Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

Трубку никто не взял.

— А, черт!

— Нет дома? — спросил Эдуард.

— У тебя есть телефон «Кафе лунатиков»?

— Есть.

— Дай мне.

Он медленно произнес номер, и я его набрала. К телефону подошла женщина, но не Райна, и я была этому рада.

— «Кафе лунатиков», у телефона Полли, чем могу быть полезна.

— Мне нужно говорить с Ричардом.

— Извините, у нас нет официанта с таким именем.

— Послушайте, я была гостьей Маркуса этой ночью. Мне нужно говорить с Ричардом. Это срочно.

— Я не знаю. То есть они там все очень заняты в задней комнате.

— Послушайте, просто позовите Ричарда.

— Маркус не любит, когда его беспокоят.

— Слушайте, Полли, — так вас зовут? Я уже тринадцать часов на ногах. Если вы немедленно не позовете Ричарда, я приеду сама и оторву вам голову. Я ясно выражаюсь?

— Кто говорит? — Ее голос звучал чуть раздраженно, но без малейшей примеси страха.

— Анита Блейк.

— Ой! — сказала она. — Я немедленно позову Ричарда, Анита, немедленно.

В ее голосе теперь явственно слышался страх. Она поставила меня на ожидание. У составлявшего программу музыкальной заставки явно было нездоровое чувство юмора. «Луна и розы», «Голубая луна», «Лунная соната». Все с луной. «Луна над Майами» доиграла до половины, когда телефон щелкнул и ожил.

— Анита, это я. Что случилось?

— Со мной — ничего, но мне надо, чтобы ты кое-что посмотрел.

— Ты можешь сказать, что именно?

— Не телефонный разговор, как это ни банально.

— Это точно не повод, чтобы еще раз со мной увидеться? — поддразнил он меня.

— Ты можешь приехать или нет?

— Конечно. Слушай, что случилось? У тебя ужасный голос.

— Мне нужно, чтобы меня обняли, и еще мне нужно стереть из памяти последний час моей жизни. Первое ты сделаешь, когда приедешь, со вторым мне придется жить.

— Ты дома?

— Нет. — Я глянула на Эдуарда, прикрыв микрофон ладонью. — Можно назвать ему твой адрес?

Эдуард кивнул.

Я назвала Ричарду номер гостиницы и объяснила, как проехать.

— Приеду как можно быстрее. — Он помялся, потом спросил: — Что ты сказала Полли? Она чуть ли не в истерике.

— Она не хотела звать тебя к телефону.

— Ты ей угрожала, — сказал он.

— Ага.

— Это была пустая угроза?

— Почти наверное.

— Доминанты стаи не позволяют себе пустых угроз по отношению к подчиненным.

— Я не член стаи.

— После этой ночи ты — доминант. Тебя считают доминантным ликантропом-одиночкой.

— И что это значит?

— Это значит, что если ты обещаешь кому-то оторвать голову, тебе верят.

— Тогда прошу прощения.

— Не передо мной извиняйся, перед Полли. Я приеду раньше, чем ты ее успокоишь.

— Ричард, не давай ей трубку!

— Вот что ждет человека, который любит стрелять. Тебя начинают бояться.

— Ричард…

В трубке раздались женские всхлипывания, и следующие пятнадцать минут мне пришлось уговаривать плачущую верволчицу, что я ничего ей плохого не сделаю. Странной становится моя жизнь — даже в моих глазах.

Ричард ошибся. Он не постучал в дверь, пока я успокаивала Полли по телефону. Она была так рада моему прощению, что мне даже стало неловко. Волны подчиненности изливались из телефона. Я наконец повесила трубку.

Эдуард смотрел на меня, скаля зубы, — он уже пересел в мягкое кресло.

— Это ты почти двадцать минут убеждала верволчицу, что не будешь ее трогать?

— Да.

Он рассмеялся широким и резким смехом. Улыбка исчезла, оставив на его лице что-то вроде дрожащего мерцания. Глаза его поблескивали чем-то более темным, чем юмор. О чем он думает, я точно не знала, но это не было приятно.

Он сполз в кресле вниз, положив затылок на спинку, сцепив руки на животе, скрестив ноги. Поза полнейшего комфорта.

— И как ты стала ужасом местных добропорядочных вервольфов?

— Наверное, они не привыкли, чтобы в них стреляли и убивали. Хотя бы не при первом знакомстве.

Его глаза засветились, как от мрачной шутки.

— Ты туда пришла и в первую же ночь кого-то убила? Черт побери, Анита, я там торчу уже три ночи, но до сих пор никого не убил.

— А давно ты в городе?

Он посмотрел на меня долгим взглядом:

— Вопрос из любопытства, или тебе нужно знать?

До меня дошло, что Эдуард вполне мог бы убрать восемь оборотней и не оставить следа. Если есть человек, который это может, то только Эдуард.

— Нужно знать.

— Завтра будет неделя. — Глаза его опустели, стали холодными и далекими, как у оборотней этой ночью. Стать хищником есть не один способ. — Конечно, тебе придется поверить мне на слово. Можешь проверить по регистрации в гостинице, но ведь я мог и менять гостиницы.

— А зачем тебе мне врать?

— Для собственного удовольствия, — ответил он.

— Тебе доставляет удовольствие не вранье.

— А что?

— Знать что-то, чего я не знаю.

Он слегка пожал плечами — это не очень легко сделать, полулежа в кресле, но у него это вышло грациозно.

— Очень эгоцентричное замечание с твоей стороны.

— А это не только со мной. Ты хранишь тайны ради самого процесса.

Тут он улыбнулся, медленно и лениво.

— Ты хорошо меня знаешь.

Я хотела было сказать, что мы друзья, но меня остановило выражение его глаз. Он смотрел на меня чуть слишком внимательно. Будто изучая, будто никогда меня раньше по-настоящему не видел.

— О чем ты думаешь, Эдуард?

— О том, что ты могла бы заставить меня поработать за мои деньги.

— Что это значит?

— Ты же знаешь, как я люблю трудные задачи.

Я уставилась на него:

— Это ты в том смысле, что мог бы выступить против меня, чтобы узнать, чей будет верх?

Я сформулировала это как вопрос, и он не дал того ответа, который мне хотелось услышать.

— Да.

— Зачем?

— Я этого не буду делать. Ты меня знаешь — бесплатно не работаю, но это было бы… интересно.

— Брось меня пугать, Эдуард.

— Понимаешь, в первый раз я подумал: а вдруг верх был бы твой?

Он меня напугал. Я была вооружена, а у него оружия не было видно, но Эдуард всегда вооружен.

— Не делай этого, Эдуард.

Он сел одним плавным и быстрым движением. Моя рука дернулась к пистолету. Он уже наполовину вылез из кобуры, когда я сообразила, что Эдуард ничего не сделал — просто сел. Судорожно дыша, я опустила пистолет обратно.

— Эдуард, кончай эти игры. Иначе одному из нас не поздоровится.

Он широко развел руками.

— Игр больше не будет. Мне хотелось бы знать, Анита, кто из нас лучше, но не настолько хотелось бы, чтобы я стал тебя убивать.

Я отпустила руку. Если Эдуард сказал, что убьет меня сегодня, он бы говорил всерьез. Если бы это было по-настоящему, он бы сперва мне сказал. Он любил в таких вещах спортивность. Захватить жертву врасплох — это слишком просто.

В дверь постучали, я вздрогнула. Нервы? У меня? Эдуард сидел, будто не услышал, все еще глядя на меня глазами призрака. Я пошла к двери.