Габриэлла Пирс - Парк-авеню 665

Джейн вытянула руки над головой, чувствуя, как сила утекает сквозь кончики пальцев. Вот где кроется причина всех ее бед: сперва эти магические импульсы притянули ее к Малкольму, а теперь бросают в объятия Харриса.

Она вспомнила первую встречу с женихом: крохотные искры электричества, которые пробежались по ее руке, когда он вручал ей визитку, и пламя, охватившее все тело от головы до пят, пока Малкольм нес ее до припаркованного на обочине лимузина. Ни одна девушка не выдержала бы такой галантной атаки на свою беспомощность. Джейн вообразила темно-золотые волосы, темные брови и еще более темные — глубокие, мерцающие — глаза жениха. Затем перед ее мысленным взглядом нарисовались полные, чувственно изогнутые губы, — и она вздохнула при воспоминании о пламенных содроганиях, которые вызывали эти губы на ее коже.

Волшебство какое-то.

Пальцы Джейн самовольно оторвались от пола и отправились тем же путем, которым ласкали ее большие сильные руки Малкольма в их самую первую ночь. Магия немедленно откликнулась — словно каждое нервное окончание пребывало в напряжении, готовое вспыхнуть по первому сигналу. Девушка медленно расстегнула блузку и с горечью подумала, что если бы здесь был Малкольм, с некоторыми пуговицами пришлось бы попрощаться навсегда. Пальцы Джейн заскользили по обнаженной коже, и та немедленно покрылась мурашками.

Теплые губы Малкольма в ее воспоминаниях двигались вверх по обнаженным бедрам, сминая и задирая легкую клешеную юбку. Девушка повторила пальцами их траекторию, стараясь сжатиями и поглаживаниями добиться того же эффекта, который производил на нее язык жениха. Пульсация магии в крови вполне возмещала его отсутствие: на мгновение Джейн даже показалось, что она ощущает на коже его горячее дыхание. Сладостное напряжение все нарастало, пальцы девушки запорхали быстрее — и через несколько секунд она достигла самого сокрушительного из известных ей удовольствий. Джейн распахнула глаза, тяжело дыша и почти ожидая встретить темный нежный взгляд Малкольма. Но, разумеется, в комнате было пусто.

На щеке блеснула мокрая дорожка. Это были слезы усталости, облегчения и тоски одновременно. Затем глаза девушки сомкнулись, и она уснула, где лежала — полураздетая на деревянном полу.

Раскатившийся по залу смех Линн прозвучал так резко, что Джейн мимолетно удивилась, почему ее бокал с шампанским не треснул. Будущая свекровь (она же Горгона Медуза), чья безупречная фигура была на этот раз затянута в серебристый Valentino, оживленно болтала с тремя конгрессменами и какой-то звездой хип-хопа.

Джейн, почти весь вечер зигзагами бегавшая от представителей благотворительных фондов, прислонилась к хрупкому оконному стеклу и попыталась прикинуть температуру за бортом. Начало февраля… в Нью-Йорке… и это учитывая, что катер движется… Нет уж, лучше не высовываться. Если, конечно, к ночи она не дойдет до такого состояния, что не сможет побороть искушение прыгнуть в Гудзон.

— Джейн! — оклик Лоры Хелдинг едва пробился сквозь болтовню гостей, которым явно не терпелось внести тысячу-другую на счет Демократической партии (перед выходом из дома Линн как ни в чем не бывало проинформировала девушку, что в апреле состоится другой сбор средств, уже в пользу республиканцев — и, разумеется, вся семья обязана присутствовать на нем в полном составе). Джейн бросила вокруг испуганный взгляд, но единственным средством укрытия оказалась официантка в униформе. К тому же Лора все равно ее уже заметила.

Девушка с неохотой оттолкнулась от окна и засеменила на другой конец зала, стараясь не врезаться в оживленно болтающих гостей. Поскольку весь последний час по залу разносили подносы с коктейлями, а катер слегка покачивало, это оказалось не самой простой задачей. Джейн приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы не пролить на свое шелковое платье Roberto Cavalli что-нибудь высокоградусное («Конечно, это встреча либералов, но, будь добра, оденься в цветах Республики»), Ноги в новых туфлях уже начинали непрозрачно намекать хозяйке о своем недовольстве. «Быть Дораном — удовольствие на любителя», — мрачно подумала Джейн.

Где-то сбоку с треском перегорела лампочка, и девушка постаралась изобразить беззаботную улыбку. Это оказалось труднее, чем она думала, так что она сосредоточилась на том, чтобы просто доковылять до Лоры. За время пути над головой раздалась еще минимум дюжина щелчков.

Когда Джейн наконец достигла цели — а именно фуршетного стола, возле которого толпилось несколько ультрамодных дам, — щеки уже болели, но девушка все-таки приложила еще немного усилий и поприветствовала собравшихся с почти искренней теплотой. Лора торопливо представила ее жене сенатора, жене какого-то технического гуру и женам двух членов сборной НБА. Жена такого, жена сякого… Внезапно Джейн сообразила, что Лора тоже не более чем «жена», да и сама она готовится перейти в эту сомнительную категорию. С другой стороны, она составляла довольно могущественную половину их несомненно могущественной пары. Конечно, у Малкольма были деньги, статус, связи… Но Джейн нельзя было никем заменить.

Эта мысль, подкрепленная шампанским, тут же наполнила живот девушки приятной теплотой. Она не собиралась становиться серой мышкой за спиной у мужа. Джейн обладала собственной силой. Она… она могла сушить сапоги взглядом. И даже читать чужие мысли — если сосредоточится как следует.

Женщины принялись перемывать косточки чьей-то любовнице, которая сверкала в платье с блестками, словно рождественская елка, — и Джейн поспешила откланяться, стараясь не смотреть на вытянувшееся лицо Лоры. Та честно пыталась демонстрировать солидарность — если не дружеское расположение. Должно быть, ей тоже нелегко далось вхождение в семью. Быть Дораном означало взвалить на себя груз всех их секретов, но так никогда и не стать до конца своей.

Увы, желание хоть на минуту остаться в одиночестве пересилило, и Джейн осторожно выглянула за стеклянную дверь. В лицо тут же ударил промозглый ветер, зато алкогольные пары в голове начали рассеиваться. Девушка стояла в задней части корабля — на корме, вспомнила она краткую лекцию капитана о правилах поведения на воде. Под ногами шипела и растворялась в сумраке белоснежная пена. Джейн аккуратно двинулась вдоль поручня, глядя, как вода за бортом закручивается в мелкие барашки. Огни Манхэттена напоминали миллион невозможно близких звезд, которые кто-то собрал в банку специально для нее. В отдалении мелькнула статуя Свободы, и девушка поставила мысленную галочку выйти на палубу еще раз, когда они подплывут поближе, и вдоволь полюбоваться монументом в одиночестве.