Рейчел Уорд - Рожденная водой

– Да. Ты меня уже спрашивал перед выходом. Помнишь? Вот он.

Я больше не решаюсь надевать это украшение. Не могу. Оно лежит у меня в кармане. Время от времени я достаю его, открываю и смотрю на снимки. Мама и Роб. Вместе. Мама и мой настоящий отец. До сих пор не могу привыкнуть к этой мысли. Слова «мой настоящий отец» не укладываются в голове. Они и звучат отвратительно, будто проводишь напильником по стеклу. Правда ли это? Может, мама прибегла к хитрости, чтобы меня спасти?

Я достаю медальон.

– Поначалу он принадлежал Айрис. Я подумал, что надо вернуть его законной владелице.

– Пап, я опять не понимаю. Что значит «поначалу»? А потом Айрис подарила его маме? – (Отец вздыхает и поджимает губы.) – Опять тайна?

– Это долгая история.

– Давай посидим, – предлагаю я.

Поблизости, в тени раскидистого дерева, стоит скамейка. Ветви образуют естественный зонтик, прикрывая ее от солнца. Мы устраиваемся плечом к плечу, некоторое время сидим и смотрим на могилу.

– Айрис Хеммингс была хорошей женщиной, доброй. Наша школа помогала старикам и инвалидам. Это называлось социальной помощью. Меня направили к Хеммингсам. Я копал им огород, сажал для Айрис цветы, что-то красил. Они были удивительной парой. Никогда не отпускали меня, не угостив чем-нибудь. Айрис делала мне лимонный сквош и пекла бисквитные торты. Гарри давал почитать книги. Помню, мне для урока литературы понадобилась книжка. В школьной библиотеке все разобрали, а дома у нас книг вообще не водилось. Тогда Гарри снял с полки свою и подарил мне.

– Как здорово. Они были тебе вроде бабушки с дедушкой.

– Да, Ник. Можно сказать и так.

– И что случилось потом?

Отец опять вздыхает. Теперь он смотрит не на меня, а в землю. Голос у него совсем тихий.

– Мы вломились в их дом. Я и Роб. Я думал, в доме никого нет, но там была Айрис. Одна. Не совсем одна. С собакой. Роб… Роб ногой ударил собаку в брюхо и убил. Потом сорвал с шеи Айрис медальон, хотя она умоляла его не трогать украшение. Мы успели выскочить на задний двор, прежде чем Айрис вошла в кухню и на полу увидела мертвую собаку. Она лишилась чувств, а мы… мы «сделали ноги».

Я молчу. У меня нет слов. Глаза отца закрыты, губы продолжают шевелиться, но беззвучно.

– Пап?

Отец открывает глаза. На меня он старается не смотреть.

– Той же ночью Айрис умерла. Все думали, что ее потрясла смерть любимой собаки. О нас с Робом никто не знал. Только Гарри. Он сразу заметил, что медальон исчез, и понял: в доме кто-то побывал. Пытался объяснить это соседям, но те отмахивались. Старческие фантазии. Получается, Ник, мы убили ее. Вот так я отплатил ей за добро. Где-то через неделю Роб подарил медальон Нейше.

– Но этот медальон нашли при мне, когда я маленькой провалилась в полынью. Так мне говорила Керри. И это же было написано на конверте, где он лежал.

– В день, когда Роб утонул, медальон был на шее твоей мамы. Наверное, в воде цепочка расстегнулась. – Отец умолкает, запускает пальцы в волосы, словно хочет выдавить из головы тяжелые мысли. – Ник, я больше не могу тебе врать… Роб забрал у нее медальон, сорвал в воде. Потом уронил, когда… когда тонул.

– Они с мамой дрались?

– Нет. Он был зол на нее. Говорил гадости, несколько раз ударил. И тогда я прыгнул в воду, чтобы ему помешать.

Сейчас отец не врет. И у меня нет иного выбора, как сказать ему правду.

– Роб говорил, это было убийство.

Отец выпрямляется и поворачивается ко мне:

– Он тебе наврал, Ник. Это был несчастный случай. Мы с ним дрались, но убивать его я не собирался. Просто хотел, чтобы он не издевался над Нейшей. Потом проводили расследование. Роб запутался в водорослях и не смог выплыть.

– Он в это не верил. Столько лет выжидал, чтобы отомстить вам с мамой. Я ведь ничего не знала, когда впервые его увидела. Он мне помог. Я подумала… решила, что он мне друг.

Мои слова не сразу доходят до отца. А когда доходят, он бледнеет.

– Я столько лет старался уберечь тебя. Постоянно думал о твоей безопасности. Когда ты захотела плавать, я испугался. Сразу подумал, что он может проникнуть в бассейн.

– Но когда я впервые увидела его, я не знала… не подозревала, что он мой…

Кто же он мне на самом деле? Дядя? Отец?

– А потом мы с Милтоном стали раскапывать информацию. Я нашла свое свидетельство о рождении с вашими настоящими именами. Милтон разыскал все твои сообщения на форуме и статью о гибели Роба. У нас оказались отдельные куски головоломки. Но я и сейчас не знаю, как сложить их в общую картину…

– Он мог бы в любое время тебя забрать…

– Но ведь не забрал. Я же сказала, сначала он вел себя как друг…

– …и в это же время убивал других девочек. Твоих ровесниц.

– Да. Ты прав. Все утонувшие – его жертвы.

Мною до сих пор владеет ужас. Роб. Серийный убийца. Мой друг. Мой дядя. Или… мой отец?

– Это моя вина.

– Нет, Ник. Убийства начались раньше, чем он добрался до тебя. Так поступают все мучители, насильники, убийцы, маньяки: заставляют жертву думать, будто это она их спровоцировала. Вроде сама же и виновата. Они врут. Жертвам. Себе.

– Как думаешь: все закончилось? Это вообще когда-нибудь закончится?

– А ты по-прежнему его видишь?

– Нет. После того… Может, я говорю глупости, но мне кажется, что мама его остановила. Когда я в последний раз видела ее под водой, она была очень… сильной. Пап, как мне ее не хватает. Привыкнуть не могу к тому, что больше не увижу ее.

– Мама и сейчас с тобой. И со мной. Она навсегда останется с нами. Мы ее любили, а она любила нас. Любовь не может исчезнуть.

Мне очень хочется верить отцовским словам. Хочется, чтобы смерть человека не обрывала полностью связи с ним. Но сейчас у меня совсем другие ощущения. Каждую секунду я остро чувствую мамино отсутствие. Пустоту пространства, в котором прежде была мама. Тишину там, где должен звучать ее голос. Жуткое одиночество при одной мысли, что она уже никогда не подойдет и не обнимет меня.

– Медальон, – напоминает отец. – Ты не против, если мы вернем его Айрис?

– Я согласна. Даже хочу этого.

Беремся за руки и идем к могиле супругов Хеммингс.

– Но как мы это сделаем? – спохватываюсь я. – Нельзя же просто положить медальон на могилу. Кто-нибудь его заберет.

– Я все продумал.

Отец лезет в рюкзак и достает садовую лопатку.

– Пап, ты даешь! Надо же, какой ты у меня предусмотрительный.

– Это еще не все.

Он достает бумажный мешок, полный крепеньких коричневых кругляшей, похожих на луковицы.

– Ты что, собрался сажать лук? На могиле?

– Глупенькая, это не те луковицы. Это нарциссы. Весной они расцветут.

Мы встаем по обе стороны травяного прямоугольника. Невдалеке от надгробного камня отец выкапывает небольшую траншею. Медальон я кладу посередине, но тут же снова беру его в руки.