Джо Хилл - Рога

Подбежал, спотыкаясь Терри.

— Иг? Ты…

Но, увидев Ли, бьющегося на полу, он замер на месте. Ли лежал на спине и кричал, хотя трудно себе представить, как ему удавалось издавать какие-то звуки горлом, полным змеи. Его пятки колотили по полу, лицо настолько побагровело, что казалось черным, сосуды на лице едва не лопались. Плохой, поврежденный глаз все еще смотрел на Ига с чем-то близким к изумлению. Этот глаз казался бездонной черной дырой, в которую спускалась винтовая лестница из бледного дыма, ведущая в глубины, уйдя в которые душа никогда не вернется. Его руки вяло лежали по бокам, из открытого рта висели добрых восемь дюймов полоза, длинный черный запал, присоединенный к человековидной бомбе. Змея не шевелилась, попалась на обман, сделала серьезнейшую ошибку, пытаясь спрятаться во влажном тесном туннеле глотки Ли Турно. Она не могла ползти дальше, но не могла и выскользнуть назад. Игу было ее жалко. Не лучший способ умереть: застряв внутри Ли Турно.

Боль возвращалась — из паха, расшибленного плеча и перебитых коленей, как из четырех притоков, вливающихся в глубокий резервуар тошноты. Иг закрыл глаза, чтобы как-нибудь унять свою боль. Затем на некоторое время все смолкло в старой литейной, где бок о бок лежали человек и демон, хотя кто из них кто — это еще вопрос для серьезного богословского спора

Тени плескались по стенам, вздымаясь и опадая, темнота приходила волнами. Мир тек вокруг Ига, и тот старался удержаться на поверхности. Какой-то своей частью он хотел погрузиться, убежать от боли, прикрутить громкость в своем изуродованном теле. Он уже отплывал от себя, боль уравновешивалась сонным растущим ощущением плавучести. Над головою медленно струились звезды, слева направо, словно он лежал на спине в Ноулз-ривер, отдавшись течению.

Над ним склонился встревоженный, озабоченный Терри.

— Все путем, Иг, все путем. Я сейчас тут кой-кому позвоню. Мне нужно сбегать к машине за телефоном.

Иг улыбнулся, пытаясь его успокоить; он хотел сказать Терри, что всего-то и надо, что его поджечь. Канистра стоит у стены, плеснуть на него бензином, кинуть спичку, и все будет в порядке. Но ему не хватало воздуха, чтобы вытолкнуть из себя слова. И горло его было слишком ободрано, чтобы что-либо говорить. Ли Турно проделал над ним серьезнейшую работу.

Терри сжал ему руку, и Иг случайно узнал, что его старший братишка в седьмом классе списал ответы на тест по географии у мальчика, сидевшего перед ним.

— Я сейчас вернусь, — сказал Терри. — Ты меня слышишь? Буквально через минуту.

Иг кивнул, благодарный, что Терри взял на себя все заботы.

Терри отпустил руку Ига, встал и исчез из виду.

Иг слегка откинул голову и посмотрел на красноватый свет свечей, колыхавшийся между старыми кирпичами. Непрерывное движение света убаюкивало, углубляло чувство зыбкого парения. Потом пришла мысль, что, если есть этот свет, дверца топки должна быть открыта. Правильно, ее открыл Ли, когда что-то искал на полу.

А затем Иг понял, что сейчас будет, и это понимание выбило его из сонного ступора. Терри сейчас увидит телефон, Гленнин телефон, аккуратно положенный в топке на одеяло. Нельзя, чтобы Терри совал туда руку. Терри, который в четырнадцать лет едва не умер из-за того, что его ужалила пчела, уж ему-то точно нужно держаться, на хрен, подальше от этой топки. Иг попытался крикнуть брату, предостеречь, но все, что у него получилось, — это какой-то надтреснутый свист.

— Минутку, Иг, — сказал Терри из другого конца помещения. Он говорил словно сам с собой. — Потерпи немного, Иг… Подожди! Эй, Иг, нам крупно повезло. Никуда ходить не надо, телефон здесь.

Иг повернул голову и вновь попытался его остеречь, даже сказал целое слово: «Терри». Но затем его горло снова мучительно сжалось, и больше он ничего не сказал, да к тому же Терри даже не оглянулся на звук своего имени.

Он просунулся головой в дверцу и взял телефон с комкастого одеяла. При этом один из углов распрямился, и Терри замер, увидев петли лежавшей под одеялом змеи, чешуйки, похожие в свете свечей на отшлифованную медь. Послышался сухой, кастаньетный стук гремушек.

Змея развернулась и ударила Терри в запястье со звуком, который был слышен Игу даже на расстоянии двадцать пять футов, словно комком теста в стенку. Телефон отлетел в сторону. Терри закричал и резко выпрямился, врезавшись черепом в чугунную дверцу. От удара он рухнул на матрас, вскинув предварительно руки; его голова и плечи повисли внутрь топки.

Змея так и не выпустила его запястья. Терри схватил ее и дернул. Зубы чернохвостого гремучника располосовали ему руку и высвободились; тогда он снова свернулся и снова ударил, вонзив зубы в левую щеку Терри. Терри схватил его за середину тела и дернул, змея его отпустила, подобралась в комок и ударила в третий раз, затем в четвертый. При каждом ударе раздавался звук, словно кто-то тренировался с боксерской грушей.

Терри выбрался из топки и упал на колени, теперь он держал змею почти за конец хвоста. Он оторвал ее от себя, вскинул вверх и ударил об пол, словно выбивая из нее пыль. По бетонному полу разлетелись кровь и змеиные мозги. Терри откинул ее от себя, она развернулась и упала на спину. Ее хвост бешено бил по полу. Затем это дерганье стало утихать, хвост уже мирно качался из стороны в сторону, а потом и совсем замер.

Терри стоял перед топкой на коленях, опустив голову, как человек углубленный в молитву, преданный прихожанин церкви Святой Всеобъемлющей Топки. Его плечи поднимались и опускались, поднимались и опускались в такт дыханию.

— Терри, — сказал Иг почти разборчиво, но Терри не повернул голову и не посмотрел на него.

Если Терри его и слышал — Иг не был в этом уверен, — значит, он не мог ответить. Терри приходилось экономить каждый драгоценный глоток воздуха для непомерных усилий по заполнению легких новой порцией воздуха же. Если это анафилактический шок, то в ближайшие минуты ему потребуется адреналин, или его задушат, раздувшись, ткани его собственного горла.

Гленнин телефон был где-то в топке, не дальше тридцати футов, но Иг не знал, куда Терри его уронил, и не хотел ползать в его поисках, пока Терри будет задыхаться. Он чувствовал себя очень слабым и не был даже уверен, что залезет в дверцу топки, ведь это два с половиной фута от пола. А канистра стояла прямо у двери.

Иг знал, что начало будет самым трудным. Одна уже мысль о том, чтобы повернуться на бок, зажгла огромную, непомерно сложную сеть боли в плече и в паху, в сотне горящих волокон. Чем больше он будет раздумывать, тем хуже все будет. Он повернулся на бок и почувствовал, словно иззубренное лезвие, воткнутое в его плечо, покрутили туда-сюда — изощренная пытка. Он закричал — хотя и не знал до этого, что может кричать, — и закрыл глаза.