Джанин Фрост - Одной ногой в могиле

Много! Этого следовало ожидать, учитывая его возраст, прежнюю профессию и убийственную (буквально!) красоту. Но я нуждалась в более точном определении.

— Обычно пачками? Тысячи? Десятки тысяч?

Кости подошел к кровати и опустился на колени рядом со мной.

— Позволь мне объяснить, что со мной было после того, как я превратился в вампира. Несколько лет я проклинал судьбу, на которую обрек меня Джэн. Но потом сообразил, что с тем же успехом могу наслаждаться смертью. Прежде я знал за собой один талант — постельный. И если девушка желала пригласить в койку подружку, я не возражал. Прошли годы, и я начал убивать тех, кто, по моему мнению, того заслуживал. Скоро достиг совершенства и в убийствах. Думал, что с этими двумя талантами счастлив настолько, насколько имею право.

Так я и жил. И Аннет часто бывала одной из женщин, которых я нажаривал. Когда одну, а когда и в компании. Но однажды друг попросил меня отыскать убийцу его дочери. Я проследил за убийцей и его операциями до того бара в Огайо, где встретил тебя и влюбился. Ты представить не можешь, чем это было после столетий… пустоты. Я не думал, что способен любить, но наконец почувствовал, что могу дать что-то кроме хорошего секса или убийств по заказу. И вот моя верная подруга Аннет пытается отнять это у меня, дразня тебя моим прошлым в надежде уничтожить твои чувства ко мне!

Мы никогда прежде не обсуждали, как Кости стал наемным убийцей, да и вообще мало говорили о его прошлом. Я сообразила, что мы, хотя провели вместе не один месяц, все время гонялись за плохими парнями, а времени на беседы о том, кто мы или кем были, почти не оставалось. Впрочем, нетрудно вообразить жизнь, которую описал Кости. К сексу это отношения не имело, но последние четыре с половиной года я сама мало могла предложить людям, кроме своего умения убивать. К концу дня я чувствовала себя очень одинокой.

— Не суди ее так строго, Кости. Аннет тебя любит, вот в чем дело. Мне не по душе твое богатое сексуальное прошлое, но я переживу — если оно останется прошлым. Однако я никогда не соглашусь быть одной из трех, четырех, пяти… Если ты рассчитываешь, что я со временем привыкну… у нас проблема.

— Кроме того единственного раза с Аннет, о котором я искренне жалею, я, пока мы жили врозь, не касался других женщин. Потому что никого, кроме тебя, не хочу. А насчет того, чтобы говорить другим женщинам о своей любви: пока я торговал собой, обычно говорил клиенткам, что их люблю. Такая работа, что поделать! И Аннет тоже говорил. Но после того как перестал быть человеком, не говорил такого никому, кроме тебя.

Его взгляд был искренним, и потому открытие его прошлого стало не таким мучительным.

— Тогда… все в порядке.

— В порядке? — Кости потянул меня к себе на пол, чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза.

— Да, — выдохнула я, гладя его лицо. — В порядке!

На сей раз, когда он меня поцеловал, я не отстранилась.

Спустя долгий миг Кости выпрямился:

— Мне все же надо разобраться с Аннет. Ты можешь быть к ней снисходительна, но она обманула мое доверие, а такого нельзя спускать. Аннет! — вдруг крикнул он. — Поднимись сюда!

Я пожала плечами; в голове шевельнулась неожиданная идея.

— Делай как хочешь, но у меня другое предложение. Можешь избить ее до крови или… довести меня до такого откровенного шумного оргазма, что у нее уши сгорят. Если ты до сих пор придерживал какие-то приемчики из репертуара бывшего жиголо, ставшего распутным вампиром, давай их сюда. Одно условие: ты должен превзойти все, что давал ей или кому-то еще, потому что если я не проснусь завтра красной от стыда за все, что ты проделывал, то сильно разочаруюсь.

Аннет без стука открыла дверь. Кости поднялся и послал ей устрашающий взгляд.

— Мы с тобой еще побеседуем, — с мягчайшей угрозой проговорил он. И оглянулся на меня. — Потом!

И захлопнул дверь у нее перед носом.

— Хочешь повесить себе на шею мои подштанники?

Его глаза, уже разгоравшиеся зеленью, заставили мой голос дрогнуть:

— У тебя их нет.

Он скользнул ко мне и поднял меня на ноги.

— Следовало бы уверить тебя, что в постели ты ничего мне не докажешь и что я никогда ничьей любовью не наслаждался больше. Но лишь дурак откажется от такого предложения. У меня нет под рукой некоторых приспособлений, да и невозможно за одну ночь перебрать все способы, какими я мечтал тебя иметь, но одно обещаю… — Он понизил голос. — Утром, когда к тебе вернется способность думать, ты будешь в шоке.

С нарочитой медлительностью Кости принялся расстегивать рубашку. Я загляделась на его сливочную кожу, открывавшуюся за каждой застежкой. Закончив, он стянул ее и быстро оборвал оба рукава. Причина этого странного поступка открылась, когда он чем-то мягким завязал мне глаза.

Все потемнело, и я впилась ногтями в свои ладони. Он хорошо постарался. Потом я почувствовала, как его руки поднимают меня на кровать и снимают всю одежду.

Что-то обвилось вокруг моего запястья и потянуло руку, прикрепив ее, надо думать, к раме кровати. То же было проделано с другой рукой.

— Не старайся порвать, — шепнул Кости. — Они слишком хлипкие, чтобы тебя удержать. Расслабься. — Он тихо хихикнул. — Не мешай мне работать.

Так, в путах и шорах, я слушала, как он двигается рядом. Кажется, зашел в ванную, порылся в шкафчиках. Я понятия не имела, что он искал. Лежать на постели голой с завязанными глазами было, мягко говоря, неуютно. Впрочем, он скоро вернулся. Руки погладили мне плечи и скользнули ниже, накрыв груди. Губы сомкнулись на соске, и я почувствовала прикосновение клыков. Он ласкал кончик соска языком; потом плоскими человеческими зубами стал его покусывать, пока тот не затвердел. Я резко втянула воздух, когда он вдруг осторожно, чтобы не прокусить, прикусил кожу. И сильнее потянул за сосок, так что сквозь мое тело протянулись ленты дикого желания.

— Я хочу тебя трогать, — простонала я, натягивая мешавшие путы.

Он, не отрывая губ, сжал ладонями мои запястья:

— Позже.

Его английский акцент стал заметнее; по прикосновению бедер я поняла, что он тоже обнажен. Внизу под нами заработал телевизор. Аннет нарочно включила звук на полную громкость, но до меня он почти не доходил. Какое там — Кости усиливал нажим, пока сосок у меня не засаднило, а потом вонзил острый клык в кожу.

У меня вырвался крик, но не от боли.

Он хрипло вздохнул и стал сосать сильнее, наполняя рот моей кровью. Как и прежде, когда он пил мою кровь, по телу растекалось тепло. Грудь просто горела, и в то же время я ощутила трепет предвкушения. Я была готова ко всему, и Кости не тратил времени зря.

— Твое сердце стучит у меня в ушах, но скоро ты успокоишься, — бормотал он, переключаясь на другую грудь. — Я вышибу из тебя страх.