Стивен Кинг - Дорожные работы

– Господи, мне так жаль, Джек, примите мои соболезнования. Это произошло внезапно?

Покупатели сновали вокруг них взад и вперед, освещенные холодным светом люминесцентных ламп. Из спрятанных колонок раздавалась музыка – какие-то старые песенки, которые никогда толком не можешь узнать. Мимо них прошла женщина с доверху наполненной тележкой, таща за собой трехлетнего малыша в синей парке с размазанными по рукавам соплями.

– Да, внезапно, – сказал Джек Хобарт. Он улыбнулся бессмысленной улыбкой и взглянул в свою тележку. В ней лежала большая желтая коробка с надписью:

ТАРЕЛОЧКА ДЛЯ ВАШЕЙ КОШЕЧКИ

Используйте и выбросьте!

Гигиенично!

– Очень неожиданно. Конечно, она чувствовала себя неважно, еще бы – в ее-то возрасте, но она думала, что это… Ну, вроде как, остаточные явления из-за изменившегося образа жизни и все такое прочее. А это оказался рак. Они разрезали ее, заглянули ей в нутро, да тут же и зашили обратно. Три недели спустя она умерла. Эллен очень тяжело переживает ее смерть. К тому же, ты понимаешь, она всего лишь на двадцать лет моложе ее.

– Да, – сказал он. – Я понимаю.

– Вот она и поехала в Кливленд на некоторое время.

– Да, вот оно что.

– Да, вот так.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись стыдливой улыбкой, которая обычно появляется у людей при известии о смерти не очень близкого им человека.

– Как там обстоял дела? – спросил он. – В северной части города?

– Ну, сказать по правде, Барт, люди там выглядят не очень-то дружелюбно.

– Серьезно?

– Ты ведь знаешь, что Эллен работает в банке?

– Да, конечно.

– Ну, так вот, в нашем районе многие женщины добирались в город на машинах сообща – я сам давал Эллен ключи от нашей машины каждый четверг. Это был ее взнос. В северном районе тоже так делают, но все эти женщины – члены какого-то клуба, в который Эллен имеет право вступить, только прожив в этом районе целый год.

– Знаешь, Джек, это очень похоже на дискриминацию, вот что я тебе скажу.

– Да катись они все в жопу, – сердито сказал Джек. – Эллен не вступит в их гребаный клуб, даже если они на коленях приползут к ней и станут умолять ее об этом. Я купил ей машину для нее лично. Подержанный «Бьюик». Ей очень нравится. Не понимаю, почему я не сделал этого еще два года назад.

– Как дом?

– Отличный дом, – сказал Джек и вздохнул. – Вот только за электричество три шкуры сдирают. Ты бы видел, какой нам прислали счет. Для людей, у которых парень в колледже, это не очень удачный подарок.

Они помялись, подыскивая следующую тему для разговора. Теперь, когда гнев Джека прошел, на лице его вновь появилась какая-то виноватая ухмылка. Он понял, что Джек чуть ли не до слез рад встретить кого-то из своих бывших соседей и старается продлить этот момент. Он неожиданно явственно представил себе, как Джек бродит по новому дому, а звук включенного телевизора населяет комнаты призраками – его единственной компанией, пока его жена за тысячу миль отсюда хоронит свою мать.

– Послушай, а почему бы нам не отправиться ко мне домой? – спросил он. – Купим пару пивных упаковок и послушаем, как Говард Коузелл объяснит нам, что там такое неладное приключилось с НФЛ.

– С превеликим удовольствием.

– Вот только расплатимся сейчас, и я звякну Мэри, не против ли она.

Он позвонил Мэри, и Мэри сказала, что она не против. Она обещала поставить парочку кексов в микроволновую печь и сказала, что потом ляжет спать, чтобы не заразить Джека своей простудой.

– Как ему понравился новый район? – спросила она.

– Да ничего, наверное. Мэри, у Эллен мать умерла. Она сейчас в Кливленде, на похоронах. Рак.

