Дэн Симмонс - Дети Ночи

– Мои соболезнования, доктор Нойман – Он снова щелкнул ручкой – А теперь расскажите, пожалуйста, все, что сможете вспомнить о том вечере.

Стараясь удержаться на поверхности волн боли, исходивших от руки и головы, преодолевая водовороты, которые грозили затянуть ее обратно, вниз, в темную, готовую принять глубину, Кейт начала рассказывать все, что помнила, старательно выговаривая каждое слово.

Когда она открыла глаза, была уже ночь. Белый ночник в стеклянной панели над ее головой являлся единственным освещением. О'Рурк опустил книгу, которую читал, и придвинул кресло поближе. На нем был тот же свитер, что и в Бухаресте.

– Привет, – шепнул он.

Кейт находилась между сознанием и забытьем. Она постаралась прийти в себя.

– Это из-за повреждения головы, – тихо пояснил О'Рурк. – Доктор рассказывал о последствиях сотрясения мозга, но вы, кажется, были без сознания и не слышали его объяснений.

– Не мертвый, – с усилием проговорила Кейт. О'Рурк прикусил губу, потом кивнул.

– Да, вы живы.

Она сердито тряхнула головой.

– Ребенок… – Почему-то у нее заболела челюсть при звуке «дж» в имени Джошуа, но она все равно его произнесла. – Джошуа…, не мертвый.

О'Рурк сжал ей руку. Кейт не ответила на его пожатие.

– Не мертвый, – повторила она шепотом на тот случай, если вдруг кто-нибудь из людей в черном притаился за шторой или за дверью. – Джошуа… – От боли у нее закружилась голова, она словно попала в отливную волну. – Джошуа не умер.

О'Рурк слушал.

– Вы поможете, – прошептала она. – Обещайте.

– Обещаю, – ответил священник.

Когда в воскресенье утром пришел Кен Моберли, Кейт была одна. Превозмогая боль, она собралась с силами, намереваясь поговорить с ним, но едва увидела его лицо, поняла, что сейчас ей будет еще хуже. Даже выражая соболезнования, Моберли весь так и светился фальшивым оптимизмом и напускной бодростью.

– Слава Богу, что вы уцелели, Кейт, – сказал он, поправляя очки и вертя в руках принесенный букет цветов. – Слава Богу, что вы живы.

Кейт приложила ладонь к толстому слою бинтов на правом виске. От этого, вроде, предметы в палате не так плясали перед глазами.

– Кен, что случилось? – Она с удивлением отметила, что ее голос уже не кажется чужим.

Он так и застыл у вазы, в которую собирался поставить цветы.

– Что случилось, Кен? Ведь что-то еще было. Скажите. Пожалуйста.

Моберли обмяк. Он придвинул кресло и рухнул в него. Когда он начал говорить, на глазах у него за стеклами очков навернулись слезы.

– Кейт, кто-то вломился в лабораторию в тот же вечер, когда…, в тот же вечер. Они устроили погром в биолаборатории, сорвали печати, сожгли бумаги, разбили компьютеры, украли дискеты.

Кейт продолжала слушать. Только из-за оборудования и программ он не стал бы плакать.

– Чандра… – Его голос прервался.

– Они убили ее, – сказала Кейт. Это не было вопросом.

Моберли кивнул и снял очки.

– ФБР…, ох, Кейт, простите ради Бога. Врач и психолог сказали, что вам пока не нужно об этом говорить, а…

– Кого еще? – спросила Кейт, положив ладонь на его руку.

Моберли судорожно вздохнул.

– Чарли Тейта. Они с Сьюзен еще работали, когда налетчики проникли туда мимо охраны.

– Что с культурами вируса Д? С образцами крови Джошуа? – спросила Кейт, поморщившись от боли, которую ей причинял звук «дж» – Уничтожены, – ответил Моберли. – ФБР считает, что их спустили в канализацию еще до поджога.

– А клонированные копии? – Глаза Кейт закрылись, и она увидела Сьюзен Мак-Кей Чандру, склонившуюся над окуляром электронного микроскопа, и Чарли Тейта, со смехом рассказывающего что-то у нее за спиной. – Они добрались до клонированных копий в лаборатории класса VI?

– Пропало все, – ответил Моберли. – Ни у кого и мысли не было отсылать куда-то культуры на этом этапе. Если бы я только… – Он умолк и коснулся кончиками пальцев здоровой руки Кейт. – Простите, Кейт. Вам и так пришлось столько пережить, а от всего этого вам станет еще хуже. Постарайтесь ни о чем не думать и выздоравливайте. ФБР найдет этих людей…, кто бы они ни были, ФБР их разыщет…

– Нет, – прошептала она.

– Вы о чем? – Моберли придвинул поближе кресло, ножки которого проскрежетали по кафельному полу. – О чем вы, Кейт?

Но она закрыла глаза и сделала вид, что впала в беспамятство.

Приходили и ушли сотрудники ФБР, заходили два врача, человек десять друзей и сослуживцев, сидевших у нее, пока всех не выгнала рыжая сестра. И лишь отец О'Рурк оставался в палате, когда последние лучи сентябрьского солнца окрасили оранжевым цветом восточную стену. Кейт открыла глаза и посмотрела на священника. Он стоял возле окна, опершись на радиатор, и, казалось, был погружен в свои мысли. Низкие лучи предзакатного солнца проходили вдоль каньона и падали на западное крыло больницы. Еще не было семи, но в больнице стояла тишина воскресного вечера.

– Мистер О'Рурк, – окликнула Кейт. Священник отошел от окна и сел в кресло рядом с кроватью.

– Вы сделаете для меня кое-что? – прошептала она.

– Да.

– Помогите мне найти тех, кто убил Тома и Джули… Почерневшие тела, отслаивающаяся чешуйками плоть, напоминающая поверхность обугленного бревна. Их тела от огня съежились, стали меньше. Ломкие руки, застывшие в боксерском жесте. Сверкание зубов в безгубой улыбке.

– Да, – сказал О'Рурк.

– Но не только, – прошептала Кейт, хватая его здоровой рукой за рукав свитера. – Помогите мне найти Джошуа.

Она почувствовала его колебания.

– Нет, – сказала она уже не шепотом, но не срываясь на истерические нотки. – Сгоревший ребенок – не Джош…, слишком большой. Поверьте. Поможете найти?

Священник раздумывал лишь несколько секунд, затем пожал ее руку.

– Да, – ответил он. А потом, когда солнечный свет внезапно пропал на восточной стене и за окном сразу стемнело, добавил:

– Да, помогу.

Кейт заснула, не выпуская его руки.

Из больницы Кейт вышла в понедельник 30 сентября, хотя голова все еще сильно болела, левая рука оставалась в гипсе, а врачи просили ее задержаться хотя бы на сутки. Она чувствовала, что не может позволить себе провести еще двадцать четыре часа в постели.

Поскольку несгоревшая часть дома была все равно подпорчена дымом и водой и Кейт ни при каких обстоятельствах не хотелось туда возвращаться, она сняла номер в отеле «Харвест-хаус» неподалеку от ЦКЗ. О'Рурк и некоторые из друзей достали кое-какую одежду из не затронутой огнем спальни ее дома, а секретарша Арлин принесла ей несколько новых вещей. Кейт оделась в новое.

Останки Джули Стрикленд после вскрытия и опознания отправили хоронить в Милуоки, на ее родину. Кейт разговаривала по телефону с родителями Джули в понедельник вечером и после этого примерно час пролежала в темноте у себя в номере. Ей хотелось плакать, ей нужно было поплакать, но она не могла этого сделать.