Таящийся ужас

– Нет! Не может быть – воскликнул Хендерсон.

Он внимательно еще и еще раз перечитал это место. В ящике с землей в подвале магазина обнаружен скелет. Нет, не в ящике – это был гроб. Два других гроба рядом были пусты. Скелет завернут в плащ, огонь не тронул его.

А в самом конце колонки были рассказы очевидцев, страшные заголовки к которым напечатаны жирным черным шрифтом. Соседи боялись этого места. Там жили в основном выходцы из Венгрии; ходили слухи о вампиризме, странных незнакомцах, посещавших магазин. Один из соседей утверждал, что там проходили тайные сборища членов какого-то страшного культа. Суеверные сплетни о предметах, продававшихся в магазине: любовные зелья, амулеты из неведомых краев, странная одежда, обладающая таинственными свойствами.

Странная одежда… вампиры… плащи – глаза, его глаза "Это подлинный плащ".

"Я собираюсь вскорости оставить это дело… Вам он принесет больше пользы".

Воспоминания вихрем пронеслись в голове Хендерсона. Он бросился из комнаты в прихожую, к большому зеркалу.

На мгновение он замер перед стеклом, затем вскинул руку, чтобы заслонить глаза, чтобы не видеть то, что бесстрастно показало ему зеркало, там не было его отражения.

Вампиры не отражаются в зеркале. Вот почему его вид пугал окружающих. Вот почему, когда он смотрел на плечи, шею человека, в нем пробуждались странные желания. Он чуть было не дал волю этим желаниям, когда схватил Линдстрома. Господи, что же делать?

Все это сотворил с ним плащ, непроницаемо-черный плащ, немного испачканный по краям. Земля, следы могильной земли. Когда холодный как лед темный плащ был на нем, он внушал ему ощущения подлинного вампира. Проклятый кусок ткани, в который некогда было завернуто тело живущего в смерти. Рыжеватое пятнышко на рукаве было засохшей кровью.

Кровь. Хорошо бы снова увидеть кровь, ощутить на языке теплоту струящегося жизнетворного красного ручейка. Нет! Это безумие. Он пьян, он просто спятил.

– Ага! Мой бледнолицый друг, вампир.

Рядом снова стояла Шейла. И частые удары сердца заглушили панический ужас. При виде ее сияющих глаз, жарких алых губ, приоткрытых в манящем ожидании, горячая волна желания затопила душу Хендерсона. Он взглянул на хрупкую белую шею, окаймленную переливающейся чернотой плаща, и другое, страшное желание опалило все его существо. Любовь, страсть и жажда.

Наверняка это отразилось в его глазах, но девушка не дрогнула. Она ответила взглядом, в котором горело то же пламя. Шейла любит его!

Не раздумывая, Хендерсон распахнул плащ на шее. Ледяная тяжесть сползла с плеч. Он был свободен. Какая-то часть его сопротивлялась, не желая, чтобы он освободился от плаща, но другого выхода нет. Это зловещая, проклятая одежда; сейчас он обнимет девушку, захочет поцеловать ее, и тогда…

Но он не смел даже думать об этом.

– Устал от перевоплощений? – спросила она. Таким же жестом девушка скинула свой плащ, представ во всем великолепии сияющей белизны одеяния ангела. Ее окаймленное золотым ореолом лицо, стройная фигура были полны такого величественного совершенства, что из горла Хендерсона вырвался вздох.

– Антея, – шепнул он.

– Дьявол, – смеялась она.

– Словно какая-то неодолимая сила притянула их, они тесно прижались друг к другу. Хендерсон держал оба плаща. Их губы слились, и, время остановилось. Так они стояли до тех пор, пока группа гостей во главе с Линдстромом не ввалилась в прихожую.

При виде Хендерсона толстяк побледнел и съежился.

– Ты… – прошептал он. – Ты хочешь…

– Просто уйти, – Хендерсон улыбнулся. – Мы уходим. – Сжав руку девушки, он увлек ее за собой к лифту. И захлопнул дверь перед носом у бледного, оцепеневшего от страха Линдстрома.

– Мы действительно покидаем их? – шепнула Шейла, тесно прижавшись к его руке.

– Да. Но мы не спустимся вниз. Нет, мы не спустимся в мои владения; мы вознесемся к тебе, на небеса!

– Садик на крыше здания?

– Именно, мой бесценный ангел. Я хочу внимать тебе среди райских кущ, целовать, окруженный облаками, и…

Лифт стал подниматься, и его губы снова нашли ее.

– Ангел и дьявол. Какой фантастический союз!

– Я подумала то же самое, – призналась девушка. – Интересно, что будет у наших детей: нимб или рожки?

– Наверняка и то и другое.

Они достигли пустынной крыши дома. Здесь было царство праздника Всех Святых.

Хендерсон почувствовал это сразу же. Внизу, в ярко освещенной комнате, был Линдстром со своими друзьями из высшего света, бушевал маскарад. Здесь была ночь, мрачное, величественное безмолвие. Слепящий светомузыка, звон бокалов, шум разговоров – все, что обезличивало праздники, делало их похожими один на другой, растворилось в ночи. Сегодняшняя ночь была особенной, и это чувствовалось здесь.

Небо было не черным, а темно-голубым. Как серые бороды нависших над землей гигантов, изумленно уставившихся на круглый оранжевый шар луны, собрались густые облака. Пронизывающий холодный ветер, дующий с моря, наполнял воздух едва различимыми шепотами, которые он принес с собой из далеких краев.

Небо, по которому летели ведьмы на свой шабаш. Колдовская луна, зловещая тишь, в которой слышалось неясное бормотание нечистых молитв и заклинаний. Облака скрывали чудовищные лики тех, кто явился на зов из крайних пределов тьмы. Сегодня здесь царство Хеллоуина. Сегодня – День Всех Святых.

И к тому же здесь чертовски холодно.

– Дай мне мой плащ, – шепнула Шейла. Он машинально протянул его, и великолепная черная ткань обернулась вокруг тела девушки. Ее глаза манили, он был бессилен против завораживающей силы этого взгляда. Дрожа, он поцеловал ее.

– Ты замерз, – произнесла девушка. – Надень свой плащ.

Да, Хендерсон. – Надень плащ сейчас, когда ты не отрываешь глаз от ее шеи. А когда снова поцелуешь ее, ты захочешь прильнуть к ее горлу. Она покорится, потому что жаждет твоей любви; ты примешь ее дар, потому что… жаждешь ощутить вкус ее крови.

– Надень его, милый, сейчас же, – настойчиво шептала девушка. Ее голос дрожал от лихорадочного нетерпения; глаза горели желанием, не уступавшим по силе его собственным чувствам.

Хендерсона била дрожь.

Закутаться в этот зловещий символ тьмы? верный могильный плащ, плащ смерти, пращ вампира? Дьявольский плащ, наполненный собственной призрачной, холодной жизнью, которая обволакивает тебя, чудовищно искажает лицо, искажает рассудок, заставляет все твое существо содрогаться от вечной жажды?

– Вот так.

Тонкие руки девушки обвились вокруг него, набрасывали тяжелую ткань на плечи. Она закрепила плащ на его шее и, лаская, провела по горлу.

.Хендерсона била дрожь. Потом он ощутил, как все тело пронзил ледяной холод; холод превратился в такой же страшный жар. Он словно стал исполином; лицо, помимо воли, прорезала жуткая усмешка. Власть, абсолютная власть над смертными!