– Ах, нет.

– Вот я и подумал, что Джеку неплохо с кем-нибудь развеяться…

– Да, конечно… – Она выдержала паузу. – А ты сказал ему, что мы вскоре можем стать соседями?

– Нет пока.

– Скажи обязательно. Может быть, это его подбодрит.

– Хорошо. Пока, Мэри.

– Пока.

– Перед сном прими аспирин.

– Приму.

– Пока.

– Пока, Джордж. – Она повесила трубку.

По спине у него прошел холодок. Она называла его так, только когда была очень им довольна. Эту игру во Фреда и Джорджа придумал Чарли.

Вместе с Джеком Хобартом они пришли домой, посмотрели матч и выпили много пива. Но настроение было не ахти.

Забираясь в машину в четверть первого, Джек посмотрел на него мрачно и сказал:

– Эта гребаная автострада. Из-за нее все полетело ко всем чертям.

– Это уж точно. – Он подумал, что Джек выглядит очень старым, и испугался. Он ведь был одного с ним возраста.

– Еще увидимся, Барт.

– Конечно.

Они вяло улыбнулись друг другу. Он смотрел вслед машине Джека, пока ее задние фары не скрылись за холмом.

С утра его мучило легкое похмелье, и он почувствовал себя немного вялым из-за того, что так поздно встал. Шум стиральных машин, со стуком переключающихся в режим выжимания, громом отдавался у него в ушах, а постоянное бух-хиссс рубашечных прессов и гладильной установки заставляло его вздрагивать.

Но Фредди был еще хуже.

– Это твоя последняя возможность, мой мальчик. У тебя есть еще целый день для того, чтобы добраться до конторы Монохана. А если ты будешь тянуть резину до пяти часов, то можешь и не успеть.

Срок истекает только в полночь.

Разумеется, в полночь. Но сразу после работы Монохан ощутит непреодолимое желание отправиться повидать своих родственников. Где-нибудь на Аляске. Для него речь идет о разнице между сорока пятью комиссионными и пятьюдесятью, а это цена новой машины. Для того, чтобы понять, о чем идет речь, вам не потребуется карманный калькулятор. За такие деньги можно отыскать родственников и в бомбейской канализации.

Но все это уже не имело никакого значения. Дело зашло слишком далеко. Слишком долго он позволял себе действовать безо всякого контроля со стороны сознания. Он был загипнотизирован предстоящим взрывом, он почти желал его.

Большую часть второй половины дня он провел в мойке, наблюдая за тем, как Рон Стоун и Дейв проводили испытания одного из новых моющих веществ. В мойке стоял ужасный шум. Этот шум заставлял сжиматься его нежное сердце, но помогал заглушить мысли.

После работы он выехал на машине со стоянки – Мэри с радостью предоставила ему возможность располагать машиной в течение всего дня, ведь он отправлялся смотреть на их новый дом – и отправился через предместья в направлении Нортона.

В Нортоне кучки чернокожих толпились на углах улиц и у баров. Рестораны рекламировали различные блюда черной кухни. Дети прыгали и танцевали на разрисованных мелом тротуарах. Он увидел, как огромный розовый кадиллак «Эльдорадо» подруливает и останавливается у здания из коричневого камня безо всякой вывески. Вышедший оттуда человек был негром размерами с Уилта Чемберлена. Он был в белой плантаторской шляпе и в белоснежном костюме с жемчужными пуговицами. Ноги его были обуты в черные туфли на платформе с огромными золотыми пряжками по бокам. В руках он нес малаккскую трость с большим костяным набалдашником. Медленно и величественно он прошествовал вокруг капота, на котором было укреплено несколько рогов северного канадского оленя. Крошечная серебряная ложечка свисала с серебряной цепочки у него на шее и посверкивала в лучах мягкого августовского солнца. Он наблюдал за негром в зеркальце заднего обзора и видел, как дети подбежали к нему за конфетами.