Александр Варго - Химера

«Где ветка цветущей сакуры?»

После рождения дочери он совершенно забыл об этом. Особенно когда посыпался бизнес. Как она сказала? Превратилась для него в предмет интерьера. В некотором смысле так и было. Он продолжал испытывать к ней глубокое чувство, но перестал его доказывать. Пропадал до позднего вечера на работе. Редко выбирался с ней в театр, в ресторан, редко занимался с дочерью, потому что времени катастрофически не хватало. Даже здесь, на отдыхе, Митя оставил Натали и Марусю одних. Она несколько раз напоминала ему об этом, но он только отмахивался и уходил к Леонидычу… В том, что произошло, есть и его вина. Мити не было рядом, когда ей было плохо. Он не заметил, не почувствовал ее хандру.

Он любил ее. И любит до сих пор. Но меньше чем через сутки его любовь умрет в темной пещере, Митя окажется в заключении, а Марусю отдадут в приют или, что еще хуже, Абрамову. И тогда наступит окончательный крах…

Опер Коля, устав сидеть, вылез к напарникам, оставив его одного в фургоне. Митя отер взмокшее лицо отворотом рубахи, подался к решетке, чтобы выглянуть сквозь дверной проем наружу, надеясь, что хотя бы вид соснового бора заставит отвлечься от тяжелых мыслей.

Несмотря на вечер, было очень душно. Рубашка и шорты промокли насквозь, шлепанцы хлюпали под ступнями. Плотный жаркий воздух застыл над автомобильной площадкой, словно в ожидании некоего грандиозного события. В голове у Мити всплыли слова Леонидыча, которые тот произнес, кажется, тысячу лет назад:

«Сегодня обязательно будет гроза. Как пить дать».

Горюнов ступил на мраморный пол пентхауза с заметной робостью. Он был здесь впервые. Бесцветные глаза с любопытством озирали высокие потолки, размашистые окна, дорогой дизайн.

Абрамов встретил следователя у лифта, чтобы не дать ему пройти в гостиную, где остался Вельяминов. Впрочем, Горюнов и не стремился.

– Я пришел сообщить, что мы освободили помещение, как вы просили. Следствие благодарит вас за оказанную помощь.

– Пришел автозак?

– Через час Савичев окажется в изоляторе.

– В каком?

– Пока в изоляторе временного содержания УВД города Истра. Завтра или послезавтра, после предъявления обвинения, переведем в волоколамское СИЗО.

– Понятно.

– Я очень прошу вас, сообщите мне, пожалуйста, если встретите Тарасова. Мы его по-прежнему не можем найти…

– Да, да, я помню, – нетерпеливо ответил Абрамов. Он узнал все, что нужно, и ему не терпелось поскорее выпроводить следователя, чтобы вернуться к высокому гостю.

– И еще ваша дочь, – не унимался Горюнов. – Мне бы нужно с ней поговорить, когда она появится. Насчет мужа.

– Непременно. Все?

– Вроде все.

– Тогда всего хорошего…

– Я прошу прощения, – раздался позади них интеллигентный баритон.

Абрамов обернулся и понял, что Вельяминов даже не приближался к статуэткам. Он стоял позади них и слушал разговор.

– Следователь по особо важным делам Горюнов, если не ошибаюсь? – осведомился Вельяминов, подходя к ним.

– Так точно, – ответил Горюнов.

При виде чиновника высокого ранга он вытянулся по струнке. Абрамов не раз наблюдал оторопь, которая охватывала рядовых граждан, оказавшихся рядом с Вельяминовым. Тот словно распространял вокруг себя магическую ауру, попав в которую люди начинали заикаться и путаться в словах. Человек, стоявший у большой власти, – вот как она называлась. Абрамов, когда работал в мэрии, мечтал о таком же эффекте, но так его и не добился.

– Услышал краем уха ваш разговор, – продолжал Вельяминов как ни в чем не бывало. – Обсуждаете пропажи людей на Истринском? Я прав?

Горюнов был не в состоянии выдавить из себя ни слова, и Абрамов взял переговоры на себя.

– Герман Алексеевич, – произнес он с дружеской улыбкой, – откуда вам известны наши маленькие тайны?

– Мне случается бывать на разных совещаниях. В том числе с участием руководства Следственного комитета. Слышал, что дельце крайне запутанное.

– К счастью, оно разрешилось, – поспешил заверить Абрамов. – Сегодня наш доблестный следователь поймал преступника. Мерзавец сейчас под охраной, так что неприятности позади.

– Вы так считаете? – спросил Вельяминов.

В вопросе проскользнул скепсис, какая-то профессиональная усталость, словно чиновник не просто слышал об этом деле краем уха, а оно успело ему порядком надоесть.

Пока Абрамов нервно поправлял манжету и терзался законными вопросами, Вельяминов обратился к следователю напрямую:

– Скажите, я могу поговорить с задержанным, пока он не переведен в следственный изолятор? Дело в том, что эта история может затрагивать государственные интересы. Я не преувеличиваю.

Следователь, по-прежнему окаменевший от близости к вельможному чиновнику, промычал что-то нечленораздельное. Абрамов понял, что, несмотря на паралич органов речи, Горюнов изо всех сил сопротивлялся гипнотической ауре.

– Если это необходимо, – продолжал Вельяминов легко, без тени давления, – я могу позвонить Аникину, он даст вам официальное распоряжение. Мне нужно минут пятнадцать, чтобы поговорить с заключенным. Наедине желательно.

Горюнов стоял бледный, лишь на щеках багровели пятна. Он не собирался допускать к расследованию посторонних, пусть даже такого высокого уровня. Что нужно Вельяминову? Какие еще государственное интересы? Не хотелось потом обнаружить в деле «белые пятна» и упорное молчание задержанного по ключевым вопросам. Однако отказать крупному чиновнику в просьбе он тоже не мог. Тем более, тот имел прямой контакт с руководством Горюнова и получить разрешение для него не составило бы труда.

– Так что скажете? – мягко, но настойчиво спросил Вельяминов.

Горюнов с трудом разлепил губы.

– Думаю, это можно устроить.

– Вот и хорошо, – обрадовался руководитель нацпроекта. Повернулся к Абрамову: – Сергей Викторович, вы не против?

Абрамов развел руками. Что он мог запретить этому человеку? А кроме того, его не покидало нехорошее ощущение, что Вельяминов знал об этом деле куда больше их с Горюновым, вместе взятых.

За стенкой фургона послышались шаги и негромкие голоса. Митя навострил уши. Судя по всему, к автозаку подошли какие-то люди, заговорили с операми. До него долетели обрывки фраз:

– Да он вообще-то тихий… нет, под замком, в наручниках…

Митя изо всех сил прислушивался к разговору, пытаясь уловить смысл, но так ничего и не понял. К тому же вскоре разговор оборвался, а в кузов автозака заглянул новый человек.

Хотя новым он показался только на первый взгляд. Спустя мгновение Митя узнал уверенно-вальяжные манеры и кремовую рубашечку Ralph Lauren. Это был один из двух незнакомцев из черного внедорожника. Тех, которые спрашивали его о фараончике.