Александр Варго - Химера

Видимо, Абрамов категорически запретил полицейскому фургону въезжать на территорию, потому что через отель шли пешком. Вдоль дорожек горели фонари. После душной кладовки Митя с наслаждением втягивал ноздрями вечернюю прохладцу и подставлял лицо слабому ветерку. Кто знает, может, это последняя прогулка в его жизни? Может, ему больше не быть на свободе?

Чтобы скрыть наручники, мордастый оперативник Коля накинул на запястья свою куртку, хотя эта мера все равно была бесполезной. И так было понятно, кого и куда ведут. Попадавшийся навстречу персонал останавливался и провожал их взглядами. Работников отеля что-то много было на дорожках, и Митя решил, что по подсобкам разлетелся слух о его аресте, и народ вышел посмотреть.

Из-за дурацкого ВИП-статуса его знал каждый дворник, каждая уборщица. В их взглядах не было удивления. Только осуждение . Тяжелое, стыдливое. На него смотрели так, будто это он убил и расчленил тех несчастных девушек.

На перекрестке дорожек он увидел Лену. Она застыла возле своей тележки, усердно вытирая ладони о подол и делая вид, будто не смотрит на Савичева. На щеках пылал румянец, скулы напряжены, губы презрительно поджаты. Митя ощутил в ней комок обиды и злости. Ясно, о чем она думала. С виду нормальный человек, а оказался маньяком. Вот и доверяй после этого людям!

Он опустил голову, чтобы не встречаться с ней взглядом, словно в самом деле был в чем-то виноват.

Серая полицейская «буханка» с синей полосой вдоль борта стояла за забором отеля, на краю асфальтовой площадки, под кудрявой березой. Автозак выглядел так, словно заехал сюда случайно – водитель остановился подкачать колесо. Возле распахнутой дверцы фургона ждал третий оперативник. Когда они подошли, он ухватил Митю за шиворот и помог остальным запихнуть его внутрь.

Кузов «буханки» делился на два отсека. В задней части, за решеткой, было отделение для задержанных, ближе к кабине стояли кресла для конвойных.

Митю оставили за решеткой, заперев ее на ключ. Он сел на лавку у стены, сложив на коленях скованные руки. Двое оперов вернулись на улицу, а третий, Коля, остался его сторожить.

Опера на улице негромко разговаривали и мерцали огоньками сигарет. Сквозь распахнутую дверь долетал запах табачного дыма. Время шло. Автозак не трогался с места..

– Когда поедем? – поинтересовался Митя.

– А тебе, психопат, куда спешить? – хмыкнул Коля. – Воздухом дыши. Насидишься еще. У тебя все впереди.

Договор закончили подписывать без пяти одиннадцать, после чего Абрамов через ноутбук, подключенный к Интернету, отправил в банк на Кайманах электронное поручение о переводе денег на счет офшорной компании Вельяминова. Сделка была завершена.

– Вот и все. – Вельяминов, доброжелательно улыбаясь, протянул руку. – Поздравляю, Сергей Викторович, с отличным приобретением.

Абрамов, ошеломленный скоростью, с которой они провернули сделку, растерянно пожал худую ладонь, все еще не веря, что лишился целого состояния и получил Istra Park в единоличное владение.

Когда ушли адвокаты, теперь уже бывшие компаньоны немного посидели перед панорамным окном, разглядывая ночную Истру, попивая легкие напитки и болтая о пустяках. Потом позвонила администратор и сообщила, что пришел следователь. Велев ему подниматься, Абрамов попросил Вельяминова пока оценить коллекцию эфиопских статуэток и покинул гостиный зал, чтобы встретить Горюнова у лифта.

Стены отсека для задержанных были исписаны похабными надписями и рисунками. Рассеянно оглядывая наскальное творчество, Митя подумал о том, что опустился на самое дно. Перешел из одного социального статуса в другой настолько быстро и незаметно, что ничего не успел понять. Еще недавно у него был успешный бизнес, прекрасная семья, жена на зависть всем. Жизнь текла спокойно и размеренно, без потрясений, без крутых поворотов. Все получалось само собой: квартира по ипотеке, приличная машина, еда в ресторанах, отдых за рубежом. И вдруг эта красивая жизнь рухнула. Полетела в тартарары.

Он разом потерял все, что скопил за недолгую жизнь. Остался голым как перст. И что теперь? Все кончено? В двадцать восемь? Ему суждено провести остаток дней за решеткой, среди таких вот похабных надписей и рисунков?

От осознания этой красочной перспективы Мите стало дурно.

А ведь так и будет. Горюнов постарается свалить на него всю вину. Мите дадут пожизненное и отправят в колонию строгого режима, где он умрет от удара заточкой или туберкулеза. Кто докажет в суде, что предприниматель Савичев, биолог по образованию, не распиливал несчастных девушек на части, когда против него все улики? Кому это надо?

Леонидыч мог бы за него заступиться. Только где он сейчас? С момента задержания прошло несколько часов, а вестей от инспектора не было. Неужели с ним тоже произошло несчастье?

Мите не хотелось об этом думать. Однако, если с Леонидычем беда, то, значит, он не успел помочь Натали, и она попала в логово водяного дьявола, который пожирает людей, по выражению деда Матвея, как огурчики.

Но она еще жива.

Он знал, что она жива. Аудиозапись, которую оставила Марина Бевенис, это подтверждала. Обе предыдущие жертвы после утопления пришли в себя в неизвестном месте, а Бевенис еще и говорила, и связно мыслила, и сделала запись на айфон. Значит, можно надеяться, что у Натали есть время в запасе. День, ночь и еще день, как говорил Леонидыч.

«Она будет жить до завтрашнего вечера, – посчитал Митя в уме. – Но вечер – понятие растяжимое. Будем считать, до заката. Это время, которое есть в распоряжении полиции, чтобы спасти ее. Потому что дальше будет поздно. Дальше камыши и разорванный труп».

Он должен как-то убедить Горюнова, что необходимы срочные поиски. Потому что сейчас они даже не знают, что Натали пропала. Если этого не сделать, у нее нет шансов. Никаких.

Она тебе изменила, злорадно напомнил внутренний голос. Тебе, законному мужу, с которым не только расписывалась в загсе, но и венчалась. А это серьезно. По духовным законам, грех. Один из тех, как говорил дед Матвей, которые вызвали фараончика из преисподней. В том, что с ней случилось, есть доля высшего правосудия. Справедливой кары. Обманутый муж должен быть доволен.

Митя почему-то доволен не был.

Ему вспомнился первый год их знакомства, когда он чувствовал себя счастливым и окрыленным. Это было лучшее время в его жизни. Он лез из кожи вон, добиваясь внимания яркой красавицы. А она требовала от него таких же ярких поступков, причем, как выяснилось, не из прихоти. По поступкам Натали оценивала характер. Митя это понял уже после свадьбы, когда она сказала про одного общего знакомого, в целом, приятного и незлобного парня, что ни за что бы не вышла за него замуж, потому что он дарит подруге цветы, но не готов подарить себя. Тогда Митя неожиданно понял, что Натали выбрала его не за карие глаза и успехи в бизнесе.