Стивен Кинг - Противостояние.Том I

Старки отнял руку от подбородка мужчины. Его голова так и застыла в поднятом положении, и темные глазницы сосредоточенно смотрели вверх. Старки отступил назад и опять заплакал. Он подозревал, что плачет, потому что у него нет вопросов.

Двери кафетерия были открыты. Перед ними висела огромная доска объявлений. На одном сообщалось, что 20 июня должен состояться матч по футболу в рамках чемпионата лаборатории. Другое гласило, что Анна Флосс собирается 9 июля поехать в Денвер или Боулдер и не хочет ли кто-нибудь разделить с ней дорогу и расходы. Ричард Беттс желал раздать очаровательных щенков от сенбернара и колли. Еще было извещение об еженедельных несектантских религиозных службах в кафетерии.

Старки прочел все объявления и только тогда вошел внутрь.

Здесь запах был сильнее — смесь протухшей пищи и разлагающихся тел. Старки с ужасом огляделся вокруг.

Ему казалось, что некоторые из мертвецов внимательно смотрят на него.

— Люди… — сказал Старки и замолчал. Он не нашелся что сказать.

Он медленно подошел к Фрэнку Д. Брюсу, уткнувшемуся лицом в суп. Несколько секунд Старки смотрел на него, потом потянул за волосы. Тарелка поднялась со стола вместе с головой Фрэнка Д. Брюса, потому что его лицо накрепко прилипло к ней из-за сгустившегося супа. Старки, содрогаясь от ужаса, ладонью сбил тарелку. Она упала на пол вверх дном. Большая часть супа, теперь похожего на желе, осталась на лице Фрэнка Д. Брюса. Старки вынул свой носовой платок и, как мог, обтер лицо Фрэнка, но его залепленные супом глаза очистить так и не решился. Он боялся, что они провалятся внутрь черепа, как глаза того мужчины с листком на шее. Еще больше он боялся, что освобожденные от клейстера веки поднимутся, как экраны на окнах. Но самым страшным для него было бы увидеть выражение, застывшее в глазах Фрэнка Д. Брюса.

— Рядовой Брюс, — мягко сказал Старки, — вольно.

Старки осторожно закрыл платком лицо Фрэнка Д. Брюса, потом повернулся и вышел из кафетерия чеканным, почти как на параде, ровным шагом.

На полпути к лифту он поравнялся с мужчиной, на шее которого висел листок с надписью. Старки опустился рядом с ним, вынул из кобуры свой пистолет и вставил дуло себе в рот.

Выстрел прозвучал приглушенно и совсем не драматично. Никто из трупов не обратил на него ни малейшего внимания. Зато очистители воздуха быстро ликвидировали дымок. В недрах базы «Блю» стояла мертвая тишина. В кафетерии платок Старки слетел с лица рядового Фрэнка Д. Брюса и опустился на пол. Фрэнк Д. Брюс, похоже, не возражал, но Лен Крейтон все чаще и чаще смотрел именно на этот монитор с Брюсом на экране и думал, какого черта Билли не стер суп у него с бровей, раз уж занимался этим. Скоро, очень скоро ему предстоит встретиться с президентом Соединенных Штатов, но суп, застывший на бровях Фрэнка Д. Брюса, волновал его больше. Гораздо больше.

Темный человек Рэндалл Флагг шел по федеральному шоссе 51, прислушиваясь к ночным звукам, раздававшимся по обе стороны этой узкой дороги, которая рано или поздно должна была привести его из Айдахо в Неваду. Из Невады он мог отправиться куда угодно. Из Нового Орлеана — в Ногалес, из Портленда, штат Орегон, — в Портленд, штат Мэн. Это была его страна, и ни один человек не знал и не любил ее больше, чем он. Он знал, куда ведут все дороги, и двигался по ним ночью. Сейчас, за час до рассвета, он находился где-то между Грасмером и Риддлом, к западу от Гунн-Фолс, но все еще севернее резервации Дак-Валли, раскинувшейся на территории двух штатов. И разве это не прекрасно?

