Дин Кунц - Что знает ночь?

Ему нравился профессор Синявский: седые волосы, торчащие во все стороны, кустистые брови, подвижное лицо, гримасы, которыми он подчеркивал важность того или иного вывода. Умел он обставить все так, что ученик чувствовал себя умником, хотя невероятно тупил. Но в этот день Зах не мог сосредоточиться на геометрии. Только и мечтал, чтобы эти два часа закончились, но, само собой, они тянулись, как двадцать часов.

Думать он мог только о стычке на техническом полуэтаже. О согнутом хвостовике вилки, скрученных зубцах, низком, грубом шепоте: «Я тебя знаю, мальчик, теперь я тебя знаю».

Все это или произошло, или нет.

Если произошло, значит, какая-то трехнутая сверхъестественная тварь шныряла по техническому полуэтажу. Из живого человека после удара мясной вилкой потекла бы кровь. Живой человек не смог скрутить зубцы большой мясной вилки, словно два проводка.

Если не произошло, тогда он, Зах, психически болен.

Он не мог поверить, что свихнулся. Он не носил шапочку из алюминиевой фольги, чтобы инопланетные телепаты не могли читать его мысли, он не ел живых насекомых — и дохлых тоже, — не думал, что Бог говорит с ним и приказывает убить всех, кто носит, скажем, синие носки или что-то в этом роде. В самом худшем случае у него мог начаться психоз из-за нарушения каких-то процессов в организме. Если это так, тогда он совсем и не чокнутый, у него какая-то болезнь, и он ни для кого не представляет опасности, за исключением разве что себя.

Деформированная мясная вилка вроде бы опровергала версию психоза. Если только он не вообразил себе и вилку.

Если же принять сверхъестественную версию, то получалось, что есть твари, с которыми не справиться, каким бы сильным, храбрым и натренированным в приемах рукопашного боя ты ни был. Заху не хотелось признавать, что такое возможно.

Но и версия душевного заболевания совершенно его не устраивала: каким бы умным, смелым и целенаправленным ты ни был, существовал шанс, что не стать тебе кем хочется, потому что твои разум или тело могли подвести.

В любом случае, будь то вторжение сверхъестественной твари на технический полуэтаж или предполагаемое безумие, рано или поздно на эту тему ему предстоял разговор с родителями, и Зах не сомневался, что он будет таким же трудным, как прошлогодний разговор с отцом на тему секса.

Но, прежде чем сесть со своими стариками и признаться им, что он или суеверный идиот, или почти безумец с пеной у рта, Заху хотелось хорошенько обдумать случившееся. Может, он сумеет найти еще одну версию, на этот раз правильную, и ему удастся избежать этого разговора.

Чтобы подтвердить очередной вывод, профессор Синявский достал маленький красный шарик из левого уха Минни, у них на глазах превратил его в три зеленых и жонглировал ими, пока они не стали желтыми, причем никто не заметил, как это произошло.

Для Захари все эти фокусы больше не тянули на магию. Перед уроком его мир изменился; ранее казавшееся невозможным теперь стало реальностью.

Наоми сомневалась, что человеческое существо действительно может понять математику, они просто притворялись, что все понимают, а на самом деле в голове у них царил такой же хаос, как и у нее. Математику она воспринимала гигантской мистификацией, и все, кто в ней участвовал, делали вид, что верят в существование математики, чтобы поскорее закончить занятие, выполнить это ужасное домашнее задание и вернуться к нормальной жизни. Солнце всходило каждое утро, поэтому солнце было настоящим, и всякий раз, вдыхая, ты наполнял легкие воздухом, который тебе требовался, поэтому и атмосфера, очевидно, была настоящей, но чуть ли не всегда, если ты пытался использовать математику для решения самой простой проблемы, математика эта не срабатывала, и сие означало, что она не могла быть такой же настоящей, как солнце и атмосфера. Математика только попусту отнимала время.

Помимо потери времени, математика нагоняла жуткую скуку, но Наоми пыталась притворяться, будто понимает все, о чем лопотал этот милый профессор Синявский, и притворялась, будто слушает этого обаятельного человека. И чаще всего ей удавалось его одурачить, то есть, возможно, ее ждало сценическое будущее. И обманывая гениального русского, который верил, что завладел ее вниманием, думала Наоми о волшебном зеркале, спрятанном в кладовке, и задавалась вопросом, а не слишком ли они поторопились, убрав его из их комнаты.

«Теперь я знаю тебя, моя маленькая невежественная сучка».

В памяти, так же четко, как на компакт-диске, звучал этот голос, от которого по коже бежали мурашки, обращенный к ней и только к ней, и он по-прежнему ее пугал. Но она понимала, что не должна судить обо всей огромной и волшебной стране, которая лежала за зеркалом, только по этим восьми словам, произнесенным, возможно, злым, но определенно невоспитанным существом. Грубых людей хватало и по эту сторону зеркала, и злых тоже, но весь этот мир не был грубым и злым. Если за зеркалом действительно находилось волшебное королевство — настоящее волшебное королевство, не очередной Диснейленд, — его населяли самые разные люди, и добрые, и злые. Она, вероятно, слышала голос злого колдуна, возможно, заклятого врага доброго и благородного принца этого королевства, и в этом случае он так говорил с ней лишь с одной целью — отпугнуть ее, удержать подальше от принца, который нуждался в помощи, и от славного будущего.

Долгие годы, чего там, целую вечность Наоми грезила о том, чтобы найти дверь в более волшебный мир, чем этот, и теперь, найдя именно такой портал, она позволила обычной восьмилетней тупице с недоразвитым мозгом отпугнуть ее от путешествия, ради которого она и появилась на этом свете. Надо держать ухо востро с этими малолетними родственниками. Не успеешь оглянуться, как тебя уже заразили своими детскими страхами.

Вечером, после того как Минни заснет и больше не сможет ее пугать, Наоми решила вернуться в кладовку, чтобы продолжить исследование зеркала. Она не собиралась входить в него и совать руку. Не собиралась даже прикасаться к нему. Но считала, что просто обязана — ради себя, ради своего будущего — посмотреть, не удастся ли ей связаться с принцем, который, возможно, ждет ее на той стороне. Колдун — кем бы он ни был — сумел каким-то образом «позвонить» ей с той стороны, и она его звонок приняла. Может, если теперь она «позвонит» сама, если встанет перед зеркалом и попросит соединить ее с принцем, истинным правителем той страны, принц заговорит с ней, и у нее начнется новая, волшебная жизнь.

Минни видела, что Наоми что-то замышляет. И она могла сказать, что Зах чем-то встревожен.

Надвигалась какая-то большая беда. Минни так хотелось, чтобы был жив старина Уиллард, лучшая собака в мире.