Дина Оттом - Двери в полночь

— Я тебе честно скажу: приятного мало. Даже очень мало, — он приподнял воротник косухи и зашагал быстрее. Будь я человеком, мне пришлось бы бежать, а так я просто подстроилась под его шаг. — Я когда на первую смену свою попал… — продолжал Михалыч, — …сколько ж это лет-то назад было, погоди… ладно, давно в общем… так вот, потом еще месяц мутило. Гадость это, что уж тут говорить. И хуже всего знаешь что?

Я подняла на него взгляд. Надеюсь, в нем отражалась вся глубина моего горя.

— Что? — спросила я без всякого энтузиазма и желания слышать ответ.

— Что ты это должна кусать, — с чувством произнес Михалыч, и по его интонации я поняла о Представителях гораздо больше, чем по словам, — своим собственным ртом. Которым до этого завтракала. Понимаешь?

— Кажется, да, — меня уже перекосило, — я такими темпами скоро жалеть начну, что не мобильники все еще продаю.

— Ничего, — хохотнул развеселившийся медведь, — ты, главное, запасы геля для душа пополняй вовремя — мыться будешь после каждой смены как остервенелая, чуть кожу не сотрешь.

Я тихонько заскулила.

— А другого пути для оборотня точно нет? — Слышал бы меня Оскар, не собрать бы мне костей.

— Спокуха, — хмыкнул Михалыч, — это поначалу у всех такая реакция. Потом привыкаешь.

По моему выразительному молчанию он, кажется, понял, что верится мне с трудом.

— Я больше чем за сто лет не нашел, — вздохнул посерьезневший оборотень, и его косуха тяжело качнулась вверх-вниз. — Хотя искал.

На несколько мгновений повисла тишина.

— Я видел только одного оборотня, который не занимался всем этим, а смог оставаться в стороне, — продолжал медведь, — но он был священником.

— Священником?! — Я чуть не споткнулась.

— Да. Белый волк. Его, как и всех нас, нашел Оскар. Подробностей не знаю. Но он не пошел с нами. Знаю только, что он отправляет к нам верующих, если случается им оказаться… нелюдями.

Я заметила, с каким трудом он произнес последнее слово. Но как же еще называть нас, если людьми мы уже не являемся?

— Тебе тяжело смириться со своей природой? — рискнула я.

Медведь повернул голову и несколько секунд внимательно меня разглядывал.

— А тебе?

— Не знаю, — я пожала плечами, не вынимая рук из карманов, — моя жизнь была пуста, сера и скучна. Теперь я знаю о мире больше и живу в шикарной квартире. А то, что у меня крылья растут, стоит испугаться как следует… Я это просто принимаю как плату за все хорошее, что со мной случилось.

— Ишь ты, — грустно усмехнулся Михалыч, — какая молоденькая, а какая умная!

Я потупилась:

— Просто… оно и правда того стоит.

— Хорошо, если так, хорошо, — медведь как-то вдруг погрустнел, и на его вечно молодом лице на секунду проступили все прожитые им годы, — жаль только, что у нас нет права выбора…

Мы прошли еще совсем немного, когда улица вдруг просто оборвалась. Она шла, со своими домами, черными силуэтами уходящими в небо, — и вдруг ее нет, а впереди только камни и песок, затерянный неуютный пустырь.

— Направо, — скомандовал Михалыч.

Там было еще хуже. Песок, постепенно сменивший брусчатку, — и тот кончился. Впереди стелилась темнота и… туман.

— Вот он какой… — прошептала я, застегивая молнию куртки. Вроде ничего особенного, просто туман и туман, — но какое-то странное ощущение опасности, какой-то тоски вдруг наполнило душу, и захотелось уйти отсюда как можно скорее. Убежать, не оглядываясь, дальше отсюда, дальше!

Я невольно отступила на шаг назад.

— Ничего, ты привыкнешь, — теплая рука легла мне на плечо, подбадривая, — это поначалу тяжело. Потом станет легче.

— Что-то непохоже, — произнесла я.

И тут в тумане перед нами что-то зашевелилось.

Чего боятся люди? Вора в подъезде. Наркомана, которому не хватает на дозу. Домушников, которым проще прихлопнуть, чем связывать. Маньяков с ножом и кровавыми фантазиями.

Обыденных вещей.

Чего боятся те, кто не боится этого? Кто легко может размазать вора по стенке, оторвать грабителю руки и сломать пополам хребет самого кровожадного маньяка?

Они боятся того, что видели. Что снится им по ночам, что заставляет просыпаться в холодном поту, вздрогнув всем телом, и еще несколько минут не понимать, где ты и кто ты, и не верить, что все это — просто сон, просто страшный сон.

И они, стесняясь сами себя, идут и зажигают свет по всей квартире — просто чтобы убедиться.

Что никого нет.

Туман перед нами вдруг изменился. Его прямое течение, рассеянное и ненавязчивое, вдруг изменилось, и я почувствовала, как напрягся стоящий рядом со мной Михалыч. Я еще не понимала, что происходит, но холод в позвоночнике уже отдавался зудящей болью в лопатках, заставляя сделать шаг назад.

Вы никогда не чувствовали, что сейчас случится что-то плохое? Вы еще не знаете, что именно, но подсознание отчаянно пытается докричаться до вас и остановить, заставить развернуться и убежать. Все это я чувствовала сейчас в полной мере. Только в удесятеренном объеме. И это была моя работа.

Я все же кое-как взяла себя в руки и осталась стоять на месте. Не знаю, как можно объяснить это словами, но я чувствовала, как внутри меня бушует сила, вызванная страхом и грозящая вот-вот выплеснуться наружу, превратив меня в странное и нелепое, но отнюдь не такое беззащитное, как человек, существо.

Будто в ответ на мои мысли, Михалыч прошептал:

— Будь готова. Тут что-то не так.

Я кивнула, не заботясь о том, видит он меня или нет.

И тут туман расступился, являя нам то, что стало нашей работой.

С натяжкой это можно было назвать человеческой фигурой. Сгорбленной и скрюченной. Я вгляделась в Представителя и едва смогла сдержать тошноту, подступившую к горлу. Он будто бы весь состоял из буро-сизой слизи, сформировавшейся в подобие человеческого тела. Голова низко посажена на плечи, будто бы даже вбита в них. Вместо волос с нее свисали непонятные отростки, больше напоминающие безжизненно обвисшие щупальца. Впадины глаз слегка поблескивали даже в темноте, будто существо и правда видит. Та часть, где у человека находятся нос и челюсть, лишь немного выдавалась вперед, зияя большим, с пол-лица, провалом, затянутым все теми же мертвенными щупальцами, неравномерно тянущимися вниз и уходящими куда-то в вогнутую грудь. Согнутые в локтях руки висели впереди, будто были переломаны во всех суставах, кроме локтевых. Сглаженная, не рельефная кисть заканчивалась все теми же мерзкими отростками, которые отдаленно напоминали пальцы. Разница заключалась в том, что они не имели какой-то длины, а просто тянулись вниз, в туман, под ноги этого существа. Выставив свои искалеченные руки вперед, Представитель медленно, покачиваясь, двигался к нам.