Александр Варго - Гример

Он широко зашагал к дороге, к тому месту, где стояла моя машина.

– Ну, давай, – протянул он мне руку. – Приятно было познакомиться. Я умных людей люблю и за километр их чувствую. Заезжай под настроение, звякни только перед этим, чтобы я на месте оказался.

– Может, и заеду, – неуверенно произнес я и полез в карман за ключами. – Пахнет что-то, – принюхался я.

В воздухе и в самом деле стал ощущаться неприятный застоявшийся запах.

– И точно, воняет! – Нос Михаила зашевелился, сторож громко чихнул, потом осторожно обошел мою машину. – Епсель-мопсель… – прошептал сторож.

О том, что случилось нечто очень неприятное, можно было и не говорить. Я подошел к Михаилу. Между моей машиной и кустами на земле лежал лицом вверх человек. Правая рука прижата к сердцу, ноги широко раскинуты в стороны. Немытые волосы, клочковатая борода, почерневшее от солнца, грязи и регулярного пьянства лицо. Запах прокисшего пота исходил от его давно не стиранной одежды.

– Бомжара, – проговорил сторож и вздохнул.

По лицу бомжа бегали рыжие лесные муравьи.

– Может, жив еще?

Ни я, ни мой провожатый не спешили проверить у него пульс.

– Нет, основательно окочурился, – определил Михаил.

Почему сторож пришел к такому выводу, объяснять не стоило. Муравьи сновали не только по коже, не только забивались в нос, но и пробегали по широко открытым глазам.

– Трупак – подарок судьбы, и радостного в этом нет ничего, – проговорил странную фразу Михаил.

– Все-таки придется ментам звонить… – Особой решимости во мне не было.

– На хрена? – изумился Михаил. – Был бы пьяный, замерзал бы на морозе, можно было бы и звон дать, чтобы не окочурился. А тут – чем ты ему поможешь? Он и при жизни уже наполовину мертвым был. Бомж – не совсем и человек, так, оболочка и немного воспоминаний о прошлой жизни.

– И как это – взять уехать, а он тут лежать останется?

– Ну и что? – пожал плечами дачный сторож. – Кто-нибудь другой найдет. Места здесь не глухие, за день человек с сотню провернется. Кто-то обязательно ментам сообщит. Не хотелось бы, конечно, чтобы дети на него первыми наткнулись. Но тут уж как повезет.

– Не умею я так, человек все же, – признался я. – Надо звонить. Дай свой телефон, у меня аккумулятор разряжен.

– Ага, умный какой, – сторож отрицательно покачал головой. – Номер-то мой у них высветится, а за мной судимость, зона… Я собой рисковать не хочу. Стрельнет что в голову, или окажется, что он не просто так окочурился, то на меня убийство повесить могут. Так что телефона я не дам. Хотя… – задумался сторож. – Трубку мою бери, только симку в нее свою вставь.

Так и сделали. Я позвонил, назвался, описал ситуацию, предупредил, что аккумулятор в моем телефоне почти разряжен. Теперь оставалось только ждать.

– Правильный ты слишком… Все, я пошел, – заторопился Михаил. – Можешь говорить, что ко мне приезжал. Ничего страшного в этом нет, но к машине ты уже один подходил. Счастливо оставаться.

Возвращаться к сторожке он не стал, нырнул в лесопосадку и за несколько секунд буквально растворился в ней. Я остался наедине с трупом. Бедолага, скорее всего, умер практически мгновенно.

Взяв в машине сигареты, я закурил. Наконец-то тошнотворный запах заглушался дымом. Вспомнилась старая побасенка о том, что у человека на сетчатке глаза запечатлевается и остается, подобно фотографии, последнее, что он видел при жизни, ведь глаза – это зеркало души. Душа уходит, а зеркало с изображением убийцы остается. Ерунда, конечно. Петруха бы камня на камне не оставил от такого нематериалистического подхода.

Я разглядывал влажный грунт дороги. На земле не было следов пальцев, бомж перед смертью не пытался ползти, даже не сумел перевернуться на живот. И тут вновь я увидел след женской босой ноги. Мне нестерпимо захотелось заглянуть трупу в глаза, но подходить к нему близко не стоило, затоптал бы следы.

Со стороны шоссе послышалось ровное урчание автомобильного двигателя. Из-за поворота выползли «Жигули»-«копейка». Автомобиль остановился, немного не доехав до моей машины. Из-за руля выбрался полный коротышка в милицейской форме.

– Это вы Марат Бессмертных? – прищурился он, в первую очередь заинтересовавшись почему-то не трупом, а мной.

– Это я вам звонил, – пришлось напомнить.

– Лейтенант Протасеня, – представился милиционер. – Проще говоря, местный участковый. Меня направили подежурить пока возле трупа. Бомж, значит… – пригляделся он. – Уже второй за сезон. Пьют всякую мерзость, жрут лишь бы что. Не моются. Где уж тут здоровья напасешься… Вот и мрут, как мухи, и где придется. Нет чтобы по другую сторону дороги окочуриться, там уже не мой участок, – разоткровенничался участковый.

Мне подумалось, что история повторяется. Ведь было уже недавно: те же места, тоже труп, приезд милиции… Нехорошее место, а меня в него, как в воронку, затягивает. Нет чтобы послушаться умудренного жизнью дачного сторожа! Нельзя быть настолько законопослушным.

– Мне-то что делать? – спросил я.

– Как и мне. Теперь только ждать. – Коротышка поправил фуражку и сел в машину боком. Дверца оставалась открытой. Протосеня вытянул ноги на дорогу и протяжно зевнул. – Это ему спешить больше некуда, а нам торчи тут… Охраняй, охраняй – а какие, к черту, следы, если все тут ясно как божий день? Сам помер, ресурс свой жизненный исчерпал, бедолага. Пытался я этих бомжей гонять. Раз подошел к ним в карьер заброшенный, второй. Только власти у меня мало. Теперь даже бомжи права свои знают и качать их не стесняются. Нет у меня такого закона, чтобы запретить им в карьере жить. Они вроде как туристы получаются. Ну да, можно их за отсутствие документов, удостоверяющих личность, прищучить. А толку? Лишняя головная боль. Некоторые из них уже до этого опустились, что и собственного имени вспомнить не могут… Ну да ладно, что это я вас своими проблемами гружу? – опомнился коротышка, вытащил с заднего сиденья портфель, достал из него бумажный сверток и принялся уминать бутерброд с колбасой, запивая его минералкой.

Глядя на него, я стал испытывать тошноту. Смотреть на труп – это ерунда. Можно даже есть в окружении трупов, но есть, когда доносится подобный запах, это уж извините-подвиньтесь!

– Тут, говорят, на кладбище сатанисты иногда собираются? – осторожно спросил я.

– Уже Мишка-сторож вам рассказал? – лейтенант хмыкнул. – У него, по-моему, с головой не все в порядке, особенно если выпьет. А пьяный он каждый вечер. Вот сатанисты ему и мерещатся. Я поначалу поверил, даже два раза ночью, как дурак, на кладбище на личной машине приезжал. Никого там не было. Огоньки какие-то он видел… Может, дети друг друга пугают? Не знаю. Во всяком случае, для милиции ничего интересного. Настоящие сатанисты, они могилы оскверняют. Всякие звезды пятиконечные на памятниках рисуют, черных котов вешают. Бывает, даже мертвецов выкапывают. Про это нам на курсах повышения квалификации лекцию читали. Вот это уже криминал, а все остальное – лирика и словесная шелуха.