Стивен Кинг - Тот, кто хочет выжить (сборник)

В темноте мысли всегда ходят по замкнутому кругу, и не важно, о чем ты будешь стараться думать – цветах, Иисусе Христе, бейсболе, победе на Олимпийских играх. Не важно… Все равно мысли неизбежно вернутся к этому мраку и теням, которые его населяют. Теням, у которых когти и немигающие глаза.

– Черт, хватит! – прошипел он и хлопнул себя по щеке. Очень сильно. Цель этой взбучки – привести себя в чувство, прекратить паниковать наконец. Ведь ему уже больше не шесть. И она умерла, ты понял? Она умерла! И жизни и мысли в ней теперь не больше, чем в каком-нибудь камушке, деревянной половице, дверной ручке, радиоприемнике или…

И внезапно громкий незнакомый беспощадный и неуемный внутренний голос, продиктованный примитивной жаждой выживания, ничем более, воскликнул: Заткнись, Джордж! И займись же наконец делом!

Да, да, конечно. Хорошо, но…

Он вернулся к двери в спальню еще раз убедиться.

Бабуля по-прежнему лежала на кровати – одна рука свисает и почти касается пола, рот широко разверст. Теперь бабуля была как бы частью обстановки. Можно положить ее руку на постель, дернуть за волосы, влить в раскрытый рот стакан воды, надеть ей на голову наушники и включить самую крутую запись в исполнении Чака Берри, а ей будет все равно. Бабуле, как иногда говорил Бадди, давно все до фени. Так оно и есть.

Внезапно он услышал глухой и ритмичный хлопающий звук, где-то совсем невдалеке, и тихо ахнул от неожиданности и испуга. Да это же ставня, которую на прошлой неделе прикрепил к оконной раме Бадди! Всего лишь ставня. Крючок сорвался, и вот теперь она хлопала, потому как на улице поднялся ветер.

Джордж отворил дверь, вышел, поймал хлопающую ставню и просунул крючок в петлю. Ветер – то был уже не бриз, а самый настоящий сильный ветер – встрепал его волосы. Он плотно притворил за собой дверь и удивился: откуда это он вдруг взялся, такой сильный ветер? Ведь когда мама уезжала, никакого ветра не было. Но когда мама уезжала, был день, светило солнце, а сейчас уже вечер и почти совсем стемнело…

Джордж еще раз взглянул на бабулю, потом пошел на кухню и снял телефонную трубку. Мертвая тишина. Он сел, затем встал и начал расхаживать взад-вперед по комнате.

Час спустя на улице уже стояла полная тьма.

Телефон по-прежнему не работал. Наверное, из-за ветра, подумал Джордж. Разыгрался вовсю и сорвал какой-нибудь провод. Возможно, свалил на линию дерево у Биверс-Бог, где вокруг болота полным-полно мертвых деревьев. Время от времени аппарат издавал тихие дребезжащие звонки, отдаленные и глуховатые, но линия была явно повреждена. А на улице вокруг маленького домика бушевал и завывал ветер, и Джордж решил, что ему будет о чем рассказать ребятам из летнего бойскаутского лагеря… О том, как он сидел в доме один-одинешенек, рядом с телом умершей бабули, а за окном бушевал ветер и гнал по низкому небу тучи. Тучи, черные наверху и с мертвенно-желтоватым исподом – точь-в-точь того же цвета, что и когтистые руки бабули…

Да, как любил говорить Бадди, это будет высокий класс.

Хорошо бы начать рассказывать эту историю прямо сейчас, чувствуя себя при этом в полной безопасности. Джордж сидел за кухонным столом, перед ним лежал раскрытый учебник по истории, и вздрагивал при каждом звуке… А теперь, когда ветер разбушевался вовсю, звуками этими полнился весь дом – скрипел, стонал, постукивал всеми своими несмазанными и разболтанными сочленениями.

Она вернется совсем уже скоро. Вернется домой, и все будет о’кей. Все.

(а ты ее так ничем и не закрыл)

Все будет о’…

(даже лица не закрыл)

Джордж вздрогнул – показалось, что эти слова произносит чей-то незнакомый голос, – и расширенными глазами уставился на бесполезный телефон. Лицо мертвеца полагается накрыть какой-нибудь тканью. Ну, простыней, к примеру. Он видел это в кино.

Да черт с ней! Не пойду я туда!

Нет! Ни за что! И почему это именно я? Вот мама вернется и накроет. Или доктор Арлиндер, когда приедет! Или похоронщик!

Кто угодно, только не он.

Он не обязан.

Ему плевать, да и бабуле тоже до фени.

Тут в ушах прозвучал голос Бадди:

Да ты просто трусишь! Иначе бы давно подошел и накрыл. Тебе просто слабо!

Мне все равно.

Трус паршивый!

И бабуле все равно.

Трус, ДЕРЬМО ЦЫПЛЯЧЬЕ!

И Джордж, сидя за столом перед раскрытой книгой, вдруг начал понимать, что если не прикроет лицо бабули, то вряд ли сможет претендовать на то, что «все сделал правильно», а стало быть, Бадди опять получает фору.

Он уже представлял, как сидит у костра в бойскаутском лагере перед отбоем и рассказывает ребятам страшную историю о смерти бабули. И ему даже начало казаться, что окно осветили фары маминого автомобиля – появление взрослых, пусть даже не ко времени и порой нежелательное, все же вселяет чувство уверенности и надежду на восстановление справедливости и порядка, – как вдруг откуда-то из темноты, где смутно маячили фигуры, донесся голос, его сопровождал треск лопнувшей в костре сосновой ветки. То был голос Бадди. Брат прятался в тени и говорил: Ну, если ты такой храбрый, дерьмо цыплячье, чего ж тогда не закрыл ЕЙ ЛИЦО?

Джордж встал и напомнил себе, что бабуле все равно до фени , что бабуле конец, крышка, что она лежит себе как бревно. Он может поднять и положить на постель ее руку, может вставить ей в ноздрю пакетик чая, надеть ей на голову наушники и врубить на полную катушку Чака Берри и т. д. и т. п., но все это не оживит бабулю, потому как именно в этом и заключается смерть – никто и ничто не может оживить мертвеца. Мертвец, он так и будет себе лежать, холодный и тихий, а все прочее, что говорят об этом, – лишь пустые выдумки, досужие глупые домыслы. Все это сказки о распахнувшейся вдруг двери в чулан или шкаф, о лунном свете, от которого будто бы начинают мерцать голубым кости восставшего из могилы скелета, все это…

Он прошептал еле слышно:

– Прекрати, слышишь? Перестань сию же…

(ужас)

Он весь подобрался, словно готовясь к прыжку. Он пойдет туда, накроет покрывалом ее лицо и выбьет тем самым последнюю опору из-под ног Бадди. Он вполне в состоянии проделать несколько несложных ритуальных действий, должных сопутствовать смерти. Он закроет ее лицо, а затем – его собственное лицо так и озарилось при мысли о символичности следующего шага, – затем выбросит неиспользованный пакетик чая и уберет ее чашку. Да. Именно! Вот так!

Он двинулся к двери, усилием воли заставляя себя делать каждый следующий шаг. Комната бабули была погружена во тьму, тело смутным холмом вырисовывалось на постели, и он начал судорожно шарить по стене в поисках выключателя. Казалось, на то, чтобы найти его, понадобилась вечность. Он щелкнул выключателем, и комнату затопил желтоватый свет, падающий из стеклянного светильника под потолком.

Читать дальше