Стивен Кинг - После заката

Он работал над картиной следующие десять дней — не все время, но б о льшую его часть, особенно после того, как понял, что получается и впрямь здорово. Сперва на картоне, потом, когда почувствовал, что пора перенести ее в масло — на холсте четыре на три фута. Он не писал таких больших полотен последние десять лет.

На картине четверо рабочих в джинсах, ветровках и старых ботинках стояли на обочине дороги, только что вынырнувшей из леса (его Зифкиц изобразил размашистыми темно-зелеными и серыми мазками). Двое были с лопатами, один держал в руке ведро. Четвертый отодвигал со лба кепку жестом, в котором явственно читались усталость и растущее осознание, что работа никогда не закончится: в конце дня ее больше, чем было в начале. Этот четвертый, в старой кепке с надписью «ЛИПИД» над козырьком, был бригадир. Он говорил по сотовому с женой. Скоро буду, зайка, нет, сегодня не пойдем, слишком устал, хочу завтра начать пораньше. Ребята возбухали, но я их приструнил. Зифкиц не представлял, откуда он это знает. Просто знает, и все. Как и то, что рабочего с ведром зовут Фредди, и ему принадлежит пикап, в котором они приехали. Машины на картине не было — она стояла правее, виден был только кусок ее тени. Один из парней с лопатами, Карлос, мучился болями в спине и посещал мануальщика.

Фронта работ на картине не было — он располагался чуть левее, но видно было, как ребята умаялись. Зифкиц всегда тщательно прописывал детали (серо-зеленое пятно леса выбивалось из его обычной манеры). Усталость была в каждой черточке их лиц. Даже в пропотевших воротниках.

Небо над ними было странным органически-красным.

Конечно, он знал, что означает картина и почему небо такого цвета. Это были работяги, о которых говорил доктор. В конце трудового дня. В настоящем мире за органически-красным небом, их хозяин, Ричард Зифкиц, только что последний раз перекусил (завалявшимся в холодильнике куском торта или заранее припасенным пончиком «Криспи-Крим») и лег головой на подушку. Значит, они могут, наконец, расходиться по домам. Будут ли они есть? Да, но меньше, чем он. Они слишком устали для плотного ужина, это видно по их лицам. Ребята из «Липидной компании» завалятся на диван и будут смотреть телик. Может быть, заснут перед экраном и проснутся часа через два, когда все нормальные шоу закончатся, и Рон Попейл будет демонстрировать восхищенной студийной аудитории свои чудо-овощерезки и универсальные крышки для банок. Тогда они пультом выключат телевизор и побредут в спальню, на ходу сбрасывая одежду куда попало.

Все это было на картине, хотя ничего этого не было на картине. Нельзя сказать, что Зифкиц только о ней и думал с утра до вечера, но он понимал — в его жизни появилось что-то новое, хорошее. Он представления не имел, что делать с картиной, когда допишет, да и не особо задумывался. Пока ему просто нравилось вставать по утрам и щуриться на нее одним глазом, вытаскивая из задницы застрявшие боксерские трусы «Биг-Дог». Потом надо будет придумать название. Он перебрал и отбросил несколько вариантов: «По домам», «Ребята сказали: «Кончай работу» и «Берковиц сказал: «Шабаш». Берковиц был главный, бригадир, тот, что с «Моторолой», в кепке с надписью «ЛИПИД».

Ни одно из названий не казалось вполне правильным, но Зифкиц не огорчался. Он знал, что не пропустит правильное — когда оно придумается, в голове раздастся щелчок. А пока Зифкиц никуда не спешил. Он даже не был уверен, что картина — главное. Работая над ней, он сбросил пятнадцать футов. Может, это и есть главное.

А может, и нет.

Где-то (может быть, на ярлычке от чайных пакетиков «Салада») Зифкиц прочел, что лучший способ похудеть — отжиматься от стола. Он не сомневался, что это правда, но чем дальше, тем больше приходил к выводу, что похудание — не цель. Как и занятия спортом — не цель, хотя и от того, и от другого могут быть побочные эффекты. Он постоянно думал о метаболических работягах доктора Брейди — простых ребятах, которые вкалывают изо всех сил и не получают от него никакой помощи. Да и как было не думать, если он каждый день по часу, а то и по два писал самих рабочих и обстановку, в которой они трудятся.

