Стивен Кинг - Противостояние.Том I

«Может, тебе надо было поговорить с ней об этом. Может, она ждала и хотела, чтобы ты поговорил».

— Это был не предмет для обсуждения, — вслух произнес он. Это был вопрос жизни и смерти. А она не могла выжить. Может быть, она сама понимала это с того самого дня, когда в Центральном парке она беззаботно выстрелила в дерево из дешевенького на вид 32-го, который мог разорваться у нее в руке. Может…

— Может — не может… К черту! — сердито сказал Ларри. Он поднес ко рту флягу, но она была пуста, а у него во рту все еще оставался поганый привкус. Очевидно, по всей стране полно людей вроде нее. Грипп пощадил не только тех, кто способен выжить, да иначе и быть не могло. Вполне возможно, где-то прямо сейчас лежит молодой парень с иммунитетом к гриппу и умирает от тонзиллита. Как сказал бы Хенни Янгман: «Ребята, да у меня тут таких целый миллион».

Ларри сидел на живописном выезде с, автострады. От вида Вермонта, простиравшегося к Нью-Йорку в золотистой утренней дымке, у него перехватывало дыхание. На дорожном знаке стояла отметка — 12 миль. Вообще-то Ларри полагал, что способен видеть куда дальше, чем на двенадцать миль. В ясный день видно очень далеко. У дальнего конца выезда стояла выложенная из камней стена высотой по колено, а возле нее валялось несколько битых бутылок из-под пива «Будвайзер». И еще — использованный презерватив. Наверное, старшеклассники частенько приходили сюда с наступлением сумерек и глазели на огни города, простиравшегося внизу. Для начала они поддавали, а потом приступали к своему основному занятию. ДДТ, как они это называли: Добрый Детский Трах.

Так почему же ему сейчас так скверно, а? Он ведь сказал правду, верно? Да. И самая поганая правда заключалась в том, что он испытывал облегчение, не так ли? Что он избавился от камня, висевшего у него на шее?

«Нет, самое поганое — быть одному. Быть в одиночестве».

Банально, но верно. Он хотел вместе с кем-то любоваться этим пейзажем. Хотел, чтобы рядом был кто-то, к кому можно было бы обернуться и сказать с грубоватым юмором:

«В погожий денек далеко видно». А его единственная спутница… Она лежала в палатке, в полутора милях позади, с ртом, полным зеленой блевотины. И разлагалась. И манила к себе мух.

Ларри положил голову на колени и закрыл глаза. Он твердил себе, что не станет плакать. Он ненавидел слезы почти так же, как ненавидел рвоту.

В конце концов он оказался просто слюнтяем. У него не хватило духу похоронить ее. В голове его вертелись самые мрачные мысли и видения, какие только могло подсказать ему воображение: червяки и жуки, лесные грызуны, которые учуют ее и придут полакомиться, несправедливость того, что один человек оставляет другого, как конфетную обертку или пустую жестянку из-под пепси. Он даже смутно чувствовал что-то незаконное в том, чтобы хоронить ее, но, по правде говоря (а он сейчас говорил себе только правду, не так ли?), это была всего лишь дешевая отговорка. Он мог представить себе, как спускается в Беннингтон, вламывается в магазин «Всегда-к-вашим-услугам», берет всегда-к-вашим-услугам лопату и подходящий всегда-к-вашим-услугам лом; он даже мог представить себе, как возвращается сюда, где все так тихо и красиво, и роет всегда-к-вашим-услугам могилу возле знака с двенадцатимильной отметкой. Но вернуться в ту палатку (где теперь пахнет точь-в-точь как в общественном туалете на перекрестке № 1 в Центральном парке, где всегда-к-вашим-услугам темное, сладкое угощение останется на месте навечно), расстегнуть до конца молнию спальника с ее стороны, вытащить ее окоченевшее тяжелое тело, обхватить под мышками, подтащить к яме, свалить туда, а потом забросать грязью, глядя, как земля сыплется на ее белые ноги с вздутыми полосками варикозных вен и застревает у нее в волосах…

«Угу, дружочек. Пожалуй, об этом надо забыть. И если я слюнтяй, цыпленок, значит, так тому и быть. Цып-цып-цып».

Он вернулся туда, где стояла палатка, и отвел брезентовый полог, прикрывающий вход. Он отыскал длинную палку, сделал глубокий вдох и, задержав в груди свежий воздух, выудил палкой свою одежду. Отойдя в сторону, он оделся, еще раз глубоко вдохнул и, снова задержав дыхание, выудил палкой свои ботинки. Потом он уселся на сваленное дерево и натянул их.

Одежда пропиталась этим запахом.

— Твою мать, — прошептал он.

Она была видна ему, наполовину высунувшаяся из мешка, с вытянутой окоченевшей рукой, с ладонью, все еще словно сжимавшей бутылочку из-под таблеток, которой в ней уже не было. Казалось, ее полуприкрытые ресницами глаза с укором смотрят прямо на него. Это заставило его снова вспомнить о туннеле и о своих видениях с ожившими мертвецами. Он быстро опустил палкой брезентовый полог.

Но он все еще чувствовал на себе ее запах.

Поэтому первую свою остановку он все-таки сделал в Беннингтоне и в местном магазине мужской одежды, скинув с себя все, подобрал новый гардероб — три сменных комплекта плюс четыре пары носков и шортов. Он даже нашел новую пару ботинок. Глядя на себя в трехстворчатое зеркало, он видел за своей спиной пустынный магазин и небрежно прислоненный к кромке тротуара «харлей».

— Суперкласс, — пробормотал он. — У мереть не встать.

Но рядом не было никого, кто мог бы восхититься его вкусом.

Он вышел из магазина и, запустив двигатель «харлея», прикинул, что надо бы заехать еще в один магазин и посмотреть, нет ли там палатки и спального мешка, но ему сейчас страстно хотелось поскорее выбраться из Беннингтона. Он сделает привал, но где-нибудь подальше отсюда.

Выруливая на «харлее» из города, он взглянул туда, где начинался пологий склон, и увидел знак с двенадцатимильной отметкой, но площадки, на которой они разбили палатку, отсюда не было видно. Что ж, это и к лучшему, это…

Ларри взглянул на дорогу перед собой, и горло у него сдавило от дикого ужаса. Фургон международных перевозок с трейлером для транспортировки лошадей, по всей вероятности, резко вильнул, чтобы избежать столкновения со встречной машиной, и трейлер перевернулся. Зазевавшись и отвернувшись от дороги, Ларри на «харлее» летел прямо на трейлер. Он резко вывернул вправо, чиркнув своим новым ботинком по асфальту, и, пожалуй, объехал бы поваленный трейлер, но левая подножка мотоцикла зацепилась за задний бампер трейлера, и «харлей» буквально вырвался из-под него. Ларри с треском приземлился на шоссе. «Харлей» еще секунду поурчал за ним, а потом затих.

— Ты в порядке? — громко спросил он. Слава Богу, он выжимал не больше двадцати в час. Слава Богу, с ним не было Риты — она бы сейчас билась в сумасшедшей истерике. Хотя, разумеется, если бы с ним была Рита, он не стал бы пялиться на то место, он был бы ЗД — занят делом, а не глазел бы по сторонам.