Тахира Мафи - Разгадай меня

— Теперь ты знаешь, что все слухи обо мне — это правда, — продолжаю я шептать ему. — Я безумная. И еще я чудовище.

— Нет, — выдыхает он. — Нет…

— Да.

— Нет. — В его голосе теперь звучит отчаяние. — Это неправда… ты сильнее этого… я знаю… я знаю тебя, — говорит он. — Я знаю твое сердце целых десять лет. Я видел, что тебе пришлось пережить, вынести, но я не сдался, не отступился от тебя из-за всего этого…

— Но как ты можешь так говорить? Как ты можешь верить, что после всего… того, что произошло…

— Ты, — говорит он, сильнее сжимая меня руками, — одна из самых сильных и храбрых женщин, которых только мне доводилось видеть. У тебя лучшее сердце, лучшие намерения. — Он замолкает, нервно дышит, потом продолжает: — Ты самый хороший человек из всех. Тебе пришлось пережить все самое страшное и плохое, но ты выжила и сохранила свою человечность. И как я должен, черт побери, — здесь его голос начинает срываться, — отпустить тебя? Как я могу вот так просто уйти от тебя?

— Адам…

— Нет, — говорит он и трясет головой. — Я отказываюсь верить в то, что это конец наших отношений. Нет, если ты еще любишь меня. Потому что ты пройдешь и через это, а я буду ждать то время, когда ты станешь готова. И я никуда не уйду. Для меня другого такого человека существовать не будет. Ты единственная, кого я хочу, и это никогда, слышишь, никогда не изменится.

— Как трогательно.

Мы с Адамом застываем на месте. И медленно поворачиваемся на этот непрошеный голос.

Он здесь.

Прямо перед нами стоит Уорнер с завязанными за спиной руками. Глаза его горят злобой, обидой и презрением. За ним идет Касл, который, видимо, куда-то и зачем-то его ведет. Он видит, почему остановился Уорнер, и не двигается с места. Адам превратился в мраморную статую. Он не шевелится, ничего не говорит и, кажется, не дышит. И не сводит с него взгляда. Я уверена, что мои щеки полыхают так ярко, что могут пережариться и обуглиться.

— А ты такой милой становишься, когда краснеешь, — заявляет мне Уорнер. — Но мне действительно очень жаль, что вы тратите свои чувства на того, кого приходится умолять вас о любви. — Он склоняет голову в сторону Адама. — Как грустно все это для тебя, — говорит он. — Тебе, должно быть, очень стыдно.

— Ты просто больной ублюдок, — стальным голосом произносит Адам.

— Но по крайней мере я не теряю чувства собственного достоинства.

Касл качает головой в изнеможении. Подталкивает Уорнера вперед.

— Прошу вас обоих вернуться к своей работе, — громко говорит он, проходя мимо нас вместе с Уорнером. — Вы теряете драгоценное время, стоя здесь вот так.

— Проваливай ко всем чертям! — кричит Адам на Уорнера.

— Если даже я там окажусь, — отвечает Уорнер, — это вовсе не будет означать, что ты ее когда-нибудь будешь достоин.

И на это Адам ничего ему не говорит.

Он просто внимательно смотрит им вслед, а Касл и Уорнер уже заворачивают за угол.

Джеймс присоединяется к нам на тренировке перед ужином.

С тех пор как мы вернулись после боя, он стал много времени проводить с нами, и в его компании всем стало лучше. Есть в нем что-то обезоруживающее и милое. В общем, хорошо, что мы опять вместе.

Я показываю ему, с какой легкостью я теперь могу разрушать разные предметы.

Кирпичи для меня пустяк. Это как сжать в руке кусок торта. А металлические трубы гнутся в моих руках, как пластиковые трубочки для коктейлей. С деревом чуть сложнее, потому что если я сделаю что-то неправильно, то могу занозить себе руку, но вообще никаких больше трудностей для себя я не нахожу. Кенджи думает над новыми способами проверки моих способностей. В последнее время он пытается выяснить, смогу ли я проецировать их, то есть сфокусировать свою энергию на расстоянии.

Очевидно, не все таланты можно проецировать. Например, Лили обладает невероятной фотографической памятью. Но она никогда не сможет спроецировать свой дар на расстоянии или на другого человека.

Как я понимаю, проецирование — это самая сложная часть, самое трудное из всего, чем мне приходилось здесь заниматься. Здесь требуется использовать как физическую силу, так и ментальную. Я должна полностью контролировать все свои мысли. При этом мне надо убедиться в том, что мой мозг связан именно с той невидимой частью моего организма, которая как раз и отвечает за мой дар. А это значит, что я должна уметь определять источник своих способностей, а также уметь концентрировать его в любой точке, обладающей энергией, которую я могу позаимствовать где угодно.

У меня от этого голова начинает болеть.

— А можно мне тоже что-нибудь разрушить? — спрашивает Джеймс. Он хватает один кирпич из сложенной стенки и взвешивает его на руке. — Может быть, я тоже сверхсильный, как и ты.

— А ты когда-нибудь уже чувствовал себя сверхсильным? — интересуется Кенджи. — Ну или вообще ощущал, что в тебе имеется какая-то неестественная сила?

— Нет, — признается Джеймс, — но ведь я никогда и не пытался ничего разрушать. — Он подмигивает Кенджи. — Как ты считаешь, а вдруг я смогу стать таким же, как вы? Может, у меня тоже есть какая-нибудь особенная сила?

Кенджи внимательно изучает мальчика. Похоже, он о чем-то раздумывает. Потом говорит:

— Определенно, это возможно. Скорее всего у твоего брата что-то есть такое в ДНК, а это означает, что и в тебе может быть кое-что интересное.

— Правда? — Джеймс буквально прыгает от радости.

— Но я точно не знаю, — смеется Кенджи. — Я только сказал, что это возмож… Нет! — кричит он. — Джеймс!..

— Ой! — Джеймс морщится и бросает кирпич на пол, сжимая в кулак сильно раненную руку. На его ладони я успеваю заметить глубокий кровоточащий порез. — Мне кажется, я слишком сильно нажал и кирпич соскользнул. — Он изо всех сил старается не разреветься.

— Тебе кажется?! — Кенджи нервно дышит и осуждающе качает головой. — Черт! Парень, если ты вот так просто решил ходить тут и резать себе руки… У меня от твоих выходок может сердечный приступ произойти. Иди сюда, — говорит он уже более мягко. — Дай я посмотрю.

— Все в порядке, — отмахивается Джеймс. Он краснеет и прячет больную руку за спину. — Это ерунда. Все сейчас пройдет.

— Нет, такой сильный порез так просто никогда не проходит, — отвечает Кенджи. — Дай-ка я лучше посмотрю…

— Подожди, — перебиваю я, замечая сосредоточенное выражение лица Джеймса. Мне кажется, что он полностью сфокусировался на своем кулаке. — Джеймс, что ты имел в виду, когда говорил «само пройдет»? То есть рука заживет сама по себе?

— Ну да, — недоуменно смотрит на меня парнишка и часто моргает. — Это же быстро заживает. У меня так всегда бывает.

— Что у тебя бывает? Что быстро заживает? — Кенджи бросает на меня беглый взгляд, и я понимаю, что до него сразу дошла моя теория. Он молча произносит: «Вот это да! Вот это да!» — только шевеля губами.