Елена Усачева - Дом забытых кошмаров

Вспомнила, задергалась. Где-то здесь, в заброшенном парке, среди кустов и сонных лип стояли страшные деревья. Темные, засохшие, скрипучие… Стояли… Что-то Смиля их не видит сейчас.

– А где деревья? – забеспокоилась Смиля.

– Тебе мало? – кивнул на ближайшую акацию Матвей.

– Другие! Здесь стояло три дерева. Дуб, рябина и липа.

– Деревьев сколько угодно! Все твои, – Скелет щедро повел рукой.

Может, здесь такие деревья и стояли, в сумерках видно не было.

– Но они были!

– Рассветет – еще раз посмотришь.

– На что посмотрю? Скелет, ты что, с дуба рухнул?

– Пока здесь только одна рухнувшая. Заметь, ты уже вторую ночь тут пасешься. Я прихожу, а ты на пледике аккуратно лежишь. Я теперь всю жизнь буду тебя из этого дома вытаскивать?

Он был зол, раздражен. Ему вообще все это не нравилось.

– Но все это было! Ко мне пришла Лаума, привела армию альпов, они все перевернули в комнате. Домовой все хотел, чтобы я дралась. А потом Генрих притащил меня сюда. Лаума все твердила про своего мужа, из-за которого все должны умереть. И Герка вытолкнул меня из окна.

Матвей поморщился.

– Это же я позвала тебя на помощь! Ты поэтому и пришел сюда!

– Показалось, – покачал головой Скелет. – В темноте многое кажется.

– Но меня хотели убить! Принести в жертву какому-то богу, чтобы дуб зацвел. Ты что, мне не веришь?

Матвей смотрел в сторону.

– Конечно, верю, – отозвался злой скороговоркой. – У нас тут через день кого-нибудь убивают по воле богов. И дубы цветут развесистыми ромашками.

Матвей молчал, уставившись в темноту, хмурился.

– Ну, говорил… Я откуда знаю, что это было? Может, какая природная аномалия? Здесь многим что-то кажется. Мухоморов надо меньше жрать, а потом на земле холодной валяться.

– Что кажется? – закричала Чудовище. – Как такое может показаться?

– Не знаю. Я ничего не видел. На телефоне неотвеченный звонок, я и пошел. Прихожу, а ты тут спишь.

– Но я ведь упала! – схватила она Скелета за руку, спасаясь от бурных вод сумасшествия.

– Наверное, упала, раз на земле лежала.

Смиля потрогала голову, посмотрела на свои руки. Все в царапках и синяках. Не могла же она сама себе оставить такие метки?

– А Лаума?

– И Лаума тоже, – недовольно буркнул Скелет, – упала. Не дергайся.

Смиля потупилась. Она начала сомневаться в том, что происходящее случилось на самом деле. Глянула на Скелета. Он не собирался ни помогать, ни поддерживать.

– Держи. Я тебе тут диск нашел. – На плед упала пластиковая коробочка с бежевой вставкой-картинкой. – Сказки, саги и хроники Старой Пруссии. Послушай, местами забавно.

– И что здесь?

– Про страну Аистов.

Вопросов было очень много. О птицах, Лауме, что здесь произошло, почему Смиля осталась жива, куда делись старые деревья. Но Матвей был настолько угрюм, что спрашивать его об этом не хотелось. Он за что-то обижался на Смилю. Как будто она что-то обещала, но не сделала.

– Ты меня не любишь, – надула губки Смиля.

– Чудовище ты, – Матвей впервые ухмыльнулся. – При чем здесь я? Ты сама никого не любишь.

– Как это? – встрепенулась Смиля. – Я тебя люблю.

– Влюбишься, из Чудовища превратишься в Красавицу. Это будет заметно. Вон как с Синеглазкой.

Кулачок сжался, чтобы стукнуть по костлявому плечу, но она сдержалась. Ничего, обратится еще Матвей к ней за чем-нибудь, попросит помощи, она ему так поможет, так…

Скелет, отвернувшись, смотрел в темный предутренний сад. Позолоченные ранним солнцем верхушки деревьев. Внизу еще копилась ночная тьма, набухала, пытаясь выдавить приближающийся день за пределы сада.

– Я был вчера в библиотеке, – заговорил Скелет. – Елена Александровна нашла книгу, археологические исследования. Что раньше было на месте Калининграда, как обживались эти места, где какие капища стояли, каким богам где поклонялись. У пруссов было три священных дерева – дуб, бузина и ясень. Эти деревья росли в священных рощах, им поклонялись. Не думаю, что капище было именно здесь, вполне возможно, местный дуб – остатки древней священной рощи. Наверное, когда-то ему поклонялись, потом он просто стал частью сада. Пока были пруссы, они несли в себе память о древних богах. И мы сейчас слышим… – Матвей пожал плечами, – эхо…

– Что мы слышим? – Смиля не верила своим ушам. Парк, соглашаясь с ней, застонал, заохал, наполнился звуками, голосами.

– Ничего не слышим, – буркнул Матвей.

Смиля всхлипнула. И вдруг перед ней встала картинка. Она падает, а внизу стоит Матвей.

– Это ты спас меня! – выкрикнула она. – Ты уничтожил деревья! Старые боги ушли!

Матвей увернулся бы, но Смиля на этот раз оказалась быстрее. Она кинулась на шею, успев впечатать свои губы в его впалую щеку.

– Спасибо! – прошептала на ухо, прежде чем он успел ее от себя оттолкнуть.

– Да не делал я ничего, – с натугой произнес Матвей, силясь развести сцепленные на шее руки. – Если эта роща и была, то на улице Эрнст-Вихерт-штрассе. А мы на улице Гоголя. Нет здесь никаких священных рощ и старых дубов. Я пришел на улицу Гоголя.

– Ты лучший! – Смиля прижалась к Матвею, сама не понимая, зачем сейчас с ним борется. – Я тебя люблю!

– Не дай бог! – высвободился, наконец, Скелет.

– Почему ты такой злой!

– Нормальный я. Это вы тут все одной дубинкой стукнутые.

В Доме послышалось движение, посыпались мелкие камешки под легкими ногами. Матвей задрал голову.

– Эрик с Верой пришли. Сейчас будем пить кофе.

Он достал из кармашка давно забытую губную гармошку.

– И что? Все закончилось? – прошептала Смиля.

Ее слова заглушили протяжные звуки. Скелет помотал головой.

– Почему? Деревьев больше нет. Лауме ушла!

Ту-тууу – позвала гармошка наверх. Скелет кивнул на плед, намекая, чтобы Смиля его не забыла. Скрылся за домом, но тут же выглянул.

– Войны никогда не заканчиваются. Боги любят выяснять между собой отношения. – Подмигнул. – Ничего, мы еще подеремся. Ты чью сторону выберешь?

Ушел, на невидимой веревочке уведя за собой музыку. Но внезапно появился опять.

– Кстати, – снова показался из-за угла Матвей, – Гера вчера вечером уехал-таки в Ладушкин. Он вбил себе в голову, что видел землю Аистов и принес оттуда фигурку из янтаря. Утверждал, что отдал свою душу, чтобы побывать там. Душу передавал через Снежку, все как в легенде. Мать испугалась, что Гера сходит с ума, и отправила его к бабке. А там, в этом Ладушкине, свой дуб есть. Говорят, ему восемьсот лет. Под ним сидел Наполеон перед тем, как подписать Тильзитский мир, и останавливалась карета с тяжелобольным Кутузовым – после победы над французами он ехал домой умирать. Ни Наполеону, ни Кутузову дуб не помог. Не тем богам они молились.