Дин Кунц - До рая подать рукой

Пока сторож произносит свою тираду, Кертис поворачивается, насколько это возможно с собакой на руках, и смотрит назад, на восток и север, на город-призрак, в котором продолжается сражение. Теперь там больше света, чем на Таймс-сквер на Рождество. По окончании боевых действий историческому обществу, которое приглядывает за этой достопримечательностью, придется полностью восстанавливать город, потому что останутся от него разве что обгоревшие доски, согнутые гвозди да пепел.

Кертис по-прежнему удивлен, что ФБР знает о нем и о силах, его преследующих, что они вмешались в эту историю, что действительно думают, будто у них есть шанс найти его до того, как это сделают враги, и взять под свою защиту, не позволив уничтожить. Они не могли не понимать, сколь неравны силы, и тем не менее ввязались в драку. Он восхищается их бесшабашностью и храбростью, пусть они и подвергнут его экспериментам, если сумеют продержать у себя достаточно долго.

Ехать Гэбби может даже быстрее, чем говорить. Они буквально летят по соляному озеру.

Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, наружное освещение он не включал.

Езда без включенных фар в период от сумерек до рассвета также запрещена законом, но Кертис приходит к выводу, что упоминать об этом не следует, а не то Гэбби подумает, что он не умеет налаживать контакты с людьми. Кроме того, Кертис сам, чего уж скрывать, не один раз нарушил закон в этом забеге к свободе, пусть он и не гордится своими противоправными действиями.

Обложенное облаками небо не пропускает вниз никакого света, но естественная флуоресценция соляного озера позволяет им что-то видеть, да и Гэбби хорошо знаком с местностью. Он избегает дорог, которые могут пересекать эту пустынную долину, и держится открытых пространств, чтобы, входя на огромной скорости в поворот, не столкнуться с другим автомобилем, с вытекающими из этого физическими и моральными последствиями.

Соляная равнина светится белым, «Меркурий Маунтинир» тоже белый, так что издалека заметить внедорожник не очень-то легко. Колеса оставляют за собой белый шлейф соли, но он скорее похож на дымку тумана, чем на густое облако, и быстро рассеивается.

Если агенты ФБР или самые плохие выродки используют специальное оборудование, засекающее движение на соляном озере, установив его на гребне холма или на воздушной платформе, тогда Гэбби может не только включать фары, но и пускать сигнальные ракеты, поскольку чувствительные приборы не обманет белое на белом, и шансов уцелеть у них будет не больше, чем у человека, который проскочил мимо них, выброшенный из проулка между зданиями.

– …связать их одним из этих ремней безопасности, о которых они так радеют, намазать свиным жиром, бросить в подвал к десяти тысячам полуголодных вонючих жуков и посмотреть, в какой безопасности будут чувствовать себя эти мерзавцы! – завершает Гэбби.

Кертис ухватывается за эту возможность сменить тему.

– Кстати, о вони, сэр, я не портил воздух и не думаю, что испорчу.

Не снижая скорости, даже чуть увеличив ее, старик-сторож переводит взгляд с соляного озера на них. Смотрит на Кертиса в полном недоумении, похоже, на какое-то мгновение лишился дара речи.

Но лишь на мгновение, потому что тут же чмокает губами и начинает работать языком:

– Иудины пилы в аду! Мальчик, что побудило тебя сказать то, что ты только что сказал?

Обескураженный тем, что и эта попытка завязать светский разговор вызвала у сторожа реакцию, близкую к ярости, Кертис отвечает:

– Сэр, я ни в коем разе не хотел вас обидеть, но вы первый сказали о том, что мы опалим ветер, вытаскивая отсюда наши задницы.

– Знаешь, есть в тебе неприятная сторона, мерзкая такая привычка плевать в лицо, которая не может нравиться.

– Сэр, не обижайтесь, пожалуйста, но я лишь отметил, что не портил воздух, как вы ожидали, и вы не портили, и моя собака тоже.

– Ты продолжаешь талдычить про обиды, мальчик, но я прямо говорю тебе, что обижусь, если твоя чертова собака начнет пердеть в моем новом «Меркурии».

С разговором не выходит ничего хорошего, и по соляному озеру они мчатся с такой безумной скоростью, что смена темы становится вопросом жизни и смерти, вот Кертис и решает, что пришло время вспомнить и похвалить знаменитого предка Гэбби.

– Сэр, мне очень понравились «Хеллдорадо», «Сердце Золотого Запада» и «На восходе техасской луны».

– Да что с тобой такое, мальчик?

Собака скулит и ерзает на коленях Кертиса.

– Смотрите вперед, сэр! – восклицает мальчик.

Гэбби смотрит на уносящуюся под колеса соляную гладь.

– Обычное перекати-поле, – пренебрежительно бросает он, когда огромный, словно из крученой проволоки, шар подлетает от удара передним бампером, перекатывается по капоту, через ветровое стекло, скребет по крыше, как пальцы скелета изнутри по крышке гроба.

Нервно, но решительно Кертис предпринимает еще одну попытку установить более доверительные отношения со сторожем:

– «Вдоль тракта навахо» действительно отличный фильм, так же как «Огни Санта-Фе». Но, может быть, самый лучший – «Сыны первопроходцев».

– Ты про фильмы?

– Я про фильмы, сэр.

И хотя Гэбби все сильнее пришпоривает «Маунтинир», гонит его быстрее и быстрее, он не смотрит вперед, словно уверен в том, что шестое чувство всенепременно предупредит его о надвигающейся катастрофе, а пристально всматривается в Кертиса.

– Скажи мне, во имя обезглавленного баптиста, почему ты говоришь со мной о фильмах, когда эти посланные государством маньяки взрывают мир у нас за спиной?

– Потому что это фильмы вашего дедушки, сэр.

– Фильмы моего дедушки? Назовите блевотину вином и дайте мне две бутылки! Что ты несешь? Мой дедушка выкорчевывал кактусы, потом продавал Библии и никому не нужные энциклопедии, если кому-то хватало ума открыть ему дверь.

– Но, если ваш дедушка выкорчевывал кактусы, как же тогда Рой Роджерс? – недоумевает Кертис.

Борода Гэбби, его брови, волосы в ушах топорщатся то ли от негодования, то ли от статического электричества, вызванного сочетанием высокой скорости и сухости воздуха пустыни.

– Рой Роджерс? – он вновь кричит, одной рукой держит руль, второй барабанит по нему. – Да скажи на милость, какое отношение имеет этот киношный, в модных сапогах, поющий, давно уже мертвый ковбой к тебе, ко мне или к цене на бобы?

Кертис не знает, сколько стоят бобы и почему их цена именно в этот момент приобрела особую важность для сторожа, но он видит, что едут они слишком быстро… и продолжают наращивать скорость. Чем больше волнуется Гэбби, тем сильнее его нога давит на педаль газа, и все, что говорит Кертис, только поднимает уровень его волнения. Поверхность соляного озера на удивление ровная, но при такой скорости «Маунтинир» трясет даже на малейшей выбоине или бугорке. А если рытвина будет побольше или им под колеса попадет камень или коровий череп, которые так часто показывают в вестернах, их не спасут даже лучшие достижения инженерной мысли Детройта, и внедорожник перевернется, как… ну, как Иуда, привязанный к бревну и сброшенный по водосливу в ад.