Сара Б. Элфгрен - Огонь

Мину смотрит на Иду глазами Линнеи:

— Состояние совершенно нереальное. Как будто смотришь про себя фильм.

— Суперзавороченный 3D-фильм, причем ты сам и публика, и актеры, — говорит голосом Анны-Карин Ванесса.

Ида берет нож и вилку, но откладывает их в сторону, опять увидев руки Мину. Нет, это выше ее сил!

— Ида! — слышит она голос Линнеи. Ида поднимает глаза.

Ей снова приходится напомнить себе, что говорит сейчас Мину.

— Попробуй воспринимать нас так, как если бы ничего не изменилось. Иначе правда крыша может поехать.

Ида смотрит на Избранниц. На каждую поочередно. В принципе, это возможно. Если постараться. Потому что, несмотря на новую внешность, у каждой из них сохранились прежние манеры.

— Давайте обсудим, что произошло с тех пор, как мы вчера расстались, — говорит Мину. — Кого-нибудь дома заподозрили?

— Кот зашипел на меня вчера, когда я пришла после школы домой, — говорит Ванесса. — Но, думаю, он меня не выдаст. Твою маму, Анна-Карин, я почти не видела. Она была дома, но практически не выходила из своей комнаты.

— Фрассе и Мелвин меня спалили, — сказала Линнея.

— Бедный Мелвин… — начала было Ванесса, но ее прервала Анна-Карин.

— Эрик! — прошептала она.

Страх, который испытала Ида, отразился на лице Иды, сидящей по другую сторону стола.

Эрик шел туда, где сидела Анна-Карин.

Его лицо было багровым от ярости, красные пятна покрывали шею от горловины джемпера почти до подбородка.

Сколько раз Анна-Карин со страхом смотрела на Эрика. Но тогда он смотрел на нее с холодным любопытством или с веселым возбуждением. Мучить ее вошло у него в привычку. Иногда в его издевательствах проскальзывала усталость, они как будто начинали утомлять его.

Сейчас ситуация была совершенно иной. Эрик никогда не смотрел на нее с такой яростной ненавистью. Такую ненависть люди испытывают только к тем, кто их предал.

Разговоры за соседними столами стихли. Ванесса привстала, чтобы лучше видеть происходящее.

— Что с тобой происходит, Ида? — обратился Эрик к Анне-Карин.

В столовой воцарилась мертвая тишина. Кое-кто вставал, стараясь ничего не пропустить.

— Как ты можешь сидеть за одним столом с дебилками? Которые распространяют про меня всякую хрень!

Линнея почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Ванесса перегнулась через стол и взяла ее за руку.

— Говори же, ну! — рявкнул Эрик.

В мозгу у Анны-Карин как будто произошло короткое замыкание. В голове не было ни единой мысли. Язык не слушался.

— Даю тебе шанс, — сказал Эрик. — Или ты сейчас же уходишь отсюда со мной, или всё, конец! Поняла? Конец нашим отношениям и конец тебе !

Анна-Карин смотрит на настоящую Иду в теле Мину. Ее глаза расширились от испуга, но она тихо кивает Анне-Карин.

Дает ей разрешение.

Когда-то Эрик, по приказу Анны-Карин, описался на глазах у всех ребят. Теперь Анна-Карин магической силой не обладает.

Но у нее есть другая сила. Которую ей дает тело Иды.

Ида может позволить себе сказать все, что угодно.

— Вали отсюда, Эрик-зассыха! — говорит она.

— Как ты меня назвала?! — переспрашивает он, и его голос звенит от злости. Первое желание Анны-Карин — бежать куда глаза глядят. Но она перебарывает страх:

— Я сказала правду. Ты забыл, как описался на глазах у всей школы?

— Ты совсем дура, да?! — Красный цвет на лице Эрика переливался разными оттенками.

— Нет, — ответила Анна-Карин. — Я была дура, что общалась с тобой. Ты психопат! И должен сидеть в психушке.

— Не думай, что Юлия, или Фелисия, или кто-нибудь еще будет на твоей стороне, — сказал Эрик. — После такого никто не захочет иметь с тобой дело.

— Ты думаешь, ее это расстроит? — спросила Ида-Мину.

Эрик повернулся к ней:

— Ты кто такая?! Тебя вообще никто не спрашивает!

— Она тебя не любит, — сказала Ида. — И никогда не любила.

— Точно, — кивнула Анна-Карин, и Эрик опять повернулся к ней. — Тебя не за что любить. В тебе нет ничего хорошего. Уж я-то тебя хорошо знаю.

Эрик сжал кулаки, Анна-Карин не сомневалась, что он хочет ее ударить.

— Давай! — сказала она. — Пусть все узнают, какой ты на самом деле.

Кулаки Эрика разжались.

— Ты сделала свой выбор. Теперь не плачь, Ида.

Он развернулся и ушел. Разговоры в столовой возобновились.

Анна-Карин смотрит на Иду.

— Даже я не смогла бы это сделать лучше, — пробормотала Ида.

Передвигаться по городу в обличье Линнеи было очень непривычно. Мину всегда хотелось одеться экстравагантно, но она стеснялась экспериментировать с одеждой. Зато сейчас на ней была черная тюлевая юбка, усыпанная металлическими заклепками, которые при ходьбе звякали друг о друга, привлекая взгляды прохожих. Один немолодой мужчина даже крикнул ей вслед: правда ли, что в город приехал цирк?

— Тебя не раздражает, что на тебя все таращатся? — спросила Мину Линнею по дороге в соцорганы.

— Это тест для идиотов, — ответила Линнея. — Сразу понятно, у кого какой диагноз. Статистика неутешительная.

Соцорганы находятся недалеко от редакции «Энгельсфорсбладет», и Мину наверняка сто раз проходила по этой улице. Но никогда не обращала внимания на табличку. Белая вывеска с черными буквами не имела к ней никакого отношения.

Линнея остановилась перед входом.

— Ты готова? — спрашивает она у Мину.

— Насколько возможно, — отвечает Мину. — Что мне еще нужно знать о Диане?

— Я уж сама не знаю, что про нее нужно знать, — говорит Линнея. — Раньше она была на моей стороне. Она мне верила. Не пойму, что случилось.

— Может, ее заколдовали? — предположила Мину. — Теперь мы выяснили, что в «ПЭ» занимаются магией. И не надо забывать, что Хелена тебя ненавидит.

Линнея смотрит на Мину карими глазами Ванессы.

— Надеюсь, — говорит она. — Надеюсь, что сама Диана относится ко мне иначе.

Мину кивает. Смотрит на дверь.

— Волнуешься? — спрашивает Линнея.

— Нет. Но я же понимаю, что от этого зависит вся твоя жизнь.

Линнея слабо улыбается и нажимает кнопку, стеклянная дверь открывается.

Мину смотрит исподтишка на людей, сидящих и стоящих в коридоре, пытаясь угадать, кто здесь посетители, а кто сотрудники. Потом она одергивает себя: а почему, собственно, клиенты должны чем-то принципиально отличаться от работников соцслужбы?

Девушки долго идут по коридору, выкрашенному в густо-зеленый цвет, из-за которого все сидящие тоже кажутся зеленоватыми, словно страдают морской болезнью. Вот и дверь с белой пластиковой табличкой, на ней написано: «Диана Эхн».

Мину стучит в дверь, выходит женщина. Диана моложе, чем представляла себе Мину, но ее лицо напряжено, как будто она чем-то сильно озабочена.

— Здравствуй, Линнея, — со вздохом говорит она.