Райчел Мид - Последняя жертва

— Вы считаете, что это не я сделала?

Он отвернулся от картины с изображенным на ней мужчиной в цилиндре и с тростью.

— Конечно нет. Ты никогда не делаешь ничего, требующего такой предусмотрительности. И если мне достоверно описали картину преступления, ты никогда не оставила бы столько улик.

Его слова были для меня и оскорбительны, и приятны.

— Спасибо за доверие, а то я беспокоилась, что вы обо всем этом думаете. — Он улыбнулся в ответ; я скрестила на груди руки. — Как вы узнаёте, что происходит при дворе? У вас есть шпионы?

— Такие новости быстро распространяются по моройскому миру, — ответил Виктор. — И я не нахожусь в полной изоляции. Мне стало известно об ее убийстве почти сразу же после того, как оно произошло. Равно как и о твоем эффектном бегстве.

Мое внимание было сосредоточено на Викторе, но время от времени я бросала быстрый взгляд на Роберта. Он молчал, и по отсутствующему выражению его глаз было непонятно, осознает ли он вообще смысл того, о чем говорится. Когда я видела его, меня всегда начинало трясти — он представлял собой выдающийся пример наихудшего воздействия духа.

— Вам-то какое дело до всего этого? И почему, черт побери, вы беспокоите меня во сне?

Виктор продолжал расхаживать, остановившись лишь на мгновение, чтобы пробежать кончиками пальцев по гладкой деревянной поверхности арфы.

— Потому что меня чрезвычайно интересует моройская политика. И мне хотелось бы знать, кто в ответе за это убийство и какую игру они затеяли.

Я усмехнулась.

— Похоже, вы просто завидуете тому, что не сами дергаете за ниточки.

Он отдернул руку от арфы и вперил в меня взгляд своих бледно-зеленых глаз, так похожих на глаза Лиссы.

— Твои остроумные комментарии ничего не дадут. Ты можешь либо принять нашу помощь, либо нет.

— Вы — последний, от кого я хотела бы принять помощь. Я не нуждаюсь в ней.

— Ну конечно, у тебя ведь все складывается прекрасно. Теперь, когда ты сбежала, да еще в обществе того, кого многие до сих пор считают стригоем… — Виктор сознательно сделал паузу. — Знаешь, если я найду вас, то могу застрелить обоих, и по возвращении меня встретят как героя.

— Не стала бы ставить на это. — Я чувствовала, как растет гнев, порожденный и гнусными намеками, и серьезными неприятностями, которые он когда-то навлек на нас с Дмитрием. Собрав всю силу воли, я тихо ответила убийственным тоном: — Это я найду вас. И вряд ли вы доживете до встречи с властями.

— Мы уже установили, что расчетливое убийство не в твоем стиле.

Виктор сел в кресло с лежащей на нем подушкой и устроился поудобнее. Роберт продолжал стоять с тем же отсутствующим выражением лица.

— Итак, прежде всего нам нужно определиться с тем, зачем понадобилось убивать королеву. Ее жесткий характер вряд ли мог послужить мотивом, поскольку реального вреда она никому не причиняла. Такие преступления совершаются ради власти, ради выгоды, чтобы осуществить свои тайные планы. Насколько мне известно, самым спорным поступком Татьяны в последнее время был возрастной закон… да, тот самый. Тот, при упоминании которого ты так сердито смотришь на меня. Это наводит на мысль, что убийца был противником принятого закона.

Я не хотела иметь никаких дел с Виктором. Не хотела вести с ним рациональные дискуссии. Мне бы каким-то образом понять, где он в реальном мире, и еще раз попробовать врезаться в невидимую стену. Чем я рискую? Подумаешь, стукнусь. Поэтому я с искренним удивлением услышала собственные слова:

— Или это люди, заинтересованные в том, чтобы осуществить кое-что похуже… кое-что, неприемлемое для дампиров. Считавшие, что ее закон слишком мягкий.

Мое заявление застало Виктора врасплох; признаюсь, это было чрезвычайно приятно — видеть, как его брови изумленно поползли вверх… Нетрудно предположить, что такой вариант этот искусный интриган даже не рассматривал.

— Интересно… — произнес он наконец. — Возможно, я недооценивал тебя, Роза. Блестящее умозаключение.

— Ну… Это не совсем мое умозаключение.

Виктор ждал. Даже Роберт вышел из состояния прострации и сосредоточился на мне; жуткое ощущение.

— Это умозаключение самой Татьяны. В общем, даже не умозаключение. Она прямо говорит об этом… то есть пишет в записке, которую мне оставила.

С какой стати я все это им выкладываю? Хотя, по крайней мере, я снова удивила Виктора.

— Татьяна Ивашкова оставила тебе записку с тайной информацией? Зачем?

Я прикусила губу и уставилась на одну из картин, изображающую элегантную моройку с точно такими же зелеными глазами нефритового оттенка, как у большинства Дашковых и Драгомиров. Может, Роберт воспользовался для создания этого сна воспоминаниями об особняке Дашковых времен их детства? Заметив краем глаза какое-то движение, я тут же снова переключила внимание на братьев.

Виктор встал и шагнул ко мне, не скрывая любопытства.

— Это не все. Что еще она рассказала тебе? Она знала, что ей угрожает опасность. Понимала, что это как-то связано с законом… но ведь этим все не исчерпывалось?

Я молчала; в сознании начала формироваться совершенно безумная идея. Я всерьез задумалась над тем, не может ли Виктор помочь мне. Впрочем, если вспомнить прошлое, идея была не такой уж безумной, ведь я уже помогла ему сбежать из тюрьмы именно для того, чтобы заручиться его помощью.

— Татьяна говорит…

Должна ли я рассказать ему? Должна ли выдать тайну, неизвестную даже Лиссе? Если Виктору станет известно, что существует еще один Драгомир, он может использовать эту информацию для своих личных интриг. Как именно? Этого я не знала, но давным-давно усвоила, что от него можно ожидать самых непредсказуемых действий. И тем не менее… Виктор был в курсе многих моройских секретов. Интересно было бы посмотреть, как он и Эйб состязаются в хитрости. И, без сомнения, ему было очень многое известно о Драгомирах и Дашковых.

— Татьяна говорит, что существует еще один Драгомир. Что у отца Лиссы была связь, и если я смогу найти этого второго Драгомира, то тем самым помогу Лиссе занять место в Совете.

Виктор и Роберт изумленно посмотрели друг на друга, и я поняла, что мой план провалился. Виктору нечего сообщить мне. Это я, я только что выдала очень ценную информацию. Черт, черт, черт!

Он снова обратил на меня изучающий взгляд.

— Значит, Эрик Драгомир не был таким святым, каким пытался казаться.

Я стиснула кулаки.

— Не оскорбляй ее отца.

— У меня и в мыслях этого не было. Мне очень нравился Эрик. Но да… Если все так и есть, Татьяна права. Василиса формально будет иметь поддержку семьи, и ее либеральные взгляды определенно вызовут трения в Совете, который, похоже, не способен самостоятельно начать мыслить по-иному. — Он негромко рассмеялся. — Да, я прямо вижу, как огорчатся многие люди — включая убийцу, планирующего оказать давление на дампиров. И как сильно он — или она — не хочет, чтобы эти сведения выплыли наружу.