Евгения Грановская - Конец пути

Мать улыбнулась и заговорила издевательски-спокойным, почти сладким голосом:

– Сперва я отдавалась им по очереди. Потом – обоим сразу. Когда мы начали, я чувствовала стыд, потому что делала это только затем, чтобы отомстить тебе. Но потом… потом мне понравилось. Это было так… брутально. Так восхитительно грязно и порочно.

Отец сжал кулак и размахнулся.

– Хочешь меня ударить? – Глаза мамы сузились и похолодели. – Только попробуй. Я зафиксирую побои, засужу тебя, разведусь и заберу половину всего, что ты имеешь. А ты этого не хочешь, верно? Ты скорее сотрешь себе зубы от злости в порошок, чем позволишь разорвать свою фирму пополам. И еще – я не дам тебе купить и перепродать эту квартиру. А ты ведь задумал всю эту куплю-продажу, чтобы отмыть деньги, верно? Я слышала твой телефонный разговор.

– Я тебя… я тебя…

– Что ты меня?

– Я тебя ненавижу!

– Это чувство у нас взаимное. – Она стряхнула его пальцы со своего запястья. – Приготовить тебе ужин, дорогой?

– Подавись своим ужином!

– Правильно делаешь, что отказываешься. В последнее время я рассеянная и легко могу насыпать в блюдо крысиного яду вместо твоих любимых специй.

Мать двинулась к двери. Фил отпрянул и скрылся за углом.

– Мне противно на тебя смотреть! – услышал он гневный голос отца.

– Что поделать, – отозвалась мать, подойдя к двери. – Мне вообще не по себе от того, что ты дышишь и топчешь землю. Я бы хотела, чтоб ты взорвался, испарился, исчез навсегда. – Она усмехнулась. – Но чего в нашем мире стоят желания?

Когда мать вышла из спальни, Фил уже был в своей комнате. Он слышал, как она прошла на кухню.

«Может, она и правда его отравит?» – подумал он, вздохнул, подошел к квадратному аквариуму, в котором сидела Агата, и постучал ногтем по стеклу. Агата открыла глаза и взглянула на него.

– Покормлю тебя позже, – сказал ей Филипп. – Ты не против?

Она закрыла глаза.

Филипп еще немного постоял у аквариума и полюбовался на свою подругу. Ему вспомнился день, когда он решил ее завести.

– Мама, папа! – возбужденно окликнул Фил тогда родителей, молча сидевших за столом и читавших (она – женский журнал, он – «Спорт-экспресс»). – Вы можете купить мне жабу?

– Жабу? – удивленно переспросила мать.

– Жабу? – сухо уточнил отец.

– Да, жабу!

– Зачем тебе жаба? – спросил отец. И добавил тихо: – Тем более когда в квартире у нас и так уже есть одна.

– Она красивая, – ответил Фил.

– Жаба? Красивая?

– Да.

Отец и мать переглянулись.

– Но разве жаб держат дома? – недоверчиво поинтересовалась мать.

– Конечно. Я прочитал об этом в Интернете, на форуме.

– На форуме любителей жаб?

– Да.

– Чем же они кормят своих питомцев?

– В основном мышами.

– Живыми?

– Конечно! Дохлых мышей жабы-аги не едят!

Родители снова переглянулись.

– Довольно странное желание, – высказал свои сомнения вслух отец.

– Но вы ведь сами хотели, чтобы я завел себе зверька, чтобы ухаживал за ним! И учительница в школе вам советовала!

– Вообще-то это правда, – сказал отец. – Разговор о домашнем животном действительно был.

– Вот видишь! – снова воодушевился Фил.

Но мать оставалась сурово-неприступна.

– Сынок, – заговорила она голосом строгой учительницы, – а тебе не кажется, что держать дома жабу и кормить ее живыми мышами – это… это…

Она запнулась, не в силах подобрать подходящего слова.

– Жестоко, – договорил за нее отец.

