Бентли Литтл - Дом

Окдэйл маячил перед ним. И дом.

Он понимал, что там стряслась какая-то беда, а ужас от этого, видимо, был настолько глубок и всеобъемлющ, что мозг постарался выбросить, уничтожить даже малейшие следы воспоминаний о происшедшем. За последние несколько недель мировоззрение, убеждения, вся система логического мышления, являвшаяся опорой его интеллектуального существования в течение полувека, перевернулась с ног на голову. Теперь он наблюдал призраков, сталкивался со злобными детьми, оказывался свидетелем необъяснимых событий, но при этом не мог отделаться от чувства, что это цветочки по сравнению с тем, что ждет его впереди.

Мысль о возвращении в Окдэйл страшила его, и только то, что Хал составит компанию, будет рядом для оказания моральной, интеллектуальной, духовной и, сколь бы незначительной она ни была, физической поддержки, удерживала его от чувства полной беспомощности перед лицом собственного страха.

Однако Хал уже оказался под прицелом. Рассказав ему, что произошло, втянув его во все это, Нортон вполне мог подвергнуть друга опасности. Опасности, которую никто из них не понимал.

Может, следует притормозить, подождать, посмотреть, что будет дальше? Нет никаких серьезных оснований торопиться возвращаться в Окдэйл, возвращаться в дом.

Нет, есть.

Он не понимал, каковы эти причины, но они были, и Нортон не мог позволить собственной трусости помешать сделать то, что считает правильным, то, что должно быть сделано. Всю свою профессиональную жизнь он потратил на преподавание истории, на то, чтобы возвращаться в прошлое, рассуждать задним числом, давать моральные оценки принятым когда-то решениям и объяснять - как себе, так и ученикам, - что в том или ином случае следовало поступить по-другому.

Что ж, теперь у него появилась возможность применить свои представления на практике. Он принял решение, которое надо выполнить, и знал, что для этого нужно. Хватит ли смелости?

Да.

Но нельзя втягивать в это дело Хала. При всей благодарности ему за совет и поддержку, за моральную готовность разделить ношу Нортон был глубоко убежден, что это его собственная проблема. Это то, что он должен совершить один. Он не может рисковать подвергать друга опасности.

Он прошел в спальню, сбросил покрывало вместе с черными тостами на пол, достал из шкафа небольшой чемодан и кинул его на матрас. И начал укладывать белье, носки, рубашки, брюки.

Нет, решено. Он не станет заезжать за Халом. Он оставит друга в стороне от этого дела.

Он должен вернуться в этот дом один.

Всю дорогу его сопровождали знамения. Даже удивительно, как быстро изменились его взгляды, умонастроения, сам образ мыслей. Он, который всегда был таким прагматиком, таким реалистом, приверженцем логического мышления, который даже для смеха не допускал возможности существования чего бы то ни было за границами материального мира, теперь с легкостью фиксировал все явления, все знамения, мелькающие за окнами машины. Разумеется, только крайней эгоцентричностью можно было объяснить уверенность в том, что сверхъестественные силы специально ради него создавали все эти знаки и чудеса, которые он трактовал как своего рода предзнаменования.

Но он не сомневался, что так оно и есть.

Проезжая городок Магрудер, он видел черную радугу. Не было ни дождя, ни облаков, лишь черная узкая арка, перечеркнувшая ясное голубое небо.

Одним концом она стояла на лугу за городом.

Другой конец терялся где-то в районе Окдэйла.

Были и другие знаки. В Шоу - кучка мертвых белок, сложенных в пирамидку на тротуаре у заброшенной бензоколонки. В Эдисоне - платан, вырезанный в форме девичьей фигуры, сильно напоминающей худенькое и вытянувшееся тело Донны. В Хэйтоне - бородатый, лохматый автостопник на обочине, держащий в руках самодельный плакатик с надписью "домой".

Он чуть не струсил. Въезжая в Окдэйл с востока, он заметил флюгер, укрепленный высоко на центральном фронтоне дома; его было видно даже из-за высокого здания банка. Он миновал центральную часть города, увеличившуюся за прошедшие годы с двух кварталов до пяти и усеянную ныне ресторанами типа забегаловок и бензоколонками, и выехал в пригород. Впереди, в стороне от дороги, виднелся дом. Его темный силуэт резко контрастировал с приземистыми беленькими домишками соседних ферм.

Черная радуга упиралась своим концом в дорожку, ведущую к дому.

Она исчезла почти мгновенно, и его первым инстинктивным желанием было сделать резкий разворот и рвануть обратно в Финли.

Но потом он вспомнил про призрак Кэрол, про дорожку из горелых тостов, про грязную девочку в пустом доме и понял, что долен ехать вперед.

Возвращайся.

Он свернул с шоссе по направлению к дому.

По пути ему встретился ощипанный цыпленок. Цыпленок был насажен на шест, воткнутый в землю. Несмотря на отсутствие при нем какого-либо послания, он понял, что это приветствие. Птичка, похоже, была убита недавно, ей не пришлось долго жариться на солнце среднего Запада. Разинутый оранжевый клюв на голой голове создавал впечатление улыбки.

Одно ощипанное крыло было вытянуто в сторону дома.

Он проследил взглядом за указующим крылом, пробежал глазами переднее крыльцо, разнообразные темные окна и не сразу сообразил, что забыл дышать.

Он ждал встретить Донну.

Донна.

Теперь он уже совершенно четко мог представить себе ее горящие глаза, соблазнительную усмешку и загорелое грязное тело. Он не мог припомнить, когда впервые встретился с этой девочкой. Казалось, что она была всегда. Они играли вместе, когда были детьми. Дом стоял на отшибе, соседей поблизости не было, брат и две сестры были гораздо старше, чем он, поэтому ему просто не с кем было играть до той поры, пока не пошел в школу. Но даже тогда Донна осталась его лучшим другом.

Поначалу они занимались обычными детскими играми - строили форты, рыли подземные ходы, придумывали свои игры, но постепенно все стало иначе. Даже сейчас Нортон не мог сообразить, как это началось и почему он в это втянулся. Даже в те годы он понимал, что поступает нехорошо, ему было стыдно, он испытывал чувство вины. Ему хватило ума держать это в тайне от семьи, хватило ума ничего не рассказывать ни родителям, ни брату, ни сестрам, но не хватило ума отказаться от этого, не хватило ума не ввязываться.

Все началось с муравьев. На задворках между домом и силосным бункером Донна обнаружила муравейник. Она привела его показать, потом наступила ногой, и они оба смеялись, глядя, как муравьишки забегали в панике. Потом она сказал, чтобы он подождал ее здесь, и убежала в дом. Спустя несколько минут она вернулась с керосиновой лампой и спичками. Он понял, что она хочет сделать, и это ему не понравилось - он подозревал, что за это накажут, - но она успокаивающе улыбнулась и попросила собрать веток и сухой травы. Он притащил охапку, уложил ее на плоскую уже вершину муравейника, Донна полила все это керосином, отнесла в сторону лампу и чиркнула спичкой.