Сергей Москвин - Голод

— Борис! — раздался с берега звонкий девичий голос. Механик вскинул голову. Юлька! Неужели одумалась?

Но на берегу появилась не только она. Далеко обогнав девчонку и ковыляющую за Юлькой врачиху, по дороге несся Макс. Он не тратил силы на бесполезные крики и бежал молча, очевидно, не рассчитывая на уговоры. И правильно — Борис бы на это не купился. Пока их разделяло приличное расстояние, но зверобой мчался со всех ног, и оно быстро сокращалась. Механик не сомневался, что будет, если Макс доберется до него. Убить, пожалуй, не убьет, но наверняка измордует до полусмерти, а вот врачиха… Врачиха может и пристрелить. Причем запросто.

Борис отчаянно заскреб ногтями по завязанному на носу лодки узлу, но размокшая от морской воды сыромятная кожа поддавалась плохо, пальцы соскальзывали с обледеневшего каната, и ему никак не удавалось ослабить узел. Если бы у него был при себе нож, который вышвырнул в море Седой, а еще лучше — топор. Топор! Борис вспомнил, как во время схватки с гигантской медузой Макс залез в ящик для инструментов под передней скамьей, чтобы достать оттуда банку высушенного мха. Помимо сухого трута там лежал и топор. «Если только он не вывалился за борт вместе с баграми, когда лодка провалилась в трещину на внезапно расколовшемся льду», — пришла отрезвляющая мысль. Сгорая от волнения, Борис распахнул задраенный ящик.

И топор, и даже жестянка с остатками мха были на месте. Беглец схватил инструмент и, широко размахнувшись, рубанул по натянутому канату.

— Стой! Не делай этого! — закричал с берега Макс.

Ага, щаз! Борис заколотил топором еще быстрее. После четвертого или пятого удара витой канат треснул и, не выдержав натяжения, оборвался. Налетевшая волна резко подбросила освобожденную лодку. Не ожидавший этого Борис снова не удержался на ногах и упал, больно ударившись грудью о борт. Топор выскользнул у него из рук и исчез под водой. Ну и черт с ним! Больше не понадобится.

Потирая ушибленную грудь, механик уселся на скамью. С берега что-то кричал и размахивал руками Макс, но беглец его не слушал. Кричи не кричи, маши не маши — все: уплыла рыбка! Борис почувствовал, как вместе с уходящей болью напряжение последних часов постепенно начинает отпускать его. Переведя дух, он осмотрелся вокруг. Волны быстро относили лодку от берега — ему даже не пришлось браться за весла. Полоса воды, отделяющая его от мечущегося по берегу зверобоя, уже составляла метров тридцать, и это расстояние быстро увеличивалось. Вот только… волны гнали лодку не туда, откуда они приплыли, а в противоположную сторону. На торчащие из-под воды острые камни!

Борис озабоченно нахмурился. Вроде бы раньше никаких выступающих из воды скал и камней у берега не было. Или он просто не заметил их во время высадки? В любом случае ему стоило поспешить, чтобы ненароком не сесть на мель. Механик схватился за канат, поднимающий парус, но едва начал натягивать его, порыв ветра вырвал канат из рук. Черт! Как только Седому удавалось так ловко управляться с парусами? Со стороны казалось, что это легко, но теперь Борис убедился, что его впечатление оказалось обманчивым. Он попытался снова поймать упущенный конец, однако ветер, словно в насмешку над ним, зашвырнул канат далеко в море. Беглец принялся вытаскивать канат из воды, но даже это оказалось непросто, потому что освобожденный парус теперь бился на ветру, еще сильнее раскачивая лодку. Сражаясь с неподдающимся парусом, Борис случайно оглянулся назад и оцепенел: торчащие из воды камни оказались прямо за кормой. Изъеденные морской солью и стесанные волнами, они напоминали почерневшие гнилые зубы мертвеца, только и ждущие момента, чтобы перекусить пополам, разгрызть, раздробить хрупкую скорлупку легкой парусной лодки.