Он шел быстрым шагом, клацая своими стоптанными каблуками по дорожному покрытию, и, если вдали появлялись огни машины, быстро сходил с дороги, скрываясь в высокой мягкой траве, где устроили себе жилище ночные жуки… Машина проезжала мимо, водитель, возможно, чувствовал легкий холодок, словно попал в воздушную яму, а на заднем сиденье начинали беспокойно ворочаться во сне жена и дети, как будто им всем одновременно приснился какой-то дурной сон.

Он шел по 51-му шоссе на юг, клацая стоптанными каблуками своих остроносых ковбойских сапог по дорожному покрытию, высокий мужчина неопределенного возраста в вылинявших, потертых джинсах и грубой куртке из хлопка. Его карманы были набиты разного рода полемической литературой — памфлетами на любую тему, риторикой по всевозможным поводам. Если этот человек протягивал вам брошюру, вы обязательно брали ее независимо от содержания: будь она об опасностях, исходящих от атомных станций, о роли Международного еврейского объединения в свержении дружественных правительств, о связи ЦРУ с контрас в сбыте кокаина, о союзах сельских рабочих, о секте Свидетелей Иеговы («Если вы можете ответить „да“ на все десять вопросов, то вы СПАСЕНЫ!»), о борьбе чернокожих за равенство в армии, или будь она Уставом ку-клукс-клана. Все они у него имелись, как и множество других. На нагрудных карманах его куртки торчало по пуговице. На правой была изображена желтая ухмыляющаяся физиономия, на левой — свинья в полицейской фуражке, а под ней красными буквами, которые словно бы сочились кровью, было написано: КАК ПОЖИВАЕТ ТВОЯ ОТБИВНАЯ?

Он двигался, не останавливаясь, не сбавляя скорости, но только по ночам. Глаза его прекрасно видели в темноте. На спине висел старый, потертый бойскаутский рюкзак. На лице его застыло выражение мрачной веселости. Вы не ошиблись бы, если бы решили, что и сердце его переполнено тем же чувством. Это было лицо счастливого от злорадства человека, лицо, излучающее ужасное притягательное тепло, лицо, взглянув на которое усталые официантки в придорожных закусочных роняли из рук стаканы — и те вдребезги разбивались, лицо, при виде которого маленькие дети врезались на своих трехколесных велосипедах в дощатые заборы и с воплями неслись к мамочкам, а из их маленьких коленок торчали острые занозы. Это было лицо, служившее гарантией того, что пьяные споры в барах непременно закончатся кровавыми разборками.

Он двигался на юг по шоссе 51 где-то между Грасмером и Риддлом, приближаясь к Неваде. Скоро рассветет, и он остановится на привал, проспит весь день, а с наступлением вечера проснется. И, пока ужин будет поспевать на маленьком бездымном костерке, он займется чтением — не важно чего: строчек из какой-нибудь замусоленной порнографической книжки без корочек, или «Майн Кампф», или комикса, или ругательных статей из реакционных газет типа «Американских первопоселенцев» или «Сынов патриотов». Когда дело доходило до печатного слова, то Флагг читал все с равным прилежанием.

После ужина он снова тронется в путь в южном направлении по великолепному двухполосному шоссе, рассекающему этот благословенный дикий край, принюхиваясь к запахам, вслушиваясь и наблюдая, как климат становится более засушливым, настолько засушливым, что истребляет все растения вокруг, вплоть до полыни и перекати-поля, как горы начинают торчать из земли словно хребты динозавров. Завтра на рассвете или послезавтра он окажется в штате Невада. Сначала он отправится в Оуайхи, затем — в Маунтин-Сити, где живет один человек по имени Кристофер Брадентон, который должен раздобыть для него «чистую» машину и «чистые» документы. И вот тогда страна начнет расцветать, раскрывая все свои блестящие возможности. Ее тело с разветвленной сетью дорог, пронизывающих ее кожу как восхитительные капилляры, примет его, темное пятнышко иной сущности, везде и где угодно: в сердце, печени, легких, мозге. Он был тромбом, ищущим место, где можно застрять, осколком кости, задавшимся целью выследить и пронзить какой-нибудь нежный орган, одинокой обезумевшей клеткой, подыскивающей себе партнера, чтобы вместе вести домашнее хозяйство и вырастить небольшую, уютную злокачественную опухоль.