Бенджамин Перси - Красная луна

Но сигарету все-таки дает.

Патрик прикуривает от пламени очага, сжимает сигарету губами, втягивает воздух, чтобы она разгорелась поярче. Нельзя глубоко затягиваться, иначе он закашляется.

Они с отцом переглядываются, тот кивает и двумя горстями зачерпывает с пола черный песок.

— Эй, а не хочешь ли отведать? — С этими словами он швыряет песок в лицо удивленному Пабло.

Мексиканец закрывает глаза руками, а Патрик, одной рукой сжимая кувшин, перепрыгивает через камни и бросается к автомату.

Отец ползет к Пабло. Но не успевает. Тот лихорадочно нащупывает копье и бьет им Кита Гэмбла в лицо, в шею, в грудь. Раз за разом. Отец, который еще несколько мгновений назад казался призраком, видением, истекает кровью и истошно кричит. В свои последние минуты он становится ужасающе живым.

Но Патрик уже не может остановиться, он слышит приближающиеся шаги и едва успевает вздернуть оружие на плечо. Остин яростно оскалился, его десны уже кровоточат. Он весь дергается, словно под действием яда, так на него действует трансформация. Руки раскинуты в стороны в подобии объятия, смертельного объятия, которое раскрошит ребра, раздавит розовые мешочки легких.

Если бы автомат стоял на предохранителе, Патрику бы пришел конец. Однако Остин уже давно не следует уставу. Щелкает курок, оружие дергается, из ствола вылетает оранжевое пламя. Ликан успел подобраться совсем близко, но выстрелом его отбрасывает назад. Пещеру сотрясает громовой раскат, который сменяется громким шелестом. Патрик сперва думает, что это кровь шумит у него в ушах.

Но это летучие мыши.

Выстрел вспугнул их, животные носятся по пещере, хлопая крыльями. Их пронзительные голоса напоминают скрежет гвоздя, царапающего по грифельной доске. Черные тени повсюду, Патрику приходится отбиваться от них. Они врезаются в него, царапаются крошечными коготками. Пригнув голову, он бежит вперед и в панике едва не выпускает кувшин из рук. Стреляет по мышам из автомата. Надо добраться до моста, но ничего не видно, все затянула черная круговерть из крыльев. К тому же пол в пещере неровный, где-то разложены постели из шкур, где-то валяются кости и камни. Позади раздаются крики. Наверное, за ним уже гонятся. И уже не люди.

Патрик чуть не падает в пропасть. По обе стороны моста в камень вбиты железные штыри, именно на них (и на двух таких же на другом конце) и держится вся конструкция. Патрик врезался в штырь и словно получил удар в живот. Поэтому едва не свалился. Он забирается на мост и, стараясь не обращать внимания на боль в плече, размахивается и изо всех сил бросает кувшин на деревянный настил. Осколки летят во все стороны, самогон разливается.

Каким-то чудом ему удалось не выпустить изо рта сигарету. Патрик отступает к середине качающегося моста и бросает окурок. Повсюду — наверху, внизу, по бокам — мельтешат летучие мыши. Гэмбл горячо молится про себя: только бы занялось, только бы вспыхнуло. И пламя вспыхивает, взмывает вверх огромным голубым языком. От жара он пятится. Мыши визжат от ужаса и разлетаются подальше, многие загораются на лету, мгновенно превращаются в пепел.

Уже на той стороне Патрик оборачивается. Дерево и веревки горят вовсю, дальний край моста превратился в огненную завесу. Сквозь нее прорывается ликан. Остин. Одной рукой он держится за кровоточащую простреленную грудь, а другой цепляется за горящие веревочные перила. Боли он как будто не чувствует. Огонь уже охватил его ноги и тело, но ярость или адреналин заглушают все чувства. Остин упорно идет вперед, пока Патрик не выпускает в него еще одну очередь. Тогда ликан падает и вместе с остатками горящего моста летит в пропасть, пылая, словно комета. Освещенное пламенем ущелье оказывается страшно глубоким.

Вечером перед центральным зданием университета горит куча собачьих трупов. Их привезли трое мужчин в пикапе без номеров, на голове у них были белые наволочки. Полили собак бензином, бросили спичку и убежали.

Из окна прачечной Клэр наблюдает, как вокруг обугленной кучи собираются уборщики. Прачечная располагается на первом этаже. Два окна. Мокрый и скользкий кафельный пол. Вдоль стен выстроилось шесть стиральных машин. На улице в темноте падают прозрачные белые снежинки, похожие на обрывки рисовой бумаги.

У Клэр в ушах наушники, она слушает Национальное радио. Рассказывают о том, как демонстрации ликанов повлияют на завтрашние президентские выборы. Политолог Даррелл Уэст утверждает, что ожидается рекордная явка и все массово проголосуют за Чейза Уильямса.

— Он победит. Да, думаю, победит. И полагаю, обеим сторонам нужно быть готовым к потенциальным последствиям этого события. Некоторых ликанов избрание Уильямса, видимо, подтолкнет на путь агрессии, а кое-кто из неликанов, возможно, сочтет, что отныне им разрешается… разрешается… ну, скажем так, свободно проявлять свои дурные качества.

Клэр не понимает, почему люди, и зараженные, и незараженные, так склонны к насилию. В природе так ведет себя только вирус: бросается на все подряд без разбора. Именно насилие стало доминирующим признаком человека. Все на свете сводится к этому: кто кому сильнее наподдаст.

Она стала такой циничной, это мерзко. Но за два дня, прошедшие с момента получения того конверта с пальцами, у Клэр время от времени вдруг темнеет перед глазами. Мир становится непроницаемо черным, страшнее, чем для слепца. Все выглядит мрачным и зловещим, будто та часть планеты, где она находится, повернулась прочь от солнца, да так и застыла в таком положении. Если бы не Мэтью, Клэр, наверное, сошла бы с ума.

Он никуда не отпускает ее одну. Девушка согласилась с его требованиями: с одной стороны, неохотно, а с другой — с облегчением. Для нее его забота — словно бы хлеб для умирающего от голода. Мэтью нужен еще один день, чтобы уладить все свои дела. Завтра утром они уедут. И вот сейчас Клэр стирает свое и его белье в прачечной. Еще только полшестого, а за окном уже темно. Теперь так рано темнеет. Как же ей не хватает солнца. Неожиданно для самой себя Клэр улыбается, глядя на лежащую вперемешку в машине одежду: его и ее вещи, вместе, а сверху — емкость с порошком.

Крышка захлопывается, и тут вдруг в окне мелькает чья-то тень. Клэр успела заметить ее только краешком глаза, но теперь в ужасе зажимает рот рукой.

Медленно-медленно девушка подходит к окну. Позади с гудением и бульканьем оживает стиральная машина. Вот он: стоит, повернувшись спиной, в каких-то десяти шагах, а сверху падают редкие снежинки. Его высвечивает желтый луч фонаря. Мужчина наблюдает, как уборщики лопатами закидывают обгоревшие собачьи трупы в черные мешки.

Это он. Высокий Человек. Совершенно точно. Нашел ее, все-таки нашел. Зачем? Что он хочет от нее? Перед мысленным взором девушки возникает другой его образ: вот точно так же он стоит, в черном пальто, заметенный снегом, с обнаженной ярко-розовой головой. Больше года назад он внезапно материализовался из мрака ночи, той самой страшной ночи, когда погибли ее родители.