Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

— Вы правы, впервые вижу, чтобы он так себя вел.

При этих словах я смотрела на Ричарда, но его лицо было тщательно замкнуто — и это я тоже видела впервые.

— Иногда он так поступает, когда видит других собак, чтобы показать, что он тут главный, — сказала миссис Прингл. — У вас есть собака, мистер Зееман? Может быть, Крем ее чует.

— Нет, — ответил Ричард. — Собаки у меня нет.

— Я увидела вашего жениха в холле с мешком еды и предложила ему подождать у меня. Мне жаль, что Крем сделал его визит таким неприятным.

— Что вы, мне всегда приятно поговорить с коллегой на профессиональные темы, — ответил Ричард.

— Как вежливо сказано, — заметила она, и лицо ее озарилось чудесной улыбкой. Ричарда она видела только раз или два, но он ей понравился еще даже до того, как она узнала, что он учитель. Сразу оценила.

Ричард обогнул ее, выходя в холл. Крем не отставал, яростно тявкая. Этот пес был похож на одуванчик-переросток, только этот одуванчик выходил из себя. Он подпрыгивал на тоненьких ножках в такт собственному тявканью.

— Крем, домой!

Я придержала дверь для Ричарда. В руках у него были пакет с едой навынос и пальто. Пес рванулся вперед, решившись наконец вцепиться ему в лодыжку. Ричард посмотрел на него. Крем остановился в миллиметре от его штанины и закатил глаза, и в этих собачьих глазах было выражение, которого я в жизни не видела. Раздумье — а не съест ли его Ричард на самом деле.

Ричард шагнул в дверь, а Крем остался стоять на месте в такой позе подчинения, какой у него не было никогда.

— Спасибо, что присмотрели за Ричардом, миссис Прингл.

— Не за что. Очень приятный молодой человек. — В ее тоне было больше, чем в словах. «Очень приятный молодой человек» — это значит «выходи за него замуж». Моя мачеха Джудит была бы вполне согласна. Только она сказала бы это вслух и без всяких намеков.

Ричард бросил свое кожаное пальто на спинку дивана, пакет с едой расположился на кухонном столе. Он вынул оттуда упаковки, я тоже сбросила пальто на спинку дивана и вылезла из туфель на высоких каблуках, потеряв два дюйма роста и чувствуя себя намного лучше.

— Очень симпатичный жакет, — сказал он все еще нейтральным тоном.

— Спасибо. — Я собиралась снять жакет, но если ему нравится, то пусть будет. Глупо, но правда. Как мы оба осторожничаем! Повисшее в комнате напряжение просто не давало дышать.

Я достала из шкафа тарелки, из холодильника — колу и налила себе, а Ричарду — стакан холодной воды. Он газированных напитков не пьет, и я держу в холодильнике кувшин с водой специально для него. Когда я ставила стаканы на стол, у меня перехватило горло.

Он положил приборы. Мы двигались в тесноте кухни как танцоры, зная, где находится партнер, и не сталкиваясь иначе, как намеренно. Сегодня мы не соприкасались. Свет зажигать не стали, кухня была освещена только лампой из гостиной, погружена в полумрак. Как пещера. Будто никому из нас не нужно было смотреть.

Наконец мы сели и стали глядеть друг на друга поверх тарелок: свинина для меня, цыплята для Ричарда. Квартиру наполнил запах горячей китайской еды, как правило — теплый и успокаивающий. Сегодня меня от него подташнивало. На тарелке передо мной лежала двойная порция крабового мяса, а блюдце Ричард наполнил кисло-сладким соусом. Мы так всегда ели китайскую еду — макая в общую тарелку с соусом. А, черт!

Шоколадно-карие глаза глядели на меня. Мне предстояло начинать первой, а мне не хотелось.

— А это все собаки на тебя так реагируют?

— Нет, только доминанты.

Тут я вытаращила глаза:

— Крем для тебя доминант?

— Он так считает.

— Рискованно, — заметила я.

Он улыбнулся:

— Я собак не ем.

— Да нет, я не в том смы… а, ладно. — Раз это все равно предстоит, начнем сейчас. — Почему ты мне не рассказал про Маркуса?

— Не хотел тебя втягивать.

— Почему?

— Жан-Клод втянул тебя в свои разборки с Николаос. Ты мне говорила, как это было тебе неприятно. Если я тебя втравлю помогать мне против Маркуса, в чем разница?

— Это не одно и то же, — возразила я.

— Каким образом? Я не хочу тебя эксплуатировать, как Жан-Клод. И никогда не буду.

— Если я иду добровольно, это не эксплуатация.

— И что ты собираешься сделать? Убить его?

В голосе Ричарда слышалась горечь, злость.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты можешь снять жакет, я все равно видел пистолет.

Я открыла рот, чтобы возразить, — и закрыла. Посреди перепалки объяснять, что я хотела для него хорошо выглядеть, было бы просто глупо. Я встала и сняла жакет, потом тщательно повесила его на спинку стула. Это заняло много времени.

— Так, теперь ты доволен?

— У тебя пистолет — это ответ на все?

— С чего вдруг тебя стало напрягать, что я ношу пистолет?

— Альфред был моим другом.

Это меня остановило. Мне даже в голову не приходило, что Ричард может любить Альфреда.

— Я не знала, что он твой друг.

— А что, вышло бы по-другому?

Я обдумала вопрос.

— Быть может.

— Не было нужды его убивать.

— Этот разговор у меня уже был ночью с Маркусом. Ричард, они не оставили мне выбора. Я его предупредила, и не раз.

— Я об этом слышал. Вся стая только об этом и гудит. Как ты не уступила, как отвергла протекцию Маркуса, как застрелила одного из нас. — Он покачал головой. — Да, это на всех произвело впечатление.

— Я это сделала не ради впечатления.

Он глубоко вздохнул:

— Знаю, и это меня и пугает.

— Ты боишься меня?

— За тебя, — ответил он. Злость в его глазах исчезла, а то, что ее сменило, — это был страх.

— Я могу за себя постоять, Ричард.

— Ты не понимаешь, что ты сделала этой ночью.

— Мне жаль, что Альфред оказался твоим другом. Честно говоря, он не показался мне тем, кого ты выбрал бы в друзья.

— Я знаю, что он был хулиган и бойцовый пес Маркуса, но был из моих, которых я защищаю.

— Маркус очень мало занимался этой ночью защитой, Ричард. Он куда больше интересовался своей мелочной борьбой за власть, чем жизнью Альфреда.

— Я сегодня утром заехал к Ирвингу.

Эти слова повисли между нами в воздухе. Настал мой черед разозлиться.

— Ты его тронул?

— Если и да, то это мое право самца бета.

Я встала, упираясь ладонями в стол.

— Если да, то у нас дело словами не ограничится.

— Ты и в меня станешь стрелять?

Я посмотрела на него, на эти чудные волосы, уперлась глазами в свитер — и кивнула.

— Если буду вынуждена.

— Ты готова меня убить.

— Нет, убить — нет. Но ранить — да.

— Чтобы оберечь Ирвинга, ты готова навести на меня пистолет. — Он откинулся в кресле, скрестив руки на груди, и лицо у него было и злобное — и заинтересованное.

— Ирвинг просил моей защиты. Я ее предоставила.

— Так он мне и сказал сегодня утром.