Филипп покачал головой:

– Нет. А что тут такого? Лисы едят мышей, волки – оленей и зайцев. Мы тоже едим всякую живность. Кур и свиней, например.

Мать вздохнула:

– Хорошо… Я посоветуюсь с детским психологом и подумаю.

И снова уткнулась в свой журнал.

Припомнив о том разговоре, Филипп улыбнулся. Все-таки они согласились. Странно, но согласились. Наверное, хотели сделать это наперекор друг другу, а в итоге вышло так, что оба выступили на его, Фила, стороне. Быть может, впервые в жизни.

Филипп достал из банки белую мышку, взяв ее за хвост, и поднес к своему лицу.

– Тебе конец, – тихо сказал он, глядя мышке в мордочку. – Агата проглотит тебя живьем. А потом начнет переваривать. Тебе будет очень больно.

Мышка задергалась и тихонько пискнула, словно и впрямь поняла слова Филиппа. Он улыбнулся:

– Прощай!

Затем открыл крышку аквариума и швырнул мышку в открытую пасть Агаты. Пасть захлопнулась, как кошелек. Агата довольно прикрыла глаза.

На тумбочке пискнул телефон. Фил взял трубку – на экране возник текст, подписанный никнеймом Snake:

Чем занимаешься, Фил?

Пухловатые пальцы Филиппа быстро забегали по маленьким клавишам:

Осваивался в новой квартире. У нас тут «ознакомительное проживание». А потом кормил Агату.

Свою жабу-агу?

Да.

Она пищала?

Нет.

Как думаешь, почему?

Не знаю.

Может быть, ей понравилось?

– спросила Snake.

Филипп озадаченно сдвинул брови. Опять она за свое. Все время говорит о смерти, как о чем-то прекрасном. И Филу нечего возразить, поскольку втайне он чувствовал и даже знал, что его собеседница права. Он снова набил текст:

Нравится умирать?

Это многим нравится!

– ответила Snake.

Фил усмехнулся и ответил:

Да ладно тебе!

Я серьезно. И ты сам это знаешь.

Что знаю?

Что смерть – это классно!

Филипп несколько секунд смотрел на экран телефона. И в его голову полезли воспоминания о том, как они познакомились с Snake, встретившись на форуме одного сайта.

И сам сайт…

Сначала была интригующая заставка: «Людям младше 21 года, с неуравновешенной и слабой психикой, впечатлительным, беременным и кормящим женщинам – НЕ СМОТРЕТЬ И ПОКИНУТЬ ДАННЫЙ САЙТ НЕМЕДЛЕННО!»

Как можно не клюнуть на такую «антирекламу»! Филипп, предвкушая что-то невообразимо таинственное и интересное, подвел стрелку курсора к кнопке «Войти» и щелкнул клавишей «мыши».

А в следующую секунду у него захватило дух.

Там были фотографии. Много фотографий. Мужчины, женщины, дети. Убитые, умершие от болезней, попавшие в аварии. Там были все виды смерти, начиная от самых соблазнительных (обнаженные молодые женщины с неисковерканными телами) до самых ужасных (ожоги, расчлененка и тому подобное).

С тех пор как Филипп вошел на странный сайт и открыл альбом с фотографиями, смерть стала представляться ему огромным черным деревом, накрывшим своей раскидистой кроной весь мир, а эти фотографии – опавшими листьями смерти!

Он разглядывал снимки часами, пытаясь представить себе то, что на них изображено, – вернее, то, как это выглядело в реальности.

Поначалу Филипп ощущал что-то вроде стыда из-за того, что разглядывает подобные ужасы. И даже задумывался: нормально ли мальчику его лет смотреть на фотографии мертвецов? Вроде бы вся эта возня попахивает извращениями. Однако после долгих размышлений Фил решил, что в разглядывании фотографий нет ничего страшного. Ведь сам он никого не убил и не хочет убивать. В нем нет жестокости, есть только интерес, любопытство. А папа любит приговаривать, что любопытство движет миром.