Дин Кунц - Шорохи

Тони добрался до четвертой страницы «Энджелс Хилл Ньюз», когда вошел Сэм Хардести, очень похожий на автомеханика. На нем был белый комбинезон; из нагрудного кармана выглядывали инструменты, назначение которых Тони было неизвестно. Это был молодой человек лет под тридцать, с длинной каштановой прической и резкими чертами лица – несмотря на это, весьма приятного.

– Детектив Клеменца?

– Да.

Хардести протянул руку, и Тони чуточку неохотно пожал ее, думая о том, до чего она дотрагивалась всего лишь несколько минут назад.

– Сюзи сказала, вы хотите побеседовать об одном из наших случаев? – Очевидно, манерой говорить Хардести был обязан тому же тренеру, что и белокурая секретарша.

– Насколько мне известно, – сказал Тони, – именно вы готовили труп Бруно Фрая к отправке в Санта-Розу?

– Совершенно верно. У нас тесные деловые связи с местным похоронным бюро.

– Вы не могли бы в точности описать, что произошло после того, как оно было вывезено из морга?

Хардести с любопытством уставился на него.

– Ну, его доставили сюда и подвергли соответствующей обработке.

– Вы не останавливались по дороге?

– Нет.

– С того момента, когда тело оказалось в вашем распоряжении, и до того, как его доставили в аэропорт, оно не оставалось без присмотра?

– Без присмотра? Ну, разве что на одну-две минуты. Это была срочная работа, так как необходимо было успеть к послеобеденному рейсу в пятницу. Простите, вы не могли бы объяснить, в чем дело? Что именно вас интересует?

– Точно не знаю, – уклонился Тони, – но, может быть, получив ответы на некоторые вопросы, я уясню это для себя. Вы забальзамировали труп?

– Конечно. Это было совершенно необходимо: ведь его должны были доставить в Санта-Розу на самолете гражданской авиации.

– Вы его выпотрошили?

– Боюсь, это не самая приятная тема для разговора, – произнес Хардести. – Но кишки, желудок и некоторые другие органы действительно представляют собой серьезную проблему. Они содержат отходы и поэтому разлагаются гораздо быстрее остальных частей тела. Для устранения запахов и скопившихся газов и с целью лучшей сохранности тела даже после погребения необходимо удалить возможно большую часть этих органов. Мы пользуемся специальными зондами с телескопическим окончанием: вставляем в анальное отверстие и…

Тони почувствовал прилив крови к лицу и поспешно поднял руку, чтобы предотвратить дальнейшие подробности.

– Благодарю вас… Я представляю картину.

– Я предупреждал вас, что это не очень-то приятно.

– Не очень, – согласился Тони. У него как будто ком застрял в горле. Он кашлянул в кулак, но ощущение осталось прежним. Возможно, оно пройдет, когда он покинет это место. – Ну что ж, – обратился он к Хардести, – кажется, я узнал все, что хотел.

Хардести задумчиво наморщил лоб.

– Не знаю, что вас интересовало, но в случае с Фраем действительно имеется одно странное обстоятельство.

– Что именно?

– Это произошло спустя два дня после отправки тела покойного в Санта-Розу, – начал Хардести. – В воскресенье вечером кто-то позвонил и сказал, что хочет поговорить с техником, который обрабатывал труп Бруно Фрая. Я как раз был на дежурстве – у меня выходные в среду и четверг – и ответил на звонок. Тот человек был в страшном гневе. Он обвинил меня в халтурной работе: мол, я слишком небрежно обошелся с покойным. Это неправда. Я сделал все, что было в моих силах, – при сложившихся обстоятельствах. Но усопший несколько часов пролежал под палящим солнцем, а затем в холодильной камере. Плюс колотые раны и надрезы, сделанные коронером. Позвольте вас заверить, мистер Клеменца, ткани были в катастрофическом состоянии. Трудно было ожидать, чтобы из этого трупа можно было сделать некое подобие живого человека. И потом, я не отвечаю за косметические работы. Об этом должны были позаботиться в похоронном бюро Санта-Елены. Я попытался втолковать тому парню по телефону, что я тут ни при чем, но он не дал мне и слова сказать.

– Он представился? – спросил Тони.

– Нет. С каждой секундой он становился все агрессивнее. Орал на меня как сумасшедший. Или как будто не помнил себя от отчаяния. Я решил, что это родственник покойного, и старался не потерять терпения. Но он в своей истерике дошел до того, что заявил, будто он Бруно Фрай.

– Что-что?

– Ага. Сказал, будто он Бруно Фрай и однажды вернется сюда и разорвет меня на куски за то, что я с ним сделал.

– Что-нибудь еще?

– Дело в том, что, когда он начал нести этот вздор, я убедился, что он ненормальный, и повесил трубку.

На Тони словно вылили ведро ледяной воды; ему было страшно холодно – и снаружи, и внутри. Сэм Хардести заметил его состояние.

– Что с вами?

– Я думал о том, достаточно ли трех человек для массового психоза.

– Э?..

– У звонившего был какой-нибудь особенный голос?

– Откуда вы знаете?

– Очень глубокий…

– Дребезжащий, – добавил Хардести.

– Скрипучий, грубый?

– Точно. Вы его знаете?

– Боюсь, что да.

– Кто он?

– Вы бы не поверили, если бы я сказал.

– Попробуйте, – предложил Хардести.

Тони покачал головой:

– Извините, это служебная тайна.

Хардести был разочарован; улыбка сошла с его лица.

– Ну, мистер Хардести, вы нам очень помогли. Огромное спасибо.

Бальзамировщик пожал плечами:

– Не за что.

Есть за что, подумал Тони. Вот именно что есть. Но черт побери, что же это все означает?

Из приемной они направились было в разные стороны, но, пройдя несколько шагов, Тони обернулся и окликнул:

– Мистер Хардести!

– Да?

– Можно один личный вопрос?

– Какой?

– Что побудило вас взяться за эту работу?

– Мой любимый дядя был владельцем похоронного бюро.

– Понимаю.

– Он был замечательным человеком. Особенно с детьми. Он просто обожал детей. Я мечтал стать похожим на него, – признался Хардести. – У меня всегда было такое ощущение, будто дядя Алекс знает какой-то страшно важный секрет. Он часто показывал нам, детям, фокусы, но, конечно, не в этом дело. Я думал, что он занят чем-то очень таинственным, очень интересным и эта работа дает ему некое знание, которого нет у других.

– Вы разгадали секрет?

– Да, – ответил Хардести. – Думается, что да.

– Можете открыть его мне?

– Разумеется. Дядя Алекс понимал, как и я теперь понимаю, что с мертвыми нужно обращаться так же бережно, как и с живыми. Их нельзя похоронить и выбросить из головы. Их уроки навсегда остаются с нами. Сделанное ими при жизни продолжает поддерживать и влияет на нас после их смерти. Благодаря их любви мы любим и влияем на других людей – тех, что останутся жить, когда мы уйдем. Таким образом, человек никогда не умирает по-настоящему. Жизнь продолжается. Секрет дяди Алекса в двух словах можно выразить так: «мертвые тоже люди».