Рейчел Уорд - Рожденная водой

– От Милтона, – отвечаю я на отцовский вопрос.

– Это парень, что живет в двух шагах от нас?

Я киваю, смотрю влево: не удивилась бы, если бы Милтон притаился у себя в саду среди кустов и следил за моей реакцией. Но его там нет.

Входим в дом. Мисти, дремлющая в корзине на кухне, сегодня почему-то не выскакивает нам навстречу и не вертится у ног. Откладываю цветы, наклоняюсь к собаке и нежно чешу за ушами.

– Что, Мисти? И тебя жара сморила?

Она поднимает голову, пытается лизнуть мне руку, после чего снова замирает.

Не поднимается рука выбросить цветы. Может, в воде оживут? Я наполняю водой стеклянную вазу. Вода почему-то мутная и коричневатая.

– Пап, взгляни.

Показываю ему вазу. Такое ощущение, что вода взята не из-под крана, а из вонючего пруда.

– Что за… – Отец выхватывает вазу из моих рук.

– Они что, издеваются над нами?

Мне не нравится раздражение в его голосе. Сразу вспоминаются мальчишки с водяными пистолетами.

– Кто – они? Я набирала воду в раковине.

Отец поднимает вазу вровень с лицом, вертит и наклоняет под разными углами, всматривается в воду. Его поведение мне непонятно и, честно говоря, неприятно.

Я беру из сушилки стакан, наполняю водой и его.

– Пап, смотри, она стала чище.

Он выхватывает у меня стакан и кричит:

– Отойди от раковины. Вытри руки. Слышишь? Немедленно вытри руки!

Его лицо покраснело и вспотело, глаза вот-вот вылезут из орбит. Отец снова взбешен, как несколько дней назад, когда нас облили из водяных пистолетов. Но в замкнутом пространстве кухни его гнев в десять раз страшнее.

Я не спорю и молча беру посудное полотенце. Отец ставит вазу и стакан на борт раковины, закрывает кран, хватает другое полотенце и тоже вытирает руки. С ужасом смотрю, как он остервенело трет сухую кожу рук, пока она не краснеет.

Я осторожно забираю у него полотенце.

– По-моему, ты уже досуха вытер руки. Эту воду вылить? – Я киваю на вазу и стакан.

– Оставь. Маме покажу.

Он не шутит.

– Что показывать? Обыкновенная вода.

– А муть и грязь тоже обыкновенные? И такая дрянь льется из нашего крана. На нашей кухне. Здесь, в нашем доме. Не хочу, чтобы ты пила гадость. Слышишь? Отныне будешь пить только воду из бутылок. Обещаешь?

– Папа, успокойся. Уверена, есть очень простое объяснение, почему вода в кране загрязнилась.

Он качает головой. У него учащается дыхание. Рубашка покрывается пятнами пота.

– Пап, ты хорошо себя чувствуешь?

– Да. Да. Хорошо. Это… это…

– Что?

– Я беспокоюсь о тебе. О твоей безопасности. Сейчас я в ней не уверен. Ни в бассейне, ни даже здесь. Даже здесь.

– Но я-то прекрасно себя чувствую. Посмотри на меня. Ты напрасно переживаешь.

Отец смотрит не на меня, а на раковину.

– Держись от крана подальше, – шепчет он.

– Почему? Что в нем страшного?

Отец смотрит на меня так, будто спал и лишь минуту назад проснулся.

– Никола, подойди ко мне.

Он разводит руки. Я нужна ему. И мне необходимо, чтобы он снова стал моим отцом. Таким, каким я привыкла его видеть. Этого я хочу сильнее всего на свете.

Обнимаю его за талию, отец сжимает меня в медвежьих объятиях, награждая кислым запахом пота.

– Я люблю тебя, Ник.

– Так и я люблю тебя, папа.

Я действительно люблю своего отца, но меня сильно пугает его поведение.

