Хелен Уэкер - Голем и джинн

На следующей неделе они прошлись по Нижнему Ист-Сайду на север и углубились в район смешения еврейских и богемских магазинчиков с редкими вкраплениями немецких вывесок: последние обломки Kleindeutchland, плавающие в восточно-европейских водах. На этот раз у женщины было плохое настроение, она казалась задумчивой и несчастной. О причинах она почти ничего не говорила, только упомянула, что недавно ходила на кладбище в Бруклине вместе со своим знакомым по имени Майкл. У Джинна сложилось впечатление, что этот Майкл ждет от их отношений большего, чем она.

— Не завидую я тому, кто решит за тобой ухаживать, — усмехнулся он. — Все преимущества будут на твоей стороне.

— А я не хочу, чтобы за мной ухаживали, — буркнула она.

— Только этот Майкл? Или вообще никто?

Она покачала головой, отказываясь говорить на эту тему.

Он с трудом понимал ее, эту женщину. Было в ней что-то пуританское и ханжеское, что вполне гармонировало с ее осторожностью и серьезностью. Она была не менее любопытна, чем он, но боялась потакать этому любопытству. Иногда она улыбалась, но почти никогда не смеялась. В общем, она была полной противоположностью тем женщинам, которые ему обычно нравились. Из нее получилась бы ужасная джинния. Они повернули на запад и все дальше углублялись в спящий район.

— А как ты их чувствуешь, эти чужие страхи и желания? — поинтересовался Джинн.

— Как будто меня хватает много маленьких ручек.

Он поежился, представив себе такое. Наверное, и из него получился бы ужасный голем.

— Я постепенно учусь не реагировать на них, — продолжала она. — У меня получается, но все-таки пока трудно. Особенно когда меня саму боятся. Или желают.

— Как твой приятель Майкл?

Она ничего не ответила, и лицо у нее сделалось нарочито равнодушным. Возможно, она опасалась, что он будет желать ее. Но ничего подобного он не чувствовал, что было довольно странно. Раньше он никогда не проводил так много времени с женщиной, к которой его не тянуло.

Конечно, он ей симпатизировал. Ему нравилось показывать ей город и смотреть на уже знакомые места новыми глазами. Они с ней по-разному видели окружающее: он сначала воспринимал весь пейзаж целиком, а потом уже обращал внимание на подробности, а она рассматривала все детали по очереди и таким образом складывала цельную картину. Она могла ходить куда быстрее, чем он, но обычно плелась сзади, то и дело заглядываясь на очередную витрину или яркую вывеску.

Но, по крайней мере, она, кажется, больше не боялась его. Когда он в четвертый раз пришел к ее пансиону, она спустилась уже через несколько секунд. И больше она не пыталась прятаться за его спиной, хотя и отказывалась снимать свой капюшон, пока они не отходили далеко от дома.

В привычном молчании они зигзагами продвигались на северо-запад. Джинн уже жалел о своем обещании насчет шляпы. Падающая с неба снежная слякоть не была ему опасна, а просто раздражала, но сама шляпа раздражала куда больше. Он купил ее у уличного торговца даже без примерки — ошибка, которую он никогда не повторит. Ткань была дешевой и грубой, а поля мешали обзору, и он чувствовал себя как лошадь в шорах.

— Перестань дергаться, — попросила женщина.

— Невыносимая штука, — пожаловался он. — Такое чувство, будто у меня что-то на голове.

Она фыркнула, почти засмеялась:

— Да ведь так оно и есть.

— Это ты заставила меня ее надеть. Она кусается.

В конце концов она сняла с него шляпу, достала из рукава носовой платок и выстлала им шляпу изнутри. Потом вернула головной убор на место, а торчащие кончики платка заправила внутрь.

— Ну вот, так лучше?

— Да, — неохотно признал он.

— Ну и хорошо. Теперь, надеюсь, я смогу сосредоточиться на том, что вижу.

— Ты же вроде говорила, что не можешь читать мои мысли.

— Мне и не надо их читать. Ты так дергался, что о них уже вся улица знала.

Они пошли дальше. Стало заметно холодней, и мокрая снежная пыль превратилась в настоящий снег. Сточные канавы давно забились, и на каждом углу образовались большие черные лужи. Их приходилось обходить, но перед одной из них Джинн на мгновение замер, а потом, убедившись, что поблизости нет прохожих, перепрыгнул ее. Лужа была большой, и редкий человек мог бы повторить такой прыжок. Джинн улыбался, довольный собой.

Женщина за его спиной недовольно нахмурилась. Он нетерпеливо ждал, пока она не обойдет лужу.

— А если бы тебя кто-нибудь увидел? — сердито спросила она.

— Стоило рискнуть.

— Ради чего? Чтобы выиграть несколько секунд?

— Чтобы напомнить себе о том, что я еще жив.

На это она ничего не ответила, только покачала головой.

В молчании они дошли до парка на площади Вашингтона. Он надеялся показать ей светящуюся арку, но из-за непогоды, опасаясь короткого замыкания, городские власти выключили подсветку. Арка вздымалась над ними темным силуэтом, особенно стройным и прямым на фоне черных туч.

— Вообще-то, она должна быть освещена, — сказал разочарованный Джинн.

— Нет, мне так даже больше нравится.

Они прошли под аркой, и он еще раз восхитился ее высотой и размахом. В городе было много зданий и побольше ее, но именно арка почему-то так зачаровывала его. В темноте казалось, что резной мрамор рябит и переливается, как волны на воде.

— От нее ведь нет никакой пользы, — задумчиво сказал он, пытаясь объяснить не только Голему, но и себе свое пристрастие к этому сооружению. — Дома и мосты полезны, а она? Огромная арка из ниоткуда в никуда.

— А что там написано? — Прищурившись, она вглядывалась в темные слова, вырезанные наверху арки.

— «Мы поднимем знамя, под которое соберутся те, кто мудрен и честен. Остальное в руках Божьих», — процитировал Джинн по памяти. — Сказал кто-то по имени Вашингтон.

— Я думала, Вашингтон — это место, — с сомнением произнесла она.

— Не важно. Но что все это значит?

Она ничего не ответила и только продолжала смотреть на невидимые в темноте буквы. Потом спросила:

— Ты веришь в Бога?

— Нет, — ответил он без колебаний. — Бога придумали люди. Мы, джинны, ни во что такое не верим. И за всю жизнь у меня ни разу не было причины считать, что там, в небесах, обитает какой-то всемогущий дух, который умеет исполнять желания. — Он улыбнулся, увлекшись темой. — Давным-давно, во времена царствования Сулеймана, самые могущественные из джиннов могли исполнять чужие желания. Человеческие колдуны в те времена иногда захватывали джиннов в плен. В обмен на свободу пленник предлагал колдуну исполнить три его желания. Тогда колдун желал, чтобы джинн исполнил еще три желания, и так без конца. Джинн оказывался в вечном рабстве. Но иногда колдун как-то неудачно формулировал свое желание и попадался в ловушку. А джинн получал свободу. — (Она внимательно слушала его, все еще не сводя глаз с арки.) — И может, этот человеческий Бог и есть что-то вроде джинна, которого пленили в небесах и заставили выполнять чужие желания. А может, он давно освободился, но людям об этом никто не сказал.