Алексей Шолохов - Альфа-самка (сборник)

Пальцы скользят по стенам – нежно, едва касаясь их. Кожа становится чёрной. Восхитительно – смерть на кончиках пальцев! А какова она здесь на вкус? Оказывается, снова горьковатая, но по-своему. Каждый раз по-своему.

Ноздри втягивают воздух, собирают разлитые в нём запахи. Конечно, прошло время. Многое затоптали, залили. И всё же кое-что осталось. О, да, осталось.

Что ждёт там, впереди?

Царь достал телефон и, нажав на кнопку, разблокировал экран. На пальцах девушки и в самом деле осталось немало шоколада. Полина, не отводя глаз от Саши, начала медленно их облизывать, один за другим, стараясь ещё и взглядом показать, чего ей сейчас хочется больше всего.

Царь ухмыльнулся в темноте, сгустившейся позади экрана телефона. Ишь, как сестрёнка старается! Хорошая девочка. Такую покорную ему ещё учить не приходилось. Наверное, в этом есть особый кайф. Стоит проверить. Но позже, конечно. Он останется с ней тут, когда все уйдут. И вот тогда…

Царь ощутил, как в паху разгорается возбуждение. Да, тогда он устроит урок. Тут парню пришло в голову, что было бы здорово поучить заодно и Светку. Двоих сразу – этого у него ещё не было. Царь ощутил такую эрекцию, что на какой-то миг ему даже стало немного больно.

А что, если… новая идея дохнула на него жаром, и у парня захватило дух. Да! Чёрт побери, да! Пусть одна поучит другую, а он затем преподаст урок оставшейся. Царь представил себе, как учительница превращается в ученицу, как торжество в её глазах сменяется ожиданием поучений, и едва не взвыл от восторга.

Надо только заставить их захотеть учить друг друга. И, кажется, Царь уже знал как. Это тоже приятно. А потом он выберет, кто же сядет за парту, а кто возьмёт указку.

Ух, вот это будет урок!

…А потом можно будет вместе с ними – такими тихими, такими беспрекословно послушными отличницами встретить на палубе рассвет. Он, коньяк, сестрёнки и солнце – что может быть прекраснее?

Надо только так всё организовать, чтобы никто ничего не заподозрил. Ну, за этим дело не станет, ведь Учитель не в первый раз идёт на занятия.

– Ты будешь меня слушаться! Будешь! – Вика, старшая сестра, влепила четырёхлетнему Саше подзатыльник. – Если я говорю, значит, так и надо делать! Я старше, я лучше знаю.

От сильного удара малыш покачнулся и, не сумев поймать равновесие, упал на колени. Заревел с новой силой, размазывая слёзы по щекам.

Семилетняя девочка взяла в руки длинную деревянную линейку и начала постукивать ею по ножке стола.

– Я тебя сейчас накажу, если не перестанешь плакать. Ты сам во всём виноват! Не реви, кому сказала! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Саша, перед носом которого в опасной близости покачивалась светлая полоска дерева, изо всех сил постарался послушаться. Что такое линейка, он знал уже очень хорошо.

– Вот так, – удовлетворённо заметила сестра, когда всхлипывания малыша стали тише и реже. – Хороший мальчик. А послушался бы сразу, не пришлось бы и плакать. Бери кисточку, садись и рисуй ромашку…

– Дети! – Людмила Павловна обводит холодным взглядом первоклашек. – Некоторые из вас сегодня вели себя плохо. Я накажу их, чтобы вы все поняли: так поступать нельзя.

Учительская указка равномерно постукивает по спинке стула. Тук-тук-тук. Саша сжимается, ожидая наказания. Это он вёл себя плохо. Это его сейчас…

– Саша Царёв, – Людмила Павловна поворачивается к нему. – Ты на перемене бегал между партами.

Тук-тук-тук, стучат каблуки учительницы. Она подходит вплотную к парте, за которой сидит Саша. Тук-тук-тук, стучит указка по крышке парты. Мальчик сидит, сжавшись и не смея поднять голову.

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – указка замирает, и в классе становится очень тихо. Саша медленно – так, словно голова весит целую тонну, – выполняет приказ Людмилы Павловны. Лицо учительницы спокойно, а на губах – неужели? – даже видна лёгкая улыбка. Саша смотрит в её глаза, и в сердце вдруг просыпается робкая надежда: а может, его сейчас простят? Ведь он уже и так всё понял, он уже и так испугался и сто тысяч раз пообещал самому себе, что будет слушаться!

– Ты сам во всём виноват, Царёв. Если я что-то говорю, значит, так и надо делать. Или не делать, если я это запрещаю.

Саша начинает тихонько плакать, понимая, что наказание всё-таки будет. Какое, он не знает, и от этого ему ещё страшнее…

Царь потряс головой, выгоняя из неё голоса прошлого. Вообще он считал, что вспоминать о тех днях хоть и больно, но полезно. Они стали источником силы для него, всегда придавали уверенности в себе, в том, что Учитель знает, как надо правильно поступать. Но пока что было ещё не время предаваться воспоминаниям. Позже. Да, позже. Он сделает это после урока, чтобы сравнить его с другими занятиями.

А пока…

Царь провёл кончиками пальцев – о, они так похожи на указки, на целых пять указок! – по щеке Полины.

– Я смотрю, ты хорошо нагуливаешь аппетит, котёнок, – сказал он. – Мне это, чёрт возьми, нравится.

Обрадованная девушка шагнула к нему, но Царь слегка отстранился.

– Не сейчас, милая. Сегодня особая ночь. Королевская, как в лагере – помнишь? Я знаю тут одно местечко, которое нам с тобой подойдёт. Пойдём, котёнок.

Когда пол стал обжигать ноги, люди поняли, что оказались на гигантской сковородке, и в панике ринулись прочь из зала. Те, кто были ближе всех к стеклянным дверям, выскочили наружу, на небольшую полукруглую обзорную площадку перед казино, и увидели, как на палубе пузырится краска. Снизу донёсся треск лопнувшего стекла. Сразу вслед за этим по бокам и спереди взметнулись языки пламени, превратив место, куда игроки время от времени выходили проветриться, в пылающую корону.

Он обнял девушку за талию и повёл внутрь корабля. Полина, у которой низ живота пылал и плавился, а голова кружилась всё сильнее, послушно побрела вперёд. Слова о каком-то местечке почти что прошли мимо неё. Главное – Сашенька был рядом и скоро они будут вместе. Девушка опустила ладонь на поясницу Царя и скользнула ниже, к ягодицам. Почувствовав, как он вздрогнул от её прикосновения, пьяно хихикнула и попыталась залезть пальцами дальше, между его ног. Он хочет её, он её хочет! А раз хочет, значит, любит!

Оставив трап за спиной, парочка шла по центральному коридору к носу судна. В нескольких метрах позади, неслышно ступая по полу, усыпанному обломками, вслед за ними плыла фигура, у которой, казалось, не было чётких очертаний. Туча, на краткий миг обретшая подобие человека, сгусток чернильной тьмы в темноте коридора.

Царь с Полиной подошли к двустворчатой двери, украшенной витражами, из-за которой доносились весёлые, возбуждённые голоса друзей. На разноцветных стёклах играли неяркие отблески огня.