– Полюбуйся!

Отец потрясает стаканом перед маминым лицом. Вода выглядит достаточно чистой, вся муть тонким илистым слоем осела на дне.

– Может, сегодня была авария на водопроводе и воду перекрывали? – предполагает мама и замечает пожухлый букет. – А цветы откуда?

– От Милтона, – отвечаю я. – Это мне.

– Очень любезно с его стороны. Настоящий джентльмен. Ник, тебе стоит сказать ему спасибо.

– Это очень нужно?

– При чем тут цветы? – взрывается отец.

Он берет чайную ложку и быстро размешивает воду в стакане, та вновь становится мутной, какой была, вытекая из крана.

– Посмотри на это. Видишь? Эта жижа течет из нашего крана! В нашем доме!

Мама вздыхает и выходит из кухни. Ее сандалии стучат по плиткам пола.

– Куда ты? Нам нужно об этом поговорить!

– Никуда, – устало отвечает мама. Порывшись в сумочке, она вытаскивает мобильник, находит номер. – Дениза? Привет, дорогая. Скажи, сегодня перекрывали воду? У нас из крана идет мутная, с коричневатым оттенком… А когда? Между полуднем и двумя часами? И что, без предупреждения?… Нет, все в порядке. Я просто хотела узнать… Спасибо, все отлично. – Мама смеется. – Спасибо, дорогая. До встречи. Пока. – Закончив разговор, мама торжествующе смотрит на отца. – Как я и предполагала, воду отключали. Сегодня днем, всего на пару часов. Дениза сказала, по улицам ездила машина с громкоговорителем. Она сама слышала полчаса назад. Вот и вся разгадка.

По отцовскому лицу видно, что мамины слова его не убедили.

– Кларк, воду закрывали не только у нас. По всей улице. Что в этом особенного?

Он стоит возле раковины:

– Не знаю.

– Давай откроем кран и проверим.

– Нет, не хочу к нему прикасаться. И ты не трогай… – Отец застыл на месте.

– Кларк, что за глупости? Я устала на работе и измучилась от жары. Я хочу проверить воду. Открой этот чертов кран, или я сама открою.

Мама подходит к раковине, но отец загораживает ей путь. Мама пытается его обойти. Тогда отец хватает ее за руки и прижимает их к маминым бокам. Такими я родителей еще не видела. Мне хочется выбежать из кухни, но я остаюсь. Вдруг маме понадобится помощь?

– Кларк, отпусти! Может, ты еще и ударишь меня?

Маминого спокойствия как не бывало, глаза потемнели от бешенства.

Отец разжимает руки. Родители застывают в полуметре друг от друга. На лицах обоих – шок, смущение, стыд.

– Прости, – бормочет папа. – Прости меня, Сарита. Я бы никогда… Ты же знаешь, я бы никогда…

– Знаю, – отвечает мама. – Ты бы никогда этого не сделал. Успокойся.

Они обнимаются, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Мама уткнулась в его грудь. Отцовский подбородок упирается ей в макушку. Я на цыпочках выхожу из кухни, однако успеваю взглянуть на отца. Глаза у него закрыты, ресницы мокрые от слез, а слезы продолжают течь.

Я выхожу в коридор, останавливаюсь. Вместо того чтобы подняться к себе, прислоняюсь к ступенькам лестницы.

– Прости, прости меня, – снова произносит отец. – Я бы никогда не посмел сделать тебе больно.

– Я знаю и не сержусь. Все нормально.

– Нет, нормальным это не назовешь. Нейша, ты – солнце моей жизни. Ты – ее смысл. Что со мной творится?

Нейша? Я не ослышалась? Почему отец назвал маму чужим именем? Похоже, у него действительно беда с психикой.

– Кларк, все нормально.

Мама почему-то делает упор на имени отца. И почему-то ничуть не удивилась, что ее назвали не Саритой, а Нейшей. Как все это прикажете понимать?