Александр Варго - Обиженная

— Ты уж извини, что я твои планы нарушил, — сказал он на прощание. — Да и с обыском как-то нехорошо вышло…

— Все в порядке. До связи!

В дежурной части Белов с изумлением увидел сидящую на стуле Татьяну. Поджав стройные ноги, она что-то старательно печатала на ноутбуке.

— Привет, королева, — сказал он, и девушка встрепенулась. Увидев адвоката, лицо ее засияло от радости, однако тут же посерьезнело.

— Ты уж извини, мне твоя мама сказала, что ты здесь.

— Допрос уже окончен, — сказал Белов. — Но все равно приятно, что тебя уже разыскивают, причем даже в полицейских участках. Ты за рулем?

— Нет, мне коробку передач ремонтируют.

— Подвезти?

— Спрашиваешь, — ответила Татьяна. Они вышли из здания полиции и направились к машине адвоката. — Наверное, тяжело защищать человека, которого подозревают в таких тяжких преступлениях? — сказала она, когда они тронулись с места. — Как считаешь, Андрей?

— По-разному случается, — произнес Белов, про себя подумав, что, по большому счету, ему еще никогда не приходилось представлять интересы маньяков и серийных убийц.

— И все же я считаю, что общество крайне негативно относится к адвокатам подобных преступников. В лучшем случае их обвинят в пиаре или желании срубить хороший гонорар. Разумеется, если таковой в состоянии заплатить его клиент.

— Когда я начинал практиковаться, у меня не было какого-то особенного выбора, — сказал он. — Брался за все, что подворачивалось, в том числе и на безвозмездной основе. И я уверен, только так можно набраться опыта. Кстати, если я не ошибаюсь, Власов далеко не олигарх. И его кроличьей ферме, которой он занимался, — сто рублей в базарный день. Недорого стоит и его коллекция плюшевых зайцев.

— А ты бы стал защищать этого человека? — мягко спросила Татьяна.

— Вряд ли, — ответил Белов. — И не потому, что боюсь народного гнева. Во-первых, я заинтересованное лицо, между нами уже были гражданско-правовые отношения — он мне дом продал. И в этом доме был произведен обыск, это во-вторых. А почему ты спрашиваешь?

— Белов, ну у тебя и память. У меня ведь тема дипломной как раз касается преступлений против личности! А тут такой живой пример! Кроме того, я увлекаюсь судебной психологией, и это дело кажется мне весьма интересным.

Андрей покачал головой:

— Нет, не думаю, что Власов захочет иметь дело со мной. Мне он вообще показался немного того… с приветом.

— Тебе нужна какая-то помощь?

— Спасибо, солнце, постараюсь справиться, — ответил Андрей. — Кстати, прости, что так поздно… На!

С этими словами Андрей вытащил из бардачка крохотную коробочку и протянул ее девушке. Таня открыла ее и ахнула:

— Чудо! Я как раз вспоминала твои слова про цепочку!

Она вытащила украшение из коробочки, с радостью разглядывая подарок.

— Ты прелесть, Белов.

Андрей засмеялся:

— Опять едем в баню?

— Почему бы и нет?

Дорога домой показалась Сергею тяжелым липким туманом, который плотным одеялом пеленал его мозг. Мысли скакали, будто играли в чехарду, сознание одновременно теснили радость, робость и глухое раздражение. Радость — оттого что он наконец-то на свободе и принадлежит самому себе. Робость — потому что впустивший его внутрь мир стал другим, и происшедшие перемены просто ошеломляли его. А раздражение он испытывал к себе, так как понимал, что выглядит хуже бомжа. Мятая, почти нищенская одежда, старые ботинки, худое небритое лицо и затравленный взгляд — все говорило само за себя. Ему казалось, что каждый встречный читал его мысли и все понимал. «Вот он, Римакин Сергей. Отсидел на зоне шесть лет, а еще его имели в задницу».

Постепенно вся мешанина эмоций уступила место тягучей, испепеляющей ненависти к тем, по чьей воле все эти шесть лет отсидки были попросту вычеркнуты из его жизни. Даже не вычеркнуты, а грубо вырваны, с мясом.

Ну ничего. Память у Сергея хорошая.

Дома его ждало новое потрясение. Оказалось, мать умерла за несколько дней до его освобождения, и он как раз попал на поминки, которые организовала его двоюродная тетка, Софья. Гости постепенно разошлись, и они остались вдвоем.

Сергей взял со стола бутылку и, налив себе в стакан, молча выпил. С непривычки горло моментально обожгло, и он закашлялся.

— Царствие… небесное, — выдавил он.

— Ты не злись на нас, Сержик, — сказала прокуренным голосом тетя Соня. — Твоя матушка до последнего тебя ждала. Мне позвонила за три дня до смерти, будто чувствовала. Я хоть с ней проститься успела…

Она снова вытерла красные глаза.

— Как она богу душу отдала, возле нее сразу какие-то аферисты крутиться стали, все про вашу квартиру вынюхивали. Так что я сразу всех разогнала. Все документы я тебе сейчас отдам. Равно как и драгоценности. Мне чужого не надо. Там еще деньги есть — добрые люди просили передать. Так что бери и не отказывайся.

— Благодарю, — отрешенно сказал Сергей.

— Только я не все нашла. Куда-то подевалось кольцо с изумрудом и сережки золотые в виде сердечек…

— Она их продала. Давно уже, — промолвил Сергей, думая о том, что мать зря это сделала, пытаясь ублажить начальство зоны — и так все вскрылось. — Душно что-то. Я на улицу выйду.

Захватив с собой бутылку, Сергей вышел из квартиры.

Он сидел на лавочке и, вдыхая свежий морозный воздух, плакал. Глотал водку прямо из ледяного горлышка и плакал, как мальчишка, ловя языком катящиеся по щекам соленые струйки.

— Это хто ж такой тут сопли развозит? — раздался над ухом хриплый голос. Сергей поднял голову. Рядом с ним стоял неопрятно одетый мужик лет пятидесяти пяти.

— Дядя Боря?

— Он самый. А я сразу понял, что это ты, Серый, — самодовольно сказал Борис. — Помню тебя в детстве, когда ты беспорочным пацаном мяч гонял.

— Присаживайся, — сказал Сергей.

Он вдруг вспомнил, что в свое время этот дряхлый на вид мужичок отсидел семь лет за разбой, после чего у него было еще две ходки за кражи. Но во дворе дядю Борю знали, и никто его не боялся, «своих» он не трогал и вел образ жизни тихого алкоголика, при этом считая себя «правильным вором». Семьи у него не было, и он неуклонно спивался, изредка сдавая одну из своих комнат внаем гастарбайтерам, хотя в последнее время из-за беспробудных пьянок и захламленного состояния жилья найти клиентов становилось все сложнее.

— Нальешь, Серый?

— Нет проблем, дядя Боря. Вот только закуски нет.

— А мы снежком, — захихикал бывший зэк.

Выпив, он вдруг сказал:

— Не поверишь, Серый, но я все знаю.

— Что? — насторожился Сергей.

— Мне матушка твоя сказала. Мол, сучка тебя одна подставила, за что тебя под плохую статью подвели. И что мусорам с «активом» [26] Тюремная администрация ( жарг. ). она деньжищ забашляла, чтобы на киче никто об этом не вынюхал.