Энн Райс - Вампир Лестат

Самые длинные бревна – таких мне никогда не приходилось видеть – были поставлены вертикально в виде двух огромных букв «X».

Лес буквально кишел людьми, наблюдающими за всем, что происходило на поляне, на которой разместиться всем было просто невозможно. Все новые и новые повозки пробирались сквозь это невероятное скопление в поисках свободного места возле края леса.

Я снова сел, делая вид, что не понимаю, что происходит, пытаясь убедить в этом даже самого себя. Однако я, конечно же, все прекрасно понимал. Ближе к закату крики и вопли осужденных стали еще громче и отчаяннее.

Солнце почти село, когда Миль приподнял полог, и я в ужасе уставился на две гигантские, сплетенные из прутьев фигуры. Должно быть, они изображали мужчину и женщину. Одежда и волосы их были сделаны из виноградных лоз, все остальное – из шестов и ивовых прутьев. Сверху донизу к ним веревками были привязаны осужденные на смерть, вопли которых разносились далеко вокруг.

При виде этих ужасных великанов я буквально лишился дара речи. Я не мог сосчитать, сколько извивающихся тел было на поверхности статуй – на их торсах, руках, даже на ладонях, в пустом пространстве полых ног и похожих на клетки, лишенных лиц, огромных голов, украшенных венками из ивовых прутьев и цветов. Гирлянды из цветов украшали платье женщины, а за свитый из плюща пояс мужчины были заткнуты снопы пшеницы. Фигуры раскачивались и дрожали, словно готовые вот-вот упасть, однако я знал, что этого не произойдет, так как их удерживали невероятной длины бревна, позволявшие им возвышаться над лесом. Вокруг странных статуй были уложены вязанки хвороста и пропитанные смолой поленья, которые вскоре запылают, и тогда пламя поглотит гигантские фигуры.

– И ты хочешь, чтобы я поверил, будто все эти несчастные, которые привязаны там веревками и обречены на смерть, виновны в преступлениях? – спросил я Миля.

Он молча кивнул с обычным торжественным и серьезным выражением лица. Его это мало волновало.

– Они ждали месяцы, а иногда и годы того момента, когда будут принесены в жертву, – ответил он наконец, и голос его прозвучал равнодушно. – Их привезли сюда со всех уголков нашей земли. И точно так же, как и мы, они не в силах изменить свою судьбу. Им суждено умереть вместе с изображениями Великой Матери и ее Возлюбленного.

Меня все больше и больше охватывало отчаяние. Нужно было что-то предпринять, чтобы спастись. Но двенадцать друидов окружали со всех сторон повозку, а за ними располагался целый легион воинов. Все остальные заполняли лес на много метров вглубь, и конца им не было видно.

Быстро темнело, и повсюду были зажжены факелы.

До меня доносился рев возбужденных голосов. Крики обреченных становились все более пронзительными и жалобными.

Я сидел неподвижно, стараясь не поддаваться панике. Уж если мне не суждено избегнуть страшной участи, я должен пройти через странный обряд, хотя бы внешне демонстрируя спокойствие. А когда всем станет ясно, какой это обман и мошенничество, я твердо и с достоинством выскажу все, что думаю по этому поводу, – так, чтобы меня могли услышать все. Это и будет моим последним поступком – деянием бога, а потому я должен совершить его, демонстрируя сознание своей власти и авторитета. В противном случае мой акт не будет иметь никакого смысла.

Повозка снова двинулась куда-то. Крики и шум усилились, и Миль взял меня за руку, словно стараясь придать мне мужества. Он поднял полог только тогда, когда повозка остановилась в глубине леса, за много ярдов от поляны. Оглянувшись, я увидел огромных зловещих истуканов, внутри которых в отблесках факела виднелись отчаянно извивающиеся фигурки людей. Казалось, кошмарные создания оживают и вот-вот встанут и двинутся на нас, круша все на своем пути. Игра света и теней внутри их голов создавала впечатление отвратительно гримасничающих лиц.

Я не мог заставить себя отвернуться от них и от собравшейся вокруг огромной толпы, но Миль крепче сжал мою руку и сказал, что теперь мне предстоит вместе с избранными жрецами войти в святилище бога.

Со всех сторон, явно стараясь скрыть меня от посторонних глаз, нас тесным кольцом окружили другие жрецы. Я догадался, что толпе неизвестно, что происходит здесь в этот момент. Судя по всему, они знали лишь, что вскоре должна начаться церемония жертвоприношения и что друиды провозгласят появление некоего воплощения бога.

Только у одного из тех, кто сопровождал меня, в руках был факел. Мы все дальше углублялись в лес.

Было очень тихо. И очень сыро. Стоящие вокруг деревья достигали головокружительной высоты и устремлялись прямо в далекое, едва просвечивающее между кронами темное небо. Мне казалось, что лесные гиганты продолжают расти прямо у меня на глазах.

Я думал о том, что мог бы сейчас убежать. Но я не успею и оглянуться, как все племя бросится за мной в погоню.

Тем временем мы вошли в священную рощу, и в полумраке я увидел вырезанные на стволах деревьев изображения ужасных лиц. Отовсюду на меня смотрели пустые глазницы насаженных на колья и ухмыляющихся черепов, а в дуплах деревьев черепа были уложены рядами в несколько ярусов. В целом роща походила на огромный склеп, много веков служивший местом захоронения. Казалось, что в окружавшем нас безмолвии страшные черепа вот-вот оживут и заговорят с нами.

Я постарался избавиться от этой иллюзии, от ощущения того, что они наблюдают за нами.

На самом деле нет никого, кто наблюдал бы за нами, и никакого вечного знания не существует вообще.

Мы остановились перед дубом с узловатым искривленным стволом и толстыми суками. Он был таким огромным, что я глазам своим не поверил. Я не мог себе представить, сколько же могло понадобиться времени, чтобы выросло такое поистине невероятной толщины дерево. Подняв голову, я увидел, что ветви все еще живы и покрыты зелеными листьями. Со всех сторон дерево украшали вьющиеся плети омелы.

Друиды отступили в стороны. Возле меня остался только Миль. Я стоял лицом к дереву и тут заметил, что у его подножия сложено большое количество букетов цветов. В сумерках трудно было разглядеть, что это были за цветы, даже окраску лепестков определить было невозможно.

Миль закрыл глаза и склонил голову. Все остальные пребывали в таком же состоянии и дрожали с головы до ног. Я почувствовал, как по траве пробежал прохладный ветерок. Его подхватили листья деревьев, и я услышал звук, похожий на глубокий вздох, который, однако, быстро затих в глубине леса.

И вдруг я совершенно отчетливо услышал произнесенные в полной тишине слова, хотя вокруг по-прежнему не раздавалось ни звука.

Безмолвные речи, несомненно, доносились изнутри дуба, и смысл их состоял в том, что кто-то спрашивал, отвечает ли всем поставленным условиям тот, кому предстоит этой ночью выпить божественную кровь.