Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

— И этим правителем хочет быть он, — заметила я.

— Конечно.

Зажужжал интерком.

— Прошу прощения. — Я нажала кнопку. — Мэри, кто там?

— Ричард Зееман на второй линии. Говорит, что отвечает на ваше сообщение.

Я задумалась, потом сказала:

— Соедини меня с ним.

И взяла трубку, ни на миг не забывая, что Каспар сидит и слушает. Можно было бы попросить его выйти, но мне уже надоело обращаться с клиентами, как адвокат в водевиле.

— Привет, Ричард!

— Я нашел твое послание на автоответчике, — сказал он, и голос его был очень осторожен, будто он балансировал бокалом, до краев наполненным водой.

— Кажется, нам надо поговорить, — сказала я.

— Согласен.

Ну и ну, до чего же мы сегодня деликатные.

— Я думала, это мне полагается беситься. Отчего же у тебя такой голос?

— Я узнал о том, что было ночью.

Я ждала, чтобы он сказал еще что-нибудь, но молчание тянулось до бесконечности. Заполнить его пришлось мне.

— Послушай, у меня сейчас клиент. Хочешь встретиться и поговорить?

— Даже очень.

— У меня перерыв на ужин около шести. Встретимся в китайском ресторане на Олив?

— Как-то не очень уединенно.

— А что бы ты предложил?

— У меня.

— У меня будет только час, Ричард. Не хватит времени так далеко ехать.

— Тогда у тебя.

— Нет.

— Почему?

— Просто нет, и все.

— То, что нам надо друг другу сказать, не очень подходит для общественного места. Ты и сама знаешь.

Я знала. А, черт с ним.

— Ладно, встречаемся у меня в начале седьмого. Мне что-нибудь привезти?

— Ты на работе, проще будет мне что-нибудь привезти. Свинину с грибами и крабовый суп?

Мы достаточно давно встречались, чтобы он мог заказать для меня еду, не спрашивая. Но он все равно спросил. Очко в его пользу.

— Значит, в шесть пятнадцать, — сказал он.

— До встречи.

— До встречи, Анита.

Мы оба повесили трубку. У меня живот свело узлом от напряжения. Если нам предстоит «то самое» выяснение отношений, последнее перед разрывом, то мне никак не надо, чтобы оно было у меня дома, но Ричард прав. Не стоит вопить про ликантропов и убийства людей в ресторане. И все равно такая перспектива восторга не вызывала.

— Ричард злится на вас за эту ночь? — спросил Каспар.

— Да.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Мне нужны подробные рассказы обо всех исчезновениях: следы борьбы, кто последний видел пропавших — в этом роде.

— Маркус сказал, что на все вопросы об исчезновениях должен отвечать только он.

— Вы всегда поступаете, как он говорит?

— Не всегда, но здесь он тверд как скала, Анита. Я не хищник, я не могу защитить себя от Маркуса и его присных.

— Он в самом деле вас убьет, если вы поступите против его желания?

— Наверное, не убьет, но больно будет очень, очень долго.

Я покачала головой.

— Как я погляжу, он ничуть не лучше знакомых мне Мастеров Вампиров.

— Я лично ни с одним Мастером Вампиров не знаком и потому вынужден поверить вам на слово.

Я не сдержала улыбки. Оказывается, я знаю монстров лучше, чем сами монстры.

— Ричард может что-то знать?

— Вполне; а если нет, он может вам помочь выяснить.

Я хотела спросить его, такой же Ричард злой, как Маркус, или нет. Мне хотелось знать, действительно ли мой возлюбленный в душе зверь. Но я не спросила. Если я хочу что-то узнать о Ричарде, надо спрашивать Ричарда.

— Если у вас нет другой информации, Каспар, то меня ждет работа.

Прозвучало это грубо даже для меня. Я попыталась улыбнуться, чтобы смягчить резкость, но не стала брать свои слова обратно. Мне хотелось избавиться от всего этого хаоса, а он был напоминанием о нем.

Он встал.

— Если вам нужна будет моя помощь, звоните.

— А помощь вы мне сможете оказать только ту, которую позволит Маркус?

Он слегка покраснел — до цвета подкрашенного сахара.

— Боюсь, что да.

— Тогда я вряд ли позвоню, — сказала я.

— Вы ему не доверяете?

Я рассмеялась — смехом резким, а не веселым.

— А вы?

Он улыбнулся и слегка кивнул головой.

— Наверное, нет. — Он направился к двери.

Я уже взялась за ручку двери, когда вдруг спросила, повернувшись к нему:

— А это действительно фамильное проклятие?

— Мое состояние?

— Да.

— Не фамильное, но проклятие.

— Как в волшебной сказке?

— Волшебная сказка — это очень смягченный вариант. Исходные предания часто очень грубы.

— Я некоторые из них читала.

— Вы читали «Принцессу — лебедь» в оригинале, на норвежском?

— Не могу такого о себе сказать.

— На языке оригинала это еще хуже.

— Огорчительно это слышать.

— Мне тоже.

Он шагнул к двери, и мне пришлось открыть ее перед ним. Мне страшно хотелось бы услышать эту историю из его уст, но в его глазах была такая острая боль, что от нее на коже могли остаться порезы. Против такого страдания я переть не могу.

Он шагнул мимо меня, и я его выпустила. В результате этой литературной беседы я решила достать свою старую хрестоматию по волшебным сказкам. Много времени прошло с тех пор, как последний раз перечитывала «Принцессу-лебедь».

Когда я шла к своему дому, было уже больше половины седьмого. Я почти ждала, что Ричард будет сидеть в холле, но там никого не было. Узел в животе у меня чуть ослаб. Отсрочка приговора даже на несколько минут — все равно отсрочка.

Когда я уже вставила ключ в скважину, у меня за спиной открылась дверь. Выпустив зазвеневшие ключи, я дернулась к браунингу. Это было действие инстинктивное, а не обдуманное. Рука уже легла на рукоятку, но пистолет я не вытащила, когда в дверях появилась миссис Прингл. Убрав руку от пистолета, я улыбнулась. По-моему, она не заметила моих действий, потому что ее улыбка не изменилась.

Она была высокая, к старости несколько высохшая. Седые волосы стянуты в пучок на затылке. Миссис Прингл никогда не пользовалась косметикой и не считала нужным извиняться за то, что она уже старше шестидесяти. Кажется, ей нравилось быть старой.

— Ты что-то сегодня поздновато, Анита, — сказала она. Крем, ее шпиц, создавал фон из скулежа и ворчания, как заевшая пластинка.

Я нахмурилась. Для меня шесть тридцать — это рано. Но я не успела слова сказать, как за ее спиной в дверях появился Ричард, и волосы его спадали по сторонам лица густой каштановой волной. И одет он был в мой любимый свитер, зеленый, как листва, и пушисто-мягкий на ощупь. Крем гавкал в нескольких дюймах от его ноги, будто набираясь храбрости, чтобы тяпнуть.

— Крем, перестань! — велела миссис Прингл и подняла глаза на Ричарда. — Никогда не видела, чтобы он так себя вел. Вот и Анита вам скажет, что он со всеми ласков.

Она обернулась ко мне, чувствуя неловкость, что ее пес грубо ведет себя с гостем.

Я кивнула: