Александр Бушков - Другая улица

– Что-то тебя и впрямь подкосило, – говорит Петька. – На себя не похож.

– Да знаешь же, как бывает, когда кишки крутит. Свету белого не видишь…

– Что ж они, другого не могли послать?

– А я, дурак, сам напросился, – говорю. – Думал, пройдусь часок-другой, от лесного воздуха все и пройдет. Да не получается что-то…

Он, вижу, верит, кивает сочувственно и с болтовней не лезет.

А меня так и подмывает спросить: «Петь, а в этом вашем лесочке не случалось ли чего такого…»

Я не стал. В конце концов, я сюда, в штаб, до того ходил четыре раза, и ничего со мной не случалось, и здесь я ни разу ни о чем таком не слышал. И потом… Ну, допустим, окажется, что не мне одному тут маячило, а еще кому из штабных… И что? Радость мне от этого? Да я бы рад про все это начисто забыть, не то что других расспрашивать…

– Ты посиди, – говорит Петька. – Раз такое дело, я придумаю… Через часок пойдет машина с продуктами, как раз мимо вашего хозяйства, шофер наш – парень свойский, я с ним договорюсь. Чего тебе на своих двоих назад трястись. Вон, лица нет…

А на мне, точно, наверняка лица нет. Потому что представляю, что мне скоро назад возвращаться – и, уж конечно, не через этот ведьмин лесочек, туда-то я больше ни ногой, но даже и на большак, по которому и машины часто ходят, и бронетехника, и пехота, соваться как-то не тянет…

Петька фыркает:

– Лицо у тебя какое-то… Бабка Усыха сказала б: «Как черта увидал…»

– Кишки, – говорю, – вертит…

А сам смотрю на него и вспоминаю, как он, когда нам всем было лет десять, клялся и божился, что ночью видел, как кузнец на выгоне за деревней, при полной луне, волком перекинулся и убежал в лес. Кузнец этот, сколько себя помню, в деревне считался дружком немытиков, и россказней о нем ходило столько, что в вашу книгу не влезет. Что самое интересное, Петька тогда чуть не до слез обижался, что мы не верим (а никто тогда не поверил, мастера мы были друг дружке заливать), в драку даже лез. И вот теперь думаю я, сидя на крылечке: «А вдруг он тогда не врал?» И думаю еще: «Расскажи я ему сейчас все, он точно не поверит, как мы ему тогда не поверили. Иногда ни в жизнь не поверишь, пока сам нос к носу не столкнешься».

Ну, вернулся я к себе в расположение. Простояли мы там еще с месяц, и все это время мне удавалось так устроить, чтобы в штаб с пакетами отправляли кого-то другого. То занятия у меня неотложные, то держусь подальше от командира…

И знаете, никак не похоже, чтобы кто-то еще на той стежке встретил эту тварюгу. Я оч-чень внимательно присматривался к ребятам, когда возвращались, – нет, никак непохоже. Может, она там пробегом оказалась? А кто ж ее знает, скотину такую, если вообще непонятно, кто она есть? И что ей от меня было нужно – всерьез сожрать хотела или просто забавлялась по своей поганой сущности? И вообще, она это, он или оно какое-нибудь?

Одно скажу: рад-радешенек, что такая чертовщина со мной приключилась один-единственный раз в жизни. Не должно такого быть. Неправильно это. И без того в нашей жизни сколько дерьма с гадостью…

По гражданской специальности я был свежеиспеченный инженер-радиотехник. Если бы не война, разрабатывать бы мне аппаратуру для радионавигации. Но вот тут она, подлая, и грянула. И попал я в августе сорок первого в саперы. Ситуация сложилась так, что один полковник однажды рявкнул: «Ты кто, инженер! Ну и ладненько. Марш саперным взводом командовать». Я заикнулся было о своей специализации, но он и слушать не стал: «Инженер? Значит, должен все уметь! Шагом марш!»

Время и обстановка были такие, что за дальнейшую дискуссию можно было схлопотать массу неприятностей вплоть до пули в лоб на этом самом месте. Свободно. Неподчинение приказу вышестоящего начальника в боевых условиях… Все осатаневшие, как черти, немец прет, все перемешалось… Ну, да об этом много писано-переписано, не стоит повторяться, не могли вы не читать.

Принял я саперный взвод – там, на мое счастье, нашлось несколько кадровых, довоенной выучки красноармейцев, так что слепым щенком я все же не оказался. Наплевав на амбиции, сказал прямо: «Ребята, учили меня тому-то и тому-то, так что в вашем деле я полный ноль. Давайте что-нибудь придумаем, чтобы и мне вас не угробить зря, и самому хоть немного разобраться».

И вот так, помаленечку, дело пошло. Учили и саперы, и война. В конце концов, пусть я и радиотехник – но инженер. Не скрипач и не ветеринар. Попозже раздобыл пару-тройку полезных справочников, в сорок втором окончил в Москве двухмесячные курсы, и пошла моя служба по накатанной, так что про радиодело пришлось забыть начисто. А вот сапер из меня понемногу начал получаться. Много было интересного, но вот одна история… К войне это, собственно говоря, не имеет никакого отношения. Разве только то, что это на войне произошло, в апреле сорок пятого.

Я тогда был начальником инженерной службы стрелкового полка. Инженер полка, как моя должность официально именовалась. Дивизия наша оказалась в стороне от направления главного удара, армия двигалась на Дрезден, по Южной Германии. Война, конечно, и там была самой что ни на есть настоящей, но все же не сравнить с той исполинской мясорубкой, что крутилась на берлинском направлении.

Ну вот… Оказались мы тогда во втором эшелоне. Приняли пополнение, технику и готовились выдвигаться на передний край. Стояли мы в этакой немецкой провинции: маленькие городки, сельские районы, одним словом, глухомань на немецкий лад – с великолепными дорогами, телефоном в каждом деревенском доме, нумерованными деревьями в ухоженных лесочках и прочими признаками тевтонской цивилизации. Все же умели они обустраиваться и обустраивать…

К командиру полка меня вызвали поздно, на ночь глядя. Не просто вызвали – прикатил на «Виллисе» его ординарец: мол, приказано немедленно… Я поехал без всякой тревоги. Никаких упущений, недоработок и прочих командирских прегрешений я не знал ни за собой, ни за своими ребятами, к тому же находились мы не в боевой обстановке. Скорее всего, с учетом прежнего опыта, передо мной собирались срочно поставить какую-то задачу. Точнее, таковую внезапно, надо полагать, поставили перед командиром полка, и он, как водится, начал эту задачу по частичкам расписывать по принадлежности: пехоте, артиллерии, нам, всем прочим. Такое частенько случалось.

Ну и к тому же… Комполка был нормальный мужик, правильный. И людей старался зря не класть, и «штрафняком» не сыпал направо-налево. В общем, его уважали и не боялись. А ведь порой попадались такие, что… Ладно, об этих не будем, ни к чему они тут… Не они все же, по моему твердому убеждению, погоду делали. Вытянули войну, я вас уверяю, такие вот правильные работяги, как наш комполка. «Полковник наш рожден был хватом…» Вот про таких и писано, пожалуй.