Стивен Кинг - Дорожные работы

– Барт? – сказала она. – Барт! Ты слышишь меня, Барт?

– Да.

– Скажи, зачем ты все время думаешь о Чарли? Ты просто ешь себя поедом. Ты превратился в его пленника.

– Но ты-то свободна, – сказал он. – Да, ты свободна.

– Ты не возражаешь, если я зайду к адвокату на будущей неделе?

– Ладно, давай.

– Совершенно ведь необязательно делать эту процедуру отвратительной, верно, Барт?

– Разумеется. Все пройдет очень цивилизованно.

– Ты не передумаешь за это время и не заявишь, что ты не согласен на развод?

– Нет.

– Тогда… Тогда я позвоню тебе позже.

– Ты знала, что настало время уйти, оставить его одного, и так ты и поступила. Господи, как хотел бы я быть таким же уверенным в себе – Что?

– Ничего. До свидания, Мэри. Я люблю тебя – Только повесив трубку, он осознал, что по привычке произнес последнюю фразу – машинально, безо всякого чувства. Но это была неплохая концовка. Очень даже ничего.

– Простите, кто это звонит? – спросила у него секретарша.

– Барт Доуз.

– Вы можете секундочку подождать?

– Конечно.

Она заблокировала слышимость, и он остался стоять с молчащей трубкой в руке, выстукивая ногой чечетку и созерцая из окна призрачный город улицы Крестоллин, Запад. День был ясный, но очень холодный. На улице было около десяти градусов выше нуля, но из-за влажности казалось, что температура упала по крайней мере до минус десяти [19]. Ветер поднимал в воздух снежную пыль и нес ее через улицу к опустевшему дому Хобартов, молчаливо ожидавшему первых ударов чугунного ядра. Хобарты даже ставни с собой увезли.

Раздался щелчок, и голос Стивена Орднера произнес:

– Барт, как поживаешь?

– Прекрасно.

– Я позвонил, чтобы узнать насчет прачечной, – сказал он. – Хотел выяснить, что корпорация решила по поводу переезда на новое место.

Орднер вздохнул. – Не слишком ли поздно ты забеспокоился? – В голосе Орднера прозвучала добродушная усмешка.

– Я позвонил не для того, чтобы ты надо мной издевался.

– А почему, собственно говоря, и нет? Ты-то сам над нами вдоволь поиздевался. Ну ладно, забудем об этом. Совет директоров решил свернуть прачечное производство. Однако у нас по-прежнему останутся прачечные самообслуживания, они приносят неплохой доход. Правда, мы собираемся сменить название: теперь они будут называться «Хэнди-Уош». Звучит неплохо, правда?

– Просто ужасно, – ответил он равнодушно. – Почему ты не уволил Винни Мэйсона?

– Винни? – В голосе Орднера послышалось удивление. – Винни выполняет для нас очень ответственную работу. Стал большим начальником. Честно говоря, я не понимаю, почему ты…

– Брось эту ерунду, Стив. Ты сам прекрасно знаешь, что на этой работе у него нет никакого будущего. Подыщи ему место, достойное его, или выстави его за дверь.

– Честно говоря, Барт, по-моему, это не твое дело.

– Ты поймал его на протухшего дождевого червя, но он пока еще не знает, что он на крючке. Он до сих пор думает, что это просто вкусный обед.

– Насколько мне известно, он малость проучил тебя перед Рождеством.

– Я сказал ему правду, а ему это не понравилось.

– Правда – это скользкое слово, Барт. Думаю, что ты должен понимать это лучше, чем кто бы то ни было, в особенности после всей той лжи, которую я от тебя услышал.

– Тебя это до сих пор точит, да?

– Когда выясняешь, что тот, кого ты считал хорошим человеком, на самом деле мешок с дерьмом, то действительно становится немного не по себе.

– Не по себе, – задумчиво повторил он. – А мне казалось как раз наоборот: тебе становится не по себе, когда ты обнаруживаешь, что вокруг тебя не мешки с дерьмом, а живые люди.

– Ты хотел мне еще что-то сказать, Барт?

– Нет, вроде бы нет. Просто я хочу, чтобы ты перестал издеваться над Винни, вот и все. Он – хороший человек. А ты делаешь все, чтобы превратить его в ничтожество. Ты сам прекрасно это знаешь.

– Интересно, с какой это стати мне понадобилось превращать Винни в ничтожество?

– Ты отыгрываешься на нем, потому что не можешь добраться до меня.

– Ты превращаешься в параноика, Барт. Лично я желаю только одного: забыть о тебе как можно скорее.

– И именно поэтому ты пытаешься выяснить, не стирал ли я когда-нибудь за бесплатно свое белье в нашей прачечной, да? Не брал ли я взяток у владельцев мотелей, верно? Насколько я понимаю, ты даже поднял все расписки по ссудной кассе за последние пять лет.

– Кто тебе об этом сказал? – гавкнул Орднер. Судя по голосу, он уже не владел собой.

– Кто-то из твоих же товарищей, – радостно солгал он. – Кто-то из тех, кто рассчитывал, что я сумею продержаться еще немного, как раз до следующего заседания совета директоров. – Кто?

– До свидания, Стив. Ты подумай о Винни Мэйсоне, а я буду думать о том, с кем мне разговаривать, а с кем – нет.

– Не смей вешать трубку! Не смей… Усмехаясь, он повесил трубку. Даже Стив Орднер оказался в результате колоссом на глиняных ногах. Интересно, кого это Стив ему напоминает? Шарикоподшипники. Земляничное мороженое, украденное из морозильника. Герман Воук. Капитан Квиг, ну наконец-то! А исполнял эту роль Хэмфри Богарт. Он громко расхохотался и запел:

Истерический смех продолжал душить его. Ну вот, подумал он, захлебываясь новым приступом, теперь я по-настоящему сошел с ума.

Однако мысль эта его не очень-то расстроила. В конце концов, у сумасшедшего есть свои преимущества. Внезапно он увидел себя со стороны: одинокий мужчина, громко хохочущий в пустом доме, на пустой улице, уставленной домами-призраками. Эта картина показалась ему наиболее полным и характерным воплощением безумия, но в то же время она была настолько смешной, что его хохот только усилился. Он смеялся все громче, то захлебываясь визгом, то переходя на глухие, басовые ноты, бессильно мотая головой и едва удерживаясь на ногах.

После наступления темноты он сходил в гараж и принес оружие домой. В соответствии с инструкцией он сначала сделал из «Магнума» несколько холостых выстрелов, а потом аккуратно зарядил его. На проигрывателе стояла пластинка «Роллинг Стоунз». Мик Джэггер пел «Одинокого бродягу». Эта музыка нравилась ему все больше и больше. Он вообразил себя Бартом Джорджем Доузом, Одиноким Бродягой, Прием Только по Предварительной Договоренности, – и засмеялся.

В патронник «Уэзерби» входило восемь патронов. Они казались такими большими, что вполне могли подойти к среднего размера гаубице. Зарядив винтовку, он с любопытством оглядел ее, размышляя о том, действительно ли она такая мощная, как утверждал Грязный Гарри Суиннертон. Он решил сделать пробный выстрел на заднем дворе. В конце концов, на улице Крестоллин не осталось никого, кто мог бы сообщить в полицию о выстреле.