Александр Варго - Гример

Протасеня внезапно подхватился с места, выбежал на дорогу и замахал руками, став перед двумя мальчишками, направлявшимися к нам.

– Куда идете? – официальным тоном осведомился участковый.

– А что, нам с братом тут пройти нельзя? – изумился десятилетний паренек в джинсах и свитере.

Младший брат спрятался за его спину.

– А мне и спросить нельзя? – ухмыльнулся участковый.

– На маршрутку топаем.

– Короче, делать вам здесь нечего, обходите стороной.

Мальчишки пошептались, но спорить не стали, свернули с проезда. Лейтенант сплюнул под ноги.

– Никакого уважения к власти. Сказал же им, что нельзя…

– Прикрыть бы труп, – посоветовал я. – Могли и увидеть.

– Если у вас в машине постилка найдется, я не против.

Прикрыть бедолагу бомжа мы так и не успели: приехали те, кого ожидал Протасеня. Я и ахнуть не успел, когда из микроавтобуса вышла уже знакомая мне бригада. Старший следователь Ольга Николаевна Быстрова явно уже знала, что увидит именно меня.

– Вот гражданин Бессмертных, который и обнаружил труп, – радостно доложил ей лейтенант Протасеня и уже собрался докладывать обстоятельства, как следователь приподняла ладонь.

– Опять вы? – вместо приветствия спросила она. – Странное совпадение.

– Я могу объяснить, если надо… – На душе стало тревожно, я снова вляпался.

– Потом объясните совпадение, а пока займемся находкой.

Мне пришлось коротко пересказать то, как я обнаружил труп; о Михаиле упомянул лишь в том смысле, что провел у него в сторожке ночь. Мол, просто приехал к знакомому. Зачем подставлять хорошего человека?

После дачи предварительных показаний я превратился в простого наблюдателя. Эксперт осмотрел тело.

– Пока следов насильственной смерти не наблюдается, как и документов, – сообщил следователю приятель Петрухи Виталик. – Обычная картина. Бомж, одним словом. Сердце, как я понимаю, инфаркт.

– Лейтенант, вы говорили, тут поблизости бомжи обитают. Пригласите их, должны своего собрата по разуму знать, – распорядилась следователь.

– Оно, конечно, можно. Но на них приглашения не действуют, не та публика. – Протасеня вздохнул и скрылся в кустах.

И тут же послышался треск, кто-то побежал, ломая ветки. Словно дикого зверя лейтенант спугнул.

– Стой, …! – раздался грозный окрик Протасени.

Вскоре участковый уже выводил из зарослей бомжа, одетого в помятое демисезонное пальто и брючные штаны; ботинки без шнурков были явно с чужой ноги.

– Убежать хотел, – ухмылялся Протасеня. – Только куда тебе с твоей дыхалкой от меня бегать? Вот он, товарищ следователь… Ты чего в кустах прятался?

– Посмотреть подошел.

Бомж сразу же смирился с тем, что его все-таки изловили. Чувствовалось, ему не привыкать общаться с милицией. Оказалось, у него даже паспорт имеется, а о мертвеце ему известно лишь то, что звали его Толиком и жил он в заброшенном карьере.

– Вроде раньше он в Серпухове обитал. Так мне рассказывал…

– Вы когда его последний раз видели? – поинтересовалась следователь.

– Сегодня ночью. Времени точного не скажу, не знаю, часов нет, по солнцу живем. А ночью ж темно. На кладбище огоньки какие-то горели. Вроде дрался еще кто-то там. А мы с Толиком уже спать устраивались, у костра сидели, грелись. Смотреть, ясное дело, не пошли. На кладбище лучше не соваться. Почему? А вы туда по ночам просто так ходите? Ну а потом огоньки исчезли, тихо стало. И тут видим мы с Толиком, что баба какая-то голая мимо нас идет. Даже не глянула в нашу сторону и к кладбищу пошла. Я Толику говорил, что не надо за ней идти. Не послушался… Так и не вернулся. Я уже утром искать его отправился. Смотрю, лежит, и менты уже приехали… извините, милиция приехала, – поправился бомж.

– Тех, кто на кладбище дрался, вы так и не видели? – уточнила следователь Быстрова.

– Нет. Зачем? Нас тут четверо живет. Ребята на станцию с самого утра собирались, там бутылок пустых набрать можно; видно, и пошли.

– Вы эту женщину запомнили?

– Откуда? Далеко до нее было, да и туман. Одно точно сообщить могу: голая она шла. И еще я вам скажу, что здесь на кладбище по ночам люди какие-то иногда приезжают и колдуют – иностранцы.

– Почему иностранцы?

– Не по-нашему говорят.

– Почему вы считаете, что колдуют?

– А что еще на кладбище ночью делать?

Больше ничего толкового Быстрова от бомжа не добилась. Отправились в карьер, туда, где жил бедолага Толик. Почему-то Ольга Николаевна пригласила пройти туда и меня. Пейзаж за лесопосадками открывался впечатляющий. Чаша карьера, крутые обрывы, лужи воды, со стороны поселка высилась куча всякого хлама, сброшенного дачниками прямо с откоса. А неподалеку расположился лагерь бомжей – пара хибарок, сколоченных из обломков досок. Жилище Толика оказалось самым оригинальным. Он не строил себе подобие дома; просто на земле из закопченных старых кирпичей были выложены, даже, вернее, просто обозначены контуры стены стандартной комнаты на восемнадцать-двадцать квадратных метров. И обстановка была в ней соответствующая: продавленный диван, рядом с ним стопки влажных потрепанных книг и журналов; в углу, как и положено, стоял телевизор, только без кинескопа и с выдранными потрохами. Довершал картину бездействующий торшер, два реанимированных пляжных зонтика, прикрывавших диван, и железная бочка, служившая, судя по закопченным дырявым бокам, печкой.

– Вот тут он и жил. Говорил, что у него болезнь такая, клаустрофобия называется. С головой у него не все в порядке было. Это вы сами видите, – рассказывал бомж о странностях своего приятеля. – А читать любил! Газеты у бочки подсушит, на ночь ими обернется, пару свитеров наверх наденет – и спит. И никакая холера его не брала.

– На здоровье ваш приятель жаловался? – спросила Ольга Николаевна, разглядывая в корпусе телевизора прозрачный пакетик с лекарствами.

– Какое тут здоровье, с такой-то жизнью… Жаловался, конечно.

– А это что? Пояснить можете? – Следователь аккуратно, за самый краешек приподняла пакетик, внутри которого виднелась небольшая, размером с пачку сигарет, восковая кукла; при определенной доли фантазии в ней можно было угадать женщину, и не более.

– Толик принес. Говорил, что на кладбище в церкви старой нашел.

Следователь посмотрела на меня, причем я четко ощутил, что именно не нравится ей во мне – следы засохшей глины на одежде. Я хоть и почистился у Михаила, но кое-что осталось.

– Вы пройдите к своей машине и ждите меня там, – обратилась ко мне Быстрова.

Пришлось повиноваться.

Протасеня откровенно скучал возле уже прикрытого материей трупа. Эксперт что-то писал в блокнотике, положив его на капот «Жигулей», и бормотал себе под нос мудреные слова. Ждать нам всем пришлось не очень долго. Вскоре приехала машина, тело забрали. Укатил и участковый.