Александр Варго - Морок пробуждается

Он подошел к двухэтажному зданию из белого кирпича, в котором располагалось кафе «У Захара».

«Славные ребята там работают. Светка-барменша – милая бабенка». Федя мусор со двора вынесет, воды притащит, а она ему пузырек. А когда и поесть что перепадет. Эх, жаль, что они только в десять открываются. Федор остановился у крыльца и посмотрел на темную вывеску. Покачал головой и пошел дальше.

Он уже видел огни палаток вдоль дороги. Ночные продавцы вывешивали лампочки на улицу, чтобы припозднившийся путник знал, где можно потратить некоторую сумму утаенных от жены денег.

У одного из ларьков маячил чей-то темный силуэт, и Федор остановился. Не хотел он ни с кем встречаться. Особенно с подвыпившими подростками. Не нравится им, как от него пахнет. Федор втянул воздух, словно хотел сам себе доказать, что пахнет от него, как от всех. Запах мочи напомнил ему о ночном недержании. Да, пусть от него не дорогим одеколоном пахнет, но зачем же избивать? Бьют в основном по голове, а она и так ни хрена не соображает.

Он вспомнил, как его летом отметелили три пьяных парня. А что он сделал-то? Лег спать на лавке в парке. Устал Федька тогда, перебрал. Не рассчитал силы. Он их, силы-то, мягко говоря, никогда не рассчитывал. Тот день не стал исключением. Вот и завалился Федька на скамейке. Разбудило его… Так можно сказать, только когда тебя нежно за плечо потрясут. А его буквально выбили из сна, а заодно и с лавки. Федя попытался встать, но будто какая сила придавила его к асфальту. Жуткая боль разрывала голову.

«Нос сломали, – подумал Федька, свернулся калачиком и закрыл лицо руками. – Когда же они устанут и уйдут?»

Его тогда больше всего напугало то, что парни избивали молча. Никто из них не проронил ни слова. Будто хотели убить.

Потом они наконец устали и ушли. Федька подождал, когда они скроются из вида и, превозмогая боль, потрусил домой…

Человек у ларька что-то купил и исчез за палаткой. Федор пошел дальше. То, что сейчас придется клянчить, он знал и совершенно этого не стыдился. Если раньше, когда Федор еще работал на заводе, ему и приходилось выпрашивать выпивку, так только в долг. Да и давали тогда охотней. Сейчас же у него не было ни денег, ни совести. И жить ему это совершенно не мешало. Даже помогало. Как бы он прожил без выпивки, если б вдруг ему стало стыдно подходить к палаткам и просить на сто граммов.

Совесть, конечно, не проснется. А вот что делать, если перестанут давать? Сколько мужиков померло, не опохмелившись.

Федор подошел к металлической палатке, выкрашенной в коричневый цвет. Тусклая лампа, закрепленная за козырек, свисала прямо напротив окошка. Ему пришлось отодвинуть осветительный прибор, чтобы всунуться в открывшуюся форточку.

– Федька, я же сказала: больше не приходить, – недовольно проговорила женщина, сидящая в коричневой будке. Но по ее голосу Федор понял, что не так все и плохо.

– Томка, не гунди. Дай флакончик. Я ж отработаю. Хочешь, воды принесу, хочешь, мусор вынесу.

– Да уже без тебя и принесла, и вынесла, – не сдавалась продавщица.

– Ну, может, тебе лично что надо? – заговорщически произнес Логинов и подмигнул Томке.

– Ну козел! От тебя, что ли? – завелась женщина. – А ну давай отсюда!

– Да ладно тебе. Я же не об этом…

Женщина молча соображала, на что может сгодиться этот опухший сморчок.

– Федька, а ты технику достать не можешь?

– Тебе что, машина нужна, что ли?

– Да нет. Телевизор, дивидишник. Ну, или на худой конец видак.

Федька задумался. Телевизор он пропил еще три месяца назад. А воровать не умел. Нечего ей предложить, нечего.

– Есть, – вроде вспомнил он. – Мой корешок как раз собирался пропить свой видак. – Никакого корешка, а тем более видака у Логинова не было, но он быстро сообразил, что, даже просто пообещав, может опохмелиться.

– Точно? – Женщина немного посомневалась, но потом, решив, что Логинов никуда от нее не денется, выставила на прилавок пластиковую бутылку с красноватой жидкостью. Фирменный напиток с добавлением «Юппи». – Ладно, держи аванс. Но если обманешь… Смотри, Федька. – Томка закрыла форточку и выключила свет.

Начало рассветать. Федя зашел за угол ларька и скрылся в кустах. Сейчас его не волновало, что с ним будет, когда его обман откроется. Тем более он уже обманул и за это бутылку «юппиводки» получил. Ложь во спасение. Аминь!

– Эй, черт! Встал и ушел!

Федор почувствовал сильную боль в паху.

– Ты че, сука, не понял?!

Он открыл глаза, увидел перед собой ухмыляющегося подростка и сполз с лавки. Его кто-то пнул под ребра.

– Тима, оставь его. Это дядь Федя. Он с моим отцом работал.

– Да мне по херу, кто это. Пусть воняет в другом месте. Валяются здесь, лавки обсыкают…

«Неужели Томка поняла, что я обманул ее?»

Федька быстро пересек аллею и нырнул в кусты. Боль в паху отпустила. Он прошел еще немного и остановился. Похлопал себя по карманам и с улыбкой блаженного достал из бокового кармана пластиковую бутылку. Посмотрел на содержимое. Бутылка была наполнена красноватой жидкостью на четверть. Федя открутил пробку и в два глотка опустошил посудину. Отрыгнул и полез в карман, хоть семечку отыскать. Зачерпнул что-то, похожее на крошки, и раскрыл ладонь. Хлебные крошки, табак, шелуха от семечек. Среди этих продовольственных запасов лежал небольшой измятый клочок бумаги. Федор выудил листок, а остальное стряхнул с ладони. Он вспомнил, что это за записка, как только развернул ее. Там был записан адрес Ивана Щеглова.

«Наплету ему еще что-нибудь о Васькиной смерти, глядишь, и пузырек поставит».

Воодушевленный предстоящим праздником, Федор побрел через парк к пятиэтажным зданиям рабочего поселка. И ничего, что придется пробираться в обход того места, откуда его согнали подвыпившие подростки.

Он хорошо знал дом, в котором жил Иван. Доводилось Федьке пожить и там. В подвале этого дома он и еще два «несогласных» (как они сами себя называли) сделали себе уютную квартирку. С чем эти чудные были не согласны, Федор не выяснял. Его устраивало, что они приносили жратву и водку. Взамен только попросили рассказать, с чем он «не согласен» и что его толкнуло на жизнь в кишащем крысами подвале. Под водочку он им такого наплел, что один даже прослезился. И жена у Федьки, мол, с другом его загуляла. И застал он их в собственной постели. А они же с другом этим с детского сада вместе. «Несогласные» слушали, подливали несчастному водки и соглашались. Мол, да, бабы такие.

А на деле куда как проще оказалось. Из деревни приехали братья Жанны и предупредили сожителя сестренки, чтоб не появлялся здесь.

– А не то мы тебе яйца отрежем, – сказал старший и вышвырнул Федьку за калитку. Федор в ближайшем будущем думал сохранить свое тело в целости. То есть не собирался разбрасывать уже мало для чего нужные (разве что почесать) части.