Уильям Ходжсон - Карнакки - охотник за привидениями

Спустя пару минут он вернулся с полными руками всяких съестных припасов и остановился у борта.

— Вы можете подойти к борту, чтобы принять вот это? — спросил он.

— Нет, я не смею этого сделать, — ответил голос, и мне показалось, что интонация скрывала в себе подавленное желание — причем желание великое. И я вдруг понял, что скрывающееся там во тьме бедное создание воистину страдало, испытывая жизненную необходимость в том, что Уилл держал в своих руках; однако некий неизъяснимый ужас не позволял ему причалить к борту нашей крошечной шхуны, чтобы принять предложенное. Меня словно ударом молнии осенило; невидимка отнюдь не был сумасшедшим; находясь в здравом уме, он имел дело с неизвестным нам кошмаром.

— К черту, Уилл! — сказал я, исполнившись сразу многих чувств, над которыми доминировало искреннее сочувствие. — Найди ящик. Придется переправить его по воде к незнакомцу.

Так мы и поступили, оттолкнув ящик от корабля во тьму багром. Через минуту негромкий возглас невидимки донесся до нас, и мы поняли, что наш неведомый гость получил посылку.

После некоторой паузы он распрощался с нами с такой сердечностью, которой мы, на мой взгляд, не заслуживали. А потом без лишних слов вновь заплескала вода под веслами удалявшейся лодки.

— Мог бы и не спешить, — заметил Уилл, не без легкой обиды.

— Подожди, — возразил я. — По-моему, он вернется. Просто еда отчаянно нужна этому человеку.

— И его даме, — добавил Уилл и, немного помолчав, продолжил: — Самая странная встреча в моей жизни после того как я занялся рыбной ловлей.

— Да, — согласился я, погружаясь в размышления. Медленно текло время… прошел час, другой, Уилл оставался рядом, ибо странное приключение лишило его всякого желания спать.

Когда закончилась третья четверть третьего часа, мы вновь услышали плеск весел над простором безмолвного океана.

— Слышишь! — проговорил Уилл с ноткой волнения в голосе.

— Он возвращается, как я и думал, — пробормотал я.

Весла будоражили воду все ближе и ближе, и я отметил, что гребки стали тверже и длиннее. Пища действительно была необходима.

Звуки стихли чуть поодаль от борта, и из темноты до нас вновь донесся странный голос:

— Эй, на шхуне!

— Это вы? — спросил Уилл.

— Да, — ответил голос. — Мне пришлось быстро оставить вас; но это было вызвано великой необходимостью.

— А дама? — спросил его Уилл.

— Моя… дама благодарна вам сейчас на земле. И скоро будет благодарить еще больше — на небе.

Уилл начал было что-то говорить полным недоумения голосом, но вскоре смутился и смолк. Я молчал, пытаясь понять причину этих непонятных мне пауз, но кроме удивления мной владело великое сочувствие к этому человеку.

Голос продолжил:

— Мы с ней поговорили, разделяя плоды Господнего попечения и вашей заботы…

Уилл перебил его, но без результата.

— Прошу вас не… не умалять деяние христианского милосердия, совершенное вами этой ночью, — продолжил голос. — Не сомневайтесь, что поступок этот не остался незамеченным Господом.

Голос умолк, и на минуту воцарилось полное безмолвие. А потом наш неведомый гость продолжил:

— Мы с ней говорили о том, что… выпало на нашу долю. Мы уже считали, что уйдем, так никому не поведав о том ужасе, который явился в нашу жизнь. Она, как и я, полагает, что события сегодняшней ночи происходят по особому промыслу, и что Богу угодно, чтобы мы рассказали вам обо всем, что нам пришлось перестрадать с тех пор, как… с тех пор, как…

— Как что? — негромко переспросил Уилл.

— С тех пор, как потерпел кораблекрушение «Альбатрос».

— Вот как! — воскликнул я невольно. — Корабль этот отправился из Ньюкасла во Фриско шесть месяцев назад, и с тех пор о нем ничего не было слышно.

— Да, — ответил голос. — Но в нескольких градусах к северу отсюда корабль ночью попал в ужасный шторм и лишился мачт. Когда настал день, оказалось, что корабль получил сильную течь, и когда установился штиль, моряки уселись в шлюпки, оставив молодую леди, мою невесту, и меня на потерпевшем крушение корабле.

Мы находились внизу, собирая кое-какие пожитки, когда они бросили нас. Они полностью очерствели от страха, и, поднявшись на палубу, мы увидели лишь силуэты шлюпок на горизонте. Мы не стали отчаиваться, но взялись за работу и соорудили небольшой плот. На него мы погрузили совсем немногое — в том числе некоторое количество воды и корабельных сухарей. А потом, когда судно уже глубоко погрузилось в воду, мы перебрались на плот и оттолкнулись от борта.

Впоследствии я заметил, что нас подхватил какой-то прилив или течение, уносившее нас от корабля под углом; так что по прошествии трех часов по моему наручному хронометру, корпус его исчез за горизонтом, и лишь обломки мачт выступали за него еще какое-то время. Потом, к вечеру на море наполз туман, оставшийся не только до ночи, но и до следующего дня, также оставшегося тихим.

Четыре дня мы дрейфовали в той странной дымке, пока под вечер четвертого дня до нашего слуха не донесся дальний рокот прибоя. Постепенно он делался все отчетливее, и уже после полуночи оказалось, что он слышен по обе руки от нас и достаточно близко. Валы несколько раз приподняли плот, а потом мы оказались на спокойной воде и грохот прибоя остался позади.

Когда наступило утро, мы обнаружили, что оказались внутри какой-то большой лагуны; но тогда мы не обратили на это внимания, поскольку впереди нас в тумане маячил корпус большого парусного корабля. Единым движением мы упали на колени и поблагодарили Господа, так как решили, что настал конец нашим бедам. Сколь многое нам еще предстояло узнать!

Плот подносило все ближе к кораблю, и мы стали кричать, чтобы нас подняли на борт; однако никто не ответил нам. Наконец плот толкнулся о борт корабля, и, увидев свисавшую с борта веревку, я схватил ее и полез вверх. Тем не менее, подъем дался мне нелегко из-за какого-то серого лишая, облепившего веревку и запятнавшего борт корабля.

Я добрался до поручня и перевалился через него на палубу. Там я увидел, что вся она покрыта комьями какой-то серой массы, иногда достигавшими высоты в несколько футов; однако в тот момент я думал скорее не об этом, а о том, чтобы обнаружить людей на корабле. Я принялся звать, однако никто не ответил мне. Тогда я направился к двери в надстройке юта. Открыв ее, я заглянул внутрь. Изнутри корабля пахнуло затхлостью, так что в какой-то миг я понял, что внутри никого не может быть, и потому быстро захлопнул дверь, ощутив внезапное одиночество.

Я вернулся к тому борту, по которому залезал наверх. Моя… моя милая все еще сидела на плоту. Увидев меня, она спросила, нашел ли я кого-нибудь на корабле. Я ответил, что, судя по внешнему виду, люди покинули корабль давным-давно; но если она подождет еще немножко, я поищу лестницу, по которой она сможет подняться наверх. Тогда мы сможем вместе осмотреть корабль. Скоро на противоположной стороне палубы обнаружилась веревочная лестница. Я перенес ее к плоту, и через минуту невеста оказалась рядом со мной.