилась. Хождение помогло.

– А потом судороги не повторялись? Сейчас ногу не сводит?

– Нет. Все прошло.

– Это из-за солевого баланса, Ник. Нужно больше пить воды.

– Как Кристи? Ей вода не помогла… Пап, ты бы ее видел. Она подряд выхлестала три бутылки. Я ей свою отдала. И чем больше она пила, тем жарче ей становилось.

– И вода ей не помогла. Лишь усугубила ее состояние…

Такое ощущение, что папа разговаривает сам с собой. Думает вслух.

– Ник, а сколько лет этой Кристи? Она твоя ровесница?

– При чем тут возраст? – спрашиваю я и тут же вспоминаю про его таблицу. Утонувшие девчонки не дают ему покоя. – Шестнадцать ей. Как и мне.

– В этом месте недостаточные меры безопасности, – заявляет отец. – Тебе нельзя туда ходить.

– В каком месте?

– В бассейне. Мне он с самого начала не нравился.

– Пап, что ты, как маленький? Нормальный бассейн. Просто Кристи перенапряглась на тренировках. Упадок сил, тепловой удар или что-то в этом роде.

– Приедем домой, и я поговорю с мамой. Если она согласится со мной, ты больше туда не вернешься.

– Папа, ты о чем? Я не брошу плавания. Я люблю плавать. У меня хорошо получается.

– Вскоре тебе станет трудно добираться на тренировки. Кажется, нашелся покупатель на машину.

– Что-то очень быстро.

– Думаю, я маловато запросил. Нужно было установить цену повыше.

– Ничего, дойду пешком. Буду пораньше выходить, только и всего.

Отец вздыхает, качает головой. Мы останавливаемся у светофора. Пока ждем, папа включает радио.

– …согласно официальному заявлению властей, сделанному сегодня, с полуночи вступает в силу постановление о мерах экономии воды. Запрещено расходование воды на нужды, непосредственно не связанные с жизнеобеспечением; например, полив площадок для гольфа и мытье машин. В ряде районов вода в жилые и общественные здания будет подаваться по расписанию. Если погода останется такой же жаркой, как сейчас, следующим шагом может стать закрытие общественных и коммерческих плавательных бассейнов, а также производств с избыточным водопотреблением, не имеющих собственных источников водоснабжения.

– Пап, мне это совсем не улыбается. Если бассейн закроют, где я буду плавать?

Сегодня мы едем по другому маршруту, избегая Веллингтон-авеню, на которой нас атаковали любители стрелять из водяных пистолетов. К ручке входной двери что-то прикреплено. Скромный букетик из желтых и красных цветов, похожих на ромашки. Вместо ленточки – цветная резинка. Чувствуется, цветы появились здесь давно и успели прожариться на солнце. Стоило мне взять их в руки, как стебли печально поникли. Солнце выпило из них жизненные силы.

– Симпатичные цветочки, – улыбается отец. – И от кого же?

Под резинку подсунут клочок бумаги. Разворачиваю его и вижу мелкую бледно-голубую сетку и слова, выведенные аккуратным почерком: «Никола, надеюсь, тебе лучше».

Подпись тоже есть, но я и без нее знаю, кто это. Только он мог додуматься написать на клочке миллиметровки.