Алексей Шолохов - Альфа-самка (сборник)

Мёртвое место, спасибо тебе.

Сквозь дурман, окутывающий голову, доносится шарканье многих ног.

…На палубе было прохладно, но не слишком. В самый раз, особенно после коньяка. Юрец подошёл к бортику, положил ладони на перила и уставился на воду, мерно плескавшуюся возле «Феликса Дзержинского». С волны на волну перескакивали блики лунного света, от которых начало рябить в глазах. Юрец отвернулся, опёрся поясницей на перила и стал смотреть на берег, слегка посеребрённый лучами ночного светила.

Плеск волн изменился, шлепки воды о борт стали менее звучными, зато более частыми, словно волны разбились на мелкую рябь. Затем раздался лёгкий скрежет. Внизу, на самом носу, среди глубоких теней слегка шевельнулась якорная цепь. Юрец, погрузившийся в свои мысли, ничего не заметил.

…В казино Полина, покусывая губы, искала выход из ситуации. На «очко» она больше не рассчитывала – вон как всё повернулось. Нет, надо было придумать что-то ещё. Девушка посмотрела вслед ушедшему на палубу Юрцу. Может, закрутить с ним на глазах у Саши – пусть поревнует? Полина покачала головой. Не выйдет. С кем-нибудь другим можно было бы, но не с Юрцом. Для этого дурачка друзья – не пустой звук.

На глаза попался шест, торчавший посреди сцены. Девушка какое-то время, не двигаясь, смотрела на него, а затем дотянулась до бутылки, налила коньяка и выпила. Достала из сумочки телефон, нашла подходящую мелодию.

– Любимый, – громко прошептала она, – у меня есть для тебя подарок.

…В дальнем конце центрального коридора, у самой кормы, открылась дверь одной из кают. Через порог переступили ноги, обутые в щегольские мужские туфли на платформе, видневшиеся из-под расклешённых джинсов. Из каюты напротив к пассажиру присоединилась пара женских ног в туфельках-лодочках.

Неровной, спотыкающейся походкой модники не спеша отправились в путь по коридору – мимо открывающихся дверей, к казино.

…Юрец, вздрогнув, поднял голову. Задремал он, что ли? Похоже, так оно и было. Парень огляделся. Луна скрылась за тучей, глаза выхватывали из мрака только какие-то смутные тени. Он зябко поёжился – так и простыть недолго, на самом ветру спать. А всё коньяк, не иначе. Хорошо хоть вовремя остановился, иначе так бы и продрых до самого утра.

Отклеившись от бортика, Юрец сделал шаг к казино и тут же остановился, услышав шорох слева от себя.

– Царь, ты?

Тишина.

– Димастый?

Ни звука в ответ.

– Ну хорош уже, выходите, – рассмеялся Юрец, стараясь не замечать противный холодок, возникший в животе. – Где вы там спрятались? Айда лучше внутрь, там теплее. Там… эй, вы ведь ещё не весь коньяк выхлебали, а?

Справа по-прежнему было тихо. Но теперь Юрец уже не сомневался – там кто-то есть. Глаза, привыкшие к безлунной ночи, вроде бы даже сумели различить некий размытый контур метрах в трёх от него. Некто стоял у самого бортика.

– Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать! – нервно заржал Юрец и шагнул вперёд.

…В казино Полина танцевала возле шеста. Рядом со сценой стояла бутылка коньяка, к которой девушка порой прикладывалась. Правда, отпивала по чуть-чуть – так, для пущего куража.

Когда она шла к шесту, то думала, что достаточно будет просто эротично станцевать. Сашенька сразу забудет про этих сучек, возомнивших, что смогут отбить его. Но стоило ей начать двигаться, как Света, оседлав стул, взялась раздеваться, нагло улыбаясь Полине.

Атака оказалась настолько неожиданной, что девушка на несколько секунд замерла в растерянности. Зато Димастый тут же сориентировался, заняв место прямо перед Светой. И тогда Полина увидела, как Саша – её Саша! – безжалостно отбрасывает друга в сторону, чтобы тот не мешал смотреть на эту козу. Возражать в открытую Димастый не посмел, но Полина заметила очень нехороший взгляд, которым он искоса наградил Сашеньку.

А Света тем временем уже успела сбросить блузку и теперь стягивала с плеча лямку бюстгальтера.

Царь одобрительно кивнул и изобразил аплодисменты, а затем повернулся к Полине. В его глазах она увидела недоумение: ты всё ещё стоишь?

Что ж… либо уходить раз и навсегда, либо идти до конца. Другого пути не было, это Полина понимала. Просто сделать вид, что ничего не произошло, означало проиграть с позором.

– Полиночка, – вкрадчиво произнёс Царь. – Разве ты не хочешь сделать мне приятное?

Что?!

Девушка вздрогнула всем телом. Но Сашенька спокойно смотрел на неё, и в его взгляде не было ничего… особенного.

Просто совпадение, сказала она сама себе. Просто совпадение, да. Бывает. Блин. И, сжав зубы, бросилась в погоню за соперницей.

Труднее всего было, конечно, начать раздеваться. И тут она вспомнила – Лена!

Света к тому времени, сидя на стуле, стягивала с себя узкие джинсы, стараясь сделать это как можно изящнее. Царь внимательно наблюдал за процессом, когда ему на колени шлёпнулся бюстгальтер Полины, который она умудрилась стянуть, не снимая тоненькой вязаной кофточки.

Торжествуя, Полина увидела, как Сашенька, забыв про эту стерву, поворачивается к ней; увидела изумление на его лице и огонь в глазах. Да!

Света оказалась за бортом. Полина в упоении танцевала вокруг шеста, скользила по нему, обнимала ногами и млела, видя, как возбуждение Саши становится всё сильнее. А когда она, запустив руки под юбку, начала стягивать с себя оставшееся бельё, он привстал со стула и, подавшись к ней, замер в этой неудобной позе…

Царь ощутил, как во рту пересохло. Ученица догадалась, как угодить Учителю. Надо же!

Он смотрел на неё, танцующую в одежде, но голую, и видел, как чистый холст становится картиной. Алые узоры возникали на кистях рук, прятались под кофточкой, оплетали груди по спирали, спускались ниже. Навстречу им поднимались от щиколоток другие кружева, чтобы, соединившись, расцвести в центре холста изящным цветком. Роза? Да, на этот раз – роза. Ученица заслужила королеву цветов.

Полина, улыбаясь любимому, расстегнула две верхние пуговицы кофточки. Взяла бутылку, поднесла к губам. Запрокинув голову и слегка выгнув спину, позволила нескольким каплям коньяка скатиться с губ на подбородок. Оттуда они скользнули вниз по шее и, проложив влажную дорожку между ключиц, скрылись под одеждой.

Учитель увидел ярко-красную дорожку, оставленную каплями. Она взывала к нему, тихим и страстным шёпотом укоряя в медлительности. Где-то вдали зазвучала музыка. Давно знакомая мелодия – когда-то эту песню очень любила сестра Вика. Он часто слышал её тогда… во время уроков.

Царь, снедаемый вожделением, глухо застонал. Сев обратно на стул, он потянулся к сумочке, где в заднем отделении – обязательно в заднем, чтобы, прижав её к боку, ощутить прикосновение содержимого и насладиться этим! – ждала своего часа его кисть. Перед внутренним взором серебристой молнией сверкнуло её лезвие – такое острое, такое совершенное. Указующее.