Забыв про парус, Борис бросился к веслам. «Успеть! Только бы обогнуть эти проклятые рифы! — билась в сознании одна и та же мысль. — Только бы снова оказаться на открытой воде, а там уж как-нибудь сумею разобраться с парусами. Не такая уж это большая премудрость…»

Он успел вставить в уключину одно весло, но пока возился со вторым, со стороны противоположного борта раздался треск. Борис с ужасом обернулся и увидел, что вместо весла из уключины торчит жалкий обломок, а перекусившие весло огромные каменные зубы уже подбираются к борту лодки. Пытаясь защититься от них, механик выставил перед собой второе весло и пронзительно закричал. Но его крик потонул в грохоте разбивающихся о рифы волн.

Все произошло с какой-то невероятной, пугающей быстротой. На глазах Максима упорно и столь же бестолково боровшийся с парусом Борис внезапно бросил его и схватился за весла, а уже в следующий миг поднятые налетевшим северо-восточным ветром волны швырнули лодку на обнажившиеся в результате отлива подводные камни. Еще несколько мгновений Макс видел окутанную разлетающейся водяной пылью фигуру, беспомощно размахивающую перед собой поднятым веслом. Потом нос суденышка резко взлетел (Максиму даже показалось, что он слышит треск раздираемого металла), Борис вылетел из лодки, ударился о камни, но не удержался на них и, сорвавшись, исчез под водой. Разбившаяся лодка тоже пропала из вида, словно ее и не было. Только обломок мачты застрял между камней, зацепившись за остроконечный скальный выступ оборванным парусом, но обрушивающиеся на рифы волны тут же смыли его, и он исчез в бурлящей пене. Спустя мгновение уже ничто не напоминало о разыгравшейся на море трагедии.

Макс судорожно сглотнул. Ему не раз приходилось видеть гибель людей, растерзанных на охоте свирепыми хищниками или смытых за борт и захлебнувшихся в волнах во время шторма, но он так и не привык к виду смерти. Наверное, потому что привыкнуть к такому просто невозможно.

— Он погиб? — раздался рядом с ним испуганный Юлькин голос.

Макс повернулся к девушке и только тогда почувствовал боль в руке, стиснутой холодными Юлькиными пальцами.

— Не дави так. Ты сломаешь мне руку.

Девушка кивнула, но пальцев не разжала.

— А вдруг он не утонул? Вдруг он еще жив? Вдруг его можно спасти?! — как заведенная несколько раз повторила она.

Как?! Даже если механику каким-то чудом удалось ухватиться за невидимый с берега скальный выступ, в чем Макс сильно сомневался, он все равно был обречен. Добраться до рифов вплавь невозможно — только моржи, тюлени да саблезубы выжили бы после столь длительного пребывания в ледяной воде, а ни лодки, ни чего-либо другого, что можно было использовать хотя бы в качестве плота, поблизости не было!

Макс почувствовал, что начинает закипать. Раньше, особенно в молодости, он порой отчаянно злился на Ванойту. Кричал и ругался до слез, даже готов был броситься на старика с кулаками. Старый ненец каким-то непостижимым образом определял, кого из раненых или сорвавшихся в воду охотников удастся спасти. Тем, кому, по его мнению, уже невозможно было помочь, он и не пытался прийти на помощь. Самое удивительное, что Ванойта никогда не ошибался, словно заранее знал, кому суждено жить, а кому — умереть. Все, кого пытались спасти вопреки вынесенному им «приговору», все равно вскоре умирали от переохлаждения или потери крови. Сейчас Юлька просила о прямо противоположном, но ее слова вызвали у Макса похожую реакцию. Он был близок к тому, чтобы выплеснуть на девушку поднявшееся в душе раздражение, но его опередила Катерина.