Тахира Мафи - Разгадай меня

И мне очень важно знать, что с ним сейчас все в порядке.

Я просто не могу перестать заботиться о нем.

— Адам!

При звуке моего голоса он останавливается. И напряженно застывает на месте от изумления. Он поворачивается, и я вижу, как меняется выражение его лица от надежды до смущения, переходящего в волнение. Все это происходит за считанные секунды.

— Что случилось? — спрашивает он. — Все в порядке?

Неожиданно он встает передо мной во весь свой рост, и я утопаю в воспоминаниях и чувствах, которые я и не старалась забыть. Я пытаюсь вспомнить, о чем же я хотела с ним поговорить. И почему вообще я сказала ему, что мы не можем быть вместе. Почему я должна отказываться хотя бы от нескольких секунд полного счастья в его объятиях? Но тут он повторяет:

— Джульетта, что с тобой? Что-то произошло?

Мне очень хочется ответить, что, да, произошло нечто ужасное, и мне плохо, очень плохо, я так устала, и мне хочется упасть в твои объятия и замереть, забыть обо всем остальном мире. Но вместо этого мне удается посмотреть ему в глаза и встретиться с ним взглядом. Его глаза такие темные, такого особого синего оттенка, который может преследовать тебя всю жизнь.

— Я волнуюсь за тебя, — говорю я.

И тут же его глаза меняются, они становятся другими, отстраненными. Он издает вымученный смешок и говорит:

— Ты волнуешься за меня. — Потом тяжело вздыхает. Проводит ладонью по своим волосам.

— Я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке…

Он мотает головой, будто не верит мне.

— Ты что же, насмехаешься надо мной? — спрашивает он.

— Что?

Он тихонько стучит кулаком по своим губам. Смотрит куда-то наверх. Он выглядит так, будто не знает, что сказать, но потом начинает говорить. Голос у него напряженный, обиженный и немного смущенный.

— Ты порвала со мной отношения. Ты сдалась. Ты предала наше общее будущее. Ты практически забралась ко мне в душу и вырвала у меня сердце, и вот теперь ты спрашиваешь меня, все ли у меня в порядке? И как, черт возьми, я должен ответить тебе, Джульетта? Что это вообще за вопрос?

Меня начинает покачивать.

— Я не хотела… — Я шумно сглатываю. — Я г-говорила о т-твоем папе… я подумала, что, может быть… о Боже! Прости… т-ты прав, я такая дура… мне не стоило приходить, мне не н-надо было…

— Джульетта, — в отчаянии произносит он, обхватывая меня за талию, как только я начинаю отступать. Глаза его закрыты. — Пожалуйста, скажи мне, что я должен, по-твоему, делать, как вести себя? Как я должен себя чувствовать? С нами происходит одно несчастье за другим, и я стараюсь держаться. Бог свидетель, я сильно стараюсь, но мне, черт побери, очень сложно это удается, и я очень скучаю… — Тут у него срывается голос. — Я скучаю по тебе, — говорит он так, словно эти слова, как ножи, пронзают его тело. — Я так скучаю по тебе, что меня это просто убивает.

Я держусь кончиками пальцев за его рубашку.

Мое сердце громко стучит в тишине, выдавая все мои секреты.

Я вижу, как трудно ему смотреть мне в глаза, как сложно говорить, и вдруг он шепчет:

— Ты все еще любишь меня?

И каждый мускул моего тела напрягается, чтобы только не броситься на него, не начать целовать и обнимать его.

— Адам… конечно, я все еще люблю тебя…

— Понимаешь, — говорит он, и теперь его голос переполняют эмоции, — у меня раньше ничего подобного не было. Я с трудом вспоминаю маму, а кроме нее были только я сам, Джеймс и этот кусок дерьма, который зовется отцом. Джеймс всегда любил меня, но по-своему. А ты… а с тобой… — Он замолкает. Смотрит теперь куда-то вниз. — Как теперь мне вернуться назад? — очень тихо спрашивает он. — Как я смогу забыть, что это такое — быть с тобой? Быть любимым тобой?

Я даже не сознаю того, что плачу, пока мои собственные слезы не попадают мне в рот, и я начинаю ощущать их вкус.

— Ты говоришь, что ты любишь меня, — продолжает он, — а я знаю, что люблю тебя. — Он поднимает на меня взгляд. — Тогда какого черта мы не можем быть вместе?

И я не знаю, как сказать ему что-то, кроме «прости, мне жаль, мне очень жаль, ты даже не знаешь, как жаль…».

— Почему мы не можем просто попробовать это? — Он хватает меня за плечи, его слова становятся резкими, не терпящими отлагательств, наши лица теперь находятся в опасной близости. — Я хочу взять все то, что смогу получить. Клянусь, я только хочу знать, что ты будешь моей…

— Нет, мы не можем, — говорю я и тру лицо, чтобы остановить эти унизительные слезы. — Этого не будет достаточно, Адам, и ты сам это прекрасно понимаешь. Однажды мы забудемся или решим рискнуть. Однажды мы решим, что все пройдет, а это не пройдет. И все плохо закончится.

— Но ты посмотри на нас вот сейчас, — парирует он. — Мы все сделаем так, что у нас получится… Я же могу находиться рядом с тобой и не целовать тебя… Мне просто требуется еще несколько месяцев тренировок…

— Твои тренировки не помогут, — прерываю его я, понимая, что теперь я должна высказать ему все, что хотела. Он имеет право знать все, что известно мне самой. — Потому что, чем больше тренируюсь я, тем лучше я понимаю, насколько я опасна. И ты н-не м-можешь находиться рядом со мной. Теперь опасна не только моя кожа. Я могу причинить тебе вред, даже если просто возьму тебя за руку.

— Что? — Он несколько раз моргает. — О чем ты говоришь?

Я набираю в легкие воздух. Я кладу ладонь на стену туннеля, потом сгибаю пальцы и проникаю внутрь камня. Там я сгибаю их в кулак и вынимаю наружу обломок камня размером с пригоршню, который тут же сжатием пальцев превращаю в песок, бесшумно струящийся на пол.

Адам сражен. Он молча смотрит на меня.

— Это я стреляла в твоего отца, — говорю я. — Я не знаю, зачем Кенджи решил прикрыть меня. Я не знаю, почему он решил не говорить тебе правду. Но я была просто ослеплена этой… этой всепоглощающей яростью… Я просто хотела убить его. И я мучила его. — Тут я перехожу на шепот. — Я стреляла ему в ноги, потому что таким образом тянула время. Потому что мне хотелось насладиться его последней минутой жизни. Последнюю пулю я намеревалась пустить ему прямо в сердце. К этому все и шло. Но Кенджи… Кенджи оттащил меня от него. Потому что увидел, что я обезумела. Я не контролирую себя. — Мой голос резок, но одновременно похож на мольбу. — Я не знаю, что со мной не так, что происходит и на что я вообще способна. И я не знаю, как мое состояние может измениться и насколько ухудшиться. Каждый день я узнаю о себе что-то новое, и это новое страшит меня. Я делала жуткие вещи с людьми, — шепчу я и сглатываю, чтобы не начать плакать снова. — И со мной не все в порядке. Не все в порядке, Адам. Со мной совсем не все в порядке, и со мной тебе не безопасно находиться рядом.

Он смотрит на меня, он так поражен, что забыл все слова на свете.