Елена Таничева - Злая кровь

Однако чудо все-таки свершилось.

Гензель нырнул в переулок, и тут его схватили сильные холодные руки, заключили в капкан, из которого не вырваться, сколько не дергайся, а поначалу Гензель дергался, думая, что его поймал один из преследователей. Но нежный женский голосок сказал ему:

— Тихо, дурачок, успокойся. Я хочу спасти тебя.

И в этом голосе было столько властности, а в руках — столько нечеловеческой силы, что Гензель поверил. Женщина повела его в темный дворик. Она шла уверенно, словно при свете дня, тогда как Гензель, прижимая к груди Гримуар, спотыкался о какие-то камин, и какие-то черепки хрустели у него под ногами. С соседней улицы доносились голоса преследователей.

Женщина бесшумно отперла прочную дубовую дверь, завела Гензеля в дом и помогла спуститься куда-то вниз, глубоко, ровно на одиннадцать ступенек, в совсем уж кромешную тьму, в сырой холод. Там она наконец затеплила свечу и повернулась к спасенному.

Гензель ожидал увидеть демоницу с песьей мордой и рогами — кто же еще мог прийти ему на выручку? — но перед ним стояла высокая стройная девушка чуть моложе его самого. У нее были темно-рыжие волосы, заплетенные в две тяжелые косы. У нее была удивительно белая, гладкая кожа, как полированный мрамор, слегка светящийся в полутьме, словно ночной цветок. У нее были горящие, завораживающие глаза цвета расплавленного золота. И вообще — такой женщины Гензель никогда не встречал за все свои двадцать два года жизни. Не то чтобы она была красива… Нет, она была ослепительна. Невероятна. Во взгляде — власть, обещание страсти в линиях губ. И Гензелю неудержимо захотелось ее поцеловать, хотя обстановка и ситуация не располагали к любовным утехам. Да и себя он считал пресыщенным, все испытавшим: женщинам он нравился, и они предлагали себя Гензелю с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать. Гензель думал, что больше ни одна женщина не сможет поразить его. Но эта — поразила.

— Ты — демон? — робко спросил он, хотя давно уже не робел перед женщинами.

— Они считают демонами таких, как я. Они — те, кто гнались за тобой. Нет, мы не демоны. Не такие демоны, как те, о которых говорится в твоей книге. Хотя мы и не люди. Хотя мы боимся солнечного света и священных предметов. Хотя мы живем сотни лет и не стареем. И чтобы жить, пьем живую кровь… Но все же мы не демоны. Ты когда-нибудь слышал о вампирах, мальчик?

— Слышал. Но я думал, они жуткие. И живут в могилах.

— Некоторые. Но не все.

— Почему ты спасла меня?

— Мне следовало сделать это очень давно. Ты талантливый мальчик. Талантливый в магии: в том, чему я посвятила жизнь и вечность… Ты унаследовал дарование твоей несчастной матери. Бедняжка, она не знала, как пользоваться своими умениями! Да и учителя избрала не лучшего. С демонами лучше вовсе не иметь дела.

— Ты знала мою мать?

— Я следила за ней. Я почувствовала, когда по соседству от меня появилась другая ведьма. Но она была с демоном, и я не решилась приблизиться. Он — сильнее меня.

— Он — это наш отец?

— Не совсем. Как бы тебе объяснить… В этот мир демоны не являются во плоти. Не могут. Им нужен сосуд. Живая плоть. И демон пришел к твоей матери, войдя в тело какого-то мужчины. Наверное, красивого — судя по тому, как красив ты, мой мальчик. Однако частичку демона ты получил. Поэтому твое дарование сильнее, чем у твоей матери. А я сделала ошибку. Я забрала не того из двоих близнецов. Я была уверена, что ведьмовской дар унаследовала девочка… Ведь среди девочек прирожденных колдуний во сто раз больше…

— Гретель! Вы знаете, где она?!

— В моем доме, в лесу. Когда вы заснули на площади, был еще день, и я не могла подойти. Но я чувствовала вас отсюда, из своего подземелья. И я позвала Гретель. И она пошла на мой зов, оставив тебя. Она не сознавала, что делает, иначе не рассталась бы с тобой. Она очень любила тебя… и любит до сих пор. В первый год не проходило и дня, чтобы она о тебе не рыдала. Но я уже не могла забрать тебя. Не могла выхватить из дома служителя Христова, из его рук. А между тем, Гензель, именно ты мне был нужен. У Гретель не оказалось никакого таланта. Весь талант своей матери и весь дьявольский огонь своего отца унаследовал ты. Прирожденный колдун встречается в сто раз реже, чем прирожденная колдунья, но при этом он — в сто раз сильнее. Для меня будет радостью и честью обучать тебя.

— Меня не надо обучать! Я уже знаю все, что мне нужно…

— Ох, дружочек, ну что ты! Ты не знаешь почти ничего. Тебе же всего двадцать два года. Двадцать два человеческих года, из которых ты постигал магию — сколько?

— Три…

— Три года. Считай, что ты выучил только алфавит. Даже не целый букварь. Ну, ничего. Я подарю тебе вечность. И буду учить тебя. А потом найду тебе лучших учителей. Настоящих посвященных.

— Вечность?

— Если ты согласишься. А пока думаешь — можешь меня поцеловать. Ты ведь этого хочешь…

Гензель действительно этого очень хотел.

Аня боялась, что Ян передумает относительно ритуала, который должен был сделать ее сильной, как древние вампиры. Но Ян не передумал. Аня чувствовала, что порой его одолевают сомнения, но все же ее Мастер, видимо, достаточно доверял ей. А может быть, просто слишком сильно за нее боялся.

После той ночи, когда они побывали в особняке Князя города, между ними установилась особенная близость, какой не было раньше. Аня и Ян не просто постоянно чувствовали друг друга, как Мастер и Птенец, это было нечто большее, абсолютное слияние душ, из которого с каждым днем все сильнее вырастали нежность и любовь друг к другу. Они засыпали друг у друга в объятиях и улыбались, просыпаясь.

Они стали любовниками на следующую ночь после того, как Ян восстановил силы. Все произошло как-то само собой, без слов и объяснений — слова были не нужны, они понимали друг друга с полувзгляда. Аня чувствовала себя неимоверно счастливой, все прочие эмоции, даже ненависть к Михаилу, отошли на второй план. Она впервые по-настоящему поняла, как это бывает, когда для тебя существует только твой любимый, а весь остальной мир становится серым, скучным и незначительным.

Прошли каких-то несколько месяцев, но все, что связывало Аню с прежней человеческой жизнью, теперь оказалось так далеко, будто она просуществовала вампиром по меньшей мере половину столетия. Она не скучала по семье, ей не нужны были друзья, ей не было интересно, переживает ли кто-нибудь из-за ее исчезновения, ищут ли ее, или все уже забыли о сумасбродной девушке Ане. Ян предупредил ее с самого начала, чтобы она не показывалась на глаза никому из тех, кто знал ее при жизни, и не давала знать о себе. Это было непременным условием ее нового существования — вампиры умирали для прежней жизни и рождались для новой. И Аня считала, что это правильно.