Зифкиц много чего про них придумал. Вот Берковиц, бригадир, он мечтает когда-нибудь организовать собственную строительную компанию. Фредди, владелец грузовичка (пикапа «додж-рам»), воображающий себя столяром-умельцем. Карлос, который с больной спиной. И Уэлан, любитель посачковать. Их дело — следить, чтобы Зифкица не хватил инфаркт или инсульт. Разгребать то дерьмо, что сыплется с красного неба, чтобы дорога в лес не сделалась непроезжей.

Через неделю после начала работы над картиной (и за неделю до того, как он наконец признал ее законченной), Зифкиц отправился в «Фитнес бойз» на Тридцать девятой улице. Посмотрев беговую дорожку и степпер (симпатичный, но слишком дорогой), он купил велотренажер, заплатив лишние сорок фунтов за доставку и сборку.

— Занимайтесь каждый день в течение шести месяцев, и ваш холестерин упадет на тридцать единиц, — сказал продавец, мускулистый парень в футболке с надписью «Фитнес бойз». — Я практически гарантирую.

Подвал дома, в котором жил Зифкиц, был темный, мрачный, с множеством дверей и постоянно гудел от отопительного котла. В кладовках с номерами квартир хранились вещи жильцов, однако тупичок в самом конце, как по волшебству, оставался пустым. Словно нарочно его ждал. Зифкиц велел грузчикам поставить тренажер на цементный пол перед гладкой бежевой стеной.

— Перетащите сюда телевизор? — спросил один.

— Пока не знаю, — соврал Зифкиц.

Он крутил педали перед голой бежевой стеной по пятнадцать минут каждый день, пока не закончил картину наверху, понимая, что пятнадцать минут — мало (хоть и лучше, чем ничего), но понимая и другое: сейчас ему больше не выдержать. Не потому, что уставал — пятнадцать минут не могли его вымотать. Просто в подвале было невыносимо скучно. Визг колес и гул отопительного котла действовали на нервы. К тому же Зифкиц отлично понимал, что делает: едет на месте в подвале под двумя голыми лампочками, отбрасывающими две его тени на стену впереди. Понимал он и другое: положение выправится, как только он закончит картину наверху и возьмется за другую внизу.

Картина была та же, но написал он ее куда быстрее. Главным образом потому, что на ней не нужны были Берковиц, Карлос, Фредди и раздолбай Уэлан. Они разошлись по домам, и Зифкиц просто написал на бежевой стене проселочную дорогу в усиленной перспективе, чтобы, когда он садился на тренажер, она как будто убегала от него в зелено-серое пятно леса.

Крутить педали сразу стало не так тоскливо, но через два или три сеанса Зифкиц понял: этого мало. То, чем он занят, по-прежнему всего лишь упражнение. Во-первых, следовало дорисовать красное небо, но тут большого труда не требовалось. Во-вторых, он хотел детальней проработать обочины и добавить мусора, что тоже было легко (и приятно). Главная загвоздка не имела отношения к картине. Его всегда угнетали упражнения ради упражнений. Да, они улучшают самочувствие, но по сути бессмысленны. Экзистенциально бессмысленны. Нужна близкая цель: например, чтобы симпатичная сотрудница художественной редакции подошла на вечеринке и спросила: «Вы что, похудели?» Однако на серьезную мотивацию это не тянуло. Зифкицу не хватало тщеславия (или тяги к женщинам), чтобы долго продержаться на таких мыслях. Со временем ему надоест и он снова начнет жрать пончики. Нет, надо решить, где дорога и куда ведет. Тогда можно будет играть, будто он туда едет. Идея Зифкицу понравилась. Да, она отдавала чудачеством, может быть, даже придурью, но азарт был настоящий. И вообще, он ведь не обязан никому про нее рассказывать? Конечно, не обязан. Он даже может купить дорожный атлас «Рэнда-Макнелли» и отмечать проделанный путь.