Стивен Кинг - Мешок с костями

Как я мог ответить на этот более чем серьезный вопрос? Биссонетт не спешил мне на помощь, предпочитал строить глазки симпатичной помощнице Дар джина. Я подумал о книге, которую Мэтти читала в паре с «Бартлеби» — роман Норта Паттерсона «Молчаливый свидетель». В отличие от адвокатов Гришема паттерсоновские практически всегда знали, что надо делать и как. «Я возражаю, ваша честь, вопрос требует умозаключений со стороны свидетеля».

Я пожал плечами:

— К сожалению, не могу сказать. Оставил магический кристалл дома.

Вновь я заметил злость, сверкнувшую в глазах Дарджина.

— Мистер Нунэн, я могу заверить вас, что лучше бы вам ответить на вопрос сейчас. Потому что в противном случае вас вызовут сюда из Малибу, Файр-Айленда или любого другого места, где вы будете писать свой следующий опус, чтобы получить честный ответ.

Я снова пожал плечами:

— Вызовут так вызовут. Говорю вам, мое внимание сосредоточилось на ребенке. Я не могу сказать, с какой скоростью ехала мать девочки, я также не знаю, какова острота зрения Ройса Меррилла и тот ли тормозной след замерял помощник шерифа Футмен. Уверяю вас, на том участке дороги стерто много резины. Допустим, она ехала со скоростью пятьдесят миль в час. Пусть даже пятьдесят пять. Ей двадцать один год, Дарджин. У водителей в этом возрасте отменная реакция. Она наверняка с легкостью объехала бы девочку.

— Я думаю, достаточно.

— Почему? Вы затыкаете мне рот, потому что я не говорю тех слов, которые вам хотелось услышать? — ботинок Биссонетта еще раз ткнулся мне в лодыжку, но я и не думал останавливаться. — Если вы на стороне Киры, почему вы ведете себя так, будто вам поручено отстаивать интересы ее деда?

Ехидная улыбка слегка искривила губы Дарджина. Она означала: «Ладно, умник, ты сам на это напросился».

Он чуть пододвинул к себе магнитофон.

— Раз уж вы упомянули деда Киры, мистера Максуэлла Дивоура из Палм-Спрингса, давайте немного поговорим о нем. Не возражаете?

— Это ваш монастырь.

— Вы разговаривали с Максуэллом Дивоуром?

— Да.

— Лично или по телефону?

— По телефону. — Сначала я хотел упомянуть о том, что он каким-то образом раздобыл мой номер, не внесенный в справочник, но потом вспомнил, что его раздобыла и Мэтти, и решил не касаться этой темы.

— Когда это произошло?

— В прошлую субботу, вечером. Четвертого июля. Он позвонил мне, когда я любовался фейерверком.

— И предметом вашего разговора стало утреннее происшествие?

Задавая этот вопрос, Дарджин сунул руку в карман и достал магнитофонную кассету. Нарочитым, показным жестом. В этот момент он более всего напоминал фокусника, который демонстрирует обе стороны шелкового носового платка. И он блефовал. Я не мог этого знать… и тем не менее знал. Дивоур записал наш разговор на магнитофон (даже по ходу разговора я обратил внимание на очень высокий уровень статического шума), и я полагал, что именно эта запись и была на кассете, которую Дарджин вставлял в магнитофон… но он блефовал.

— Я не помню.

Дарджин застыл, не успев закрыть прозрачную панель над кассетной нишей Вытаращился на меня. Он словно не верил своим ушам. Но во взгляде читалось и что-то еще. Скорее всего, злость.

— Не помните? Да полно, мистер Нунэн. Уж писатели-то умеют запоминать разговоры, а этот состоялся всего лишь неделю тому назад. Расскажите мне, о чем вы говорили.

— Действительно, не помню, — бесстрастно повторил я.

Какое-то мгновение на лице Дарджина читалась паника. Потом он взял себя в руки. Указательным пальцем правой руки провел по клавишам, маркированным REW, FF, PLAY, REC.

— И как мистер Дивоур начал разговор?

— Поздоровался, — ответил я, и из-под стеномаски донесся какой-то странный звук. Возможно, старик откашлялся. А может, подавил смешок.

На щеках Дарджина вспыхнули пятна румянца.

— А потом? Что он сказал после того, как поздоровался?

— Не помню.

— Он спрашивал вас о том, что случилось утром?

— Не помню.

— Разве вы не говорили ему, что Мэри Дивоур и ее дочь были вместе, мистер Нунэн? Что они вдвоем собирали цветы? Разве не эти слова услышал от вас встревоженный дедушка, когда поинтересовался инцидентом, о котором в тот день говорил весь город?

— О Господи, — вздохнул Биссонетт. — По-моему, достаточно.

Дарджин пронзил его взглядом. Пятна румянца на щеках заметно увеличились, губы чуть разошлись, обнажая маленькие, но, похоже, острые зубки.

— О чем вы? — рявкнул он, словно Биссонетт случайно заглянул в конференц-зал, чтобы рассказать о Пути мормонов или, возможно, об обществе розенкрейцеров.

— Я хочу, чтобы вы прекратили направлять этого человека в нужном вам направлении. И я хочу, чтобы весь этот монолог о цветочках вычеркнули из протокола.

— Почему? — пожелал знать Дарджин.

— Потому что вы пытаетесь внести в протокол сведения, не упомянутые свидетелем. Если хотите, давайте сделаем перерыв, чтобы мы смогли связаться с судьей Рэнкортом, узнать его мнение…

— Я снимаю вопрос, — прервал его Дарджин. Мне показалось, что его распирает от бессильной ярости. — Мистер Нунэн, вы хотите помочь мне выполнить возложенное на меня поручение?

— Я хочу помочь Кире Дивоур, если представится такая возможность.

— Очень хорошо. — Он кивнул, словно речь шла об одном и том же. — Тогда, пожалуйста, скажите мне, о чем вы говорили с Максуэллом Дивоуром.

— Не могу вспомнить, — я поймал его взгляд. — Может, вы сможете освежить мою память?

В конференц-зале повисла мертвая тишина, какая бывает за покерным столом, где играют по-крупному, аккурат перед тем, как игроки вскрывают карты. Даже пилот-истребитель затих, поверх маски глядя на Дарджина. А тот отодвинул от себя кассетный магнитофон и продолжил задавать вопросы об утренних событиях четвертого июля. О моем обеде с Мэтти и Кирой он даже не вспомнил и более не упоминал о телефонном разговоре с Максом Дивоуром, том самом, в ходе которого я сказал многое из того, чего говорить не следовало.

На вопросы я отвечал до половины двенадцатого, но, по существу, допрос закончился в тот самый момент, когда Дарджин отодвинул от себя магнитофон. И мы оба это знали.

— Майк! Майк! Сюда!

Мэтти махала мне рукой. Она сидела за одним из столиков в зоне для пикников позади эстрады. Как мне показалось, веселая и счастливая. Я вскинул руку, показывая, что сигнал принят, и направился к ней, лавируя между детскими игрушками, огибая молоденькую парочку, целующуюся, и не только, прямо на траве, у всех на глазах, пригибаясь, чтобы разминуться с фрисби note 89 Note89 летающая тарелка — пластмассовый диск для спортивной игры. , которую тут же, подпрыгнув, поймала пастью немецкая